Прорыв - Андрей Ливадный

Упырь унял дрожь, просунул руку внутрь кокона и вогнал боевой стимулятор в обнаженное предплечье Шершня.

Из состояния небытия Ивана вырвала вспышка боли.

В первый миг он испытал чувство полнейшей дезориентации, не понимая, где находится и что происходит.

Затем боль понемногу начала отступать, багровый туман рассеялся, и он увидел блеск часто переплетенных между собой побегов металлорастения.

Попытка пошевелиться не удалась. Что-то удерживало его.

На фоне мрака внезапно появилось смутно знакомое лицо. Оказывается, в сплетении металлических ветвей было несколько прорех.

– Шершень, – раздался сдавленный сиплый шепот. – Слушай внимательно и отвечай быстро. Иначе так и сдохнешь внутри кокона. Понятно?

Упырь!

Появление торговца граничило с мистикой. Еще одна каверзная выходка Радича? Продолжение бредовых видений?

– Федор Тимофеевич… – с трудом выдавил Шершнев. – Ты… как тут оказался?..

– Ага, очнулся! – Упырь заметно повеселел, хотя и нервничал изрядно. – В плен меня захватили. Наемники. А теперь отвечай быстро и честно – ты военный?

Иван с трудом повернул голову.

Он находился внутри металлического кокона. Оценив ситуацию, Шершнев понял – без посторонней помощи не выбраться.

– Допустим, военный.

– Вертолетом управлять умеешь?

– Да…

Кровь горячим током струилась по жилам. Все тело покалывало, затем начались ощущения жжения, будто живым опускали в кипяток. Знакомые симптомы. Не иначе как боевой стимулятор.

– Шершень, у нас очень мало времени.

– Тогда… по существу… – Иван сделал над собой усилие, стараясь сосредоточиться на лице старика.

– Мы на базе наемников.

– Не новость…

– Здесь неподалеку есть вертолетная площадка. – Упырь говорил, постоянно озираясь. – Я видел одноместную машину. Легкая, из пластика. Скорги такому вертолету нипочем. Я бы сам сбежал, да управлять не умею. А пешком через «жестянку» не пройдешь, вокруг аномалия.

– Твои… предложения?..

– У меня есть еще одна доза стимулятора. Я могу открыть кокон. Ты доберешься до вертолетной площадки. Наемников вокруг немного, недавно большинство из них куда-то рванули, по тревоге. Обещай, что свяжешься с полковником Фирсовым. Он мне должен. Пусть пришлет сюда бойцов.

– Это твой план?

– Других вариантов нет. Сам я бежать никак не могу.

– А мне поверишь… на слово?

– Придется… Ты вот что, Шершень, если согласен, говори сразу. Мне нужно время, чтобы тихо вернуться в барак. Не хочу, чтобы меня заподозрили, понял? Камеру я открою, но ты выждешь минут пятнадцать. Дальше твои проблемы. Где расположены вертолетные площадки, покажу.

– Согласен… – выдавил Иван. Упустить такой шанс он не мог.

– Тогда держись! – плеча коснулось что-то холодное, затем огонь окатил тело, заставив мышцы рефлекторно сокращаться. – Колпак я открыл, – теперь голос Упыря долетал издалека, словно через слой ваты. – Выберешься, двигай к скоплению автонов медного цвета. Вертолет там. Удачи, Шершень. Помни, ты пообещал меня вытащить!

Иван ничего не ответил. Не было сил. По мышцам пробегали конвульсии.

Лицо Упыря исчезло. Теперь в прорехе меж металлических ветвей был виден клочок ясного звездного неба.

Он ощущал себя совершенно беспомощным, но чувство быстро прошло, действие второй дозы боевого стимулятора мобилизовало все жизненные силы.

«Я дышу… Мое сердце бьется… Может, Радич врал про имплантированных мне скоргов?»

Ответом послужила дикая вспышка боли.

«Нет, сволочь, не врал…» – Иван чувствовал, как в его голове раскаляются пульсирующие нити.

«Ничего… Справлюсь. Выбраться за Барьер… там скорги бессильны, а медики в центре ВКС что-нибудь сделают…»

Рваные мысли поначалу не складывались в полноценное ощущение окружающего мира, но боль вновь начала притупляться – видимо, решающую роль играло фоновое излучение артефактных накопителей энергии, подключенных к определенным металлическим деревьям, и он, собрав все силы, уперся руками в сплетение металлических ветвей, чуть приподняв каплевидный колпак.

Ночная мгла тянула сыростью, холодом. Упырь не обманул, верхний сегмент приподнялся достаточно легко, теперь Иван смог повернуть голову, осматривая окрестности в образовавшуюся щель.

Группы автонов сочно-медного цвета он заметил сразу. Луна освещала окрестности, играя на различных металлических поверхностях змеящимися узорами бликов. Фигуры часовых, патрулирующих площадь огромной базы, выделялись темными массивными силуэтами, обострившийся настороженный слух ловил тихие, приглушенные расстоянием звуки шагов и шелест сервоприводов тяжелой экипировки.

Прошло несколько минут, прежде чем Иван почувствовал новый прилив сил. Постепенно возвращалась чувствительность, мышцы, онемевшие от длительной неподвижности, покалывало.

Один из часовых развернулся, направляясь в его сторону, и Шершнев притих, отпустил верхний сегмент своего тесного узилища. Движения позволили ему понять: просто так изнутри кокона не выбраться. При каждом усилии он ощущал, как натягивается кожа во многих местах, краем глаза замечал неприятный блеск множества нитей, соединивших его тело с металлическим коконом.

Рвать их придется с мясом. Другого варианта он не находил, под рукой нет инструмента, чтобы перекусить тонкие проволочки, да и времени в обрез, Упырь не сообщил, который сейчас час и как скоро начнет светать.

Боевой стимулятор заглушил боль, оставался открытым вопрос: насколько глубоко металлические нити вонзаются в тело?

Иван опасался обильной кровопотери и потому действовать начал предельно аккуратно. Дождавшись, пока часовой развернется и удалится по маршруту, он приподнял руку, почувствовал неприятное натяжение кожи, затем сделал резкое усилие.

Боли он практически не ощутил, сопротивление металлических нитей ослабло, на освободившемся запястье выступили мелкие капельки крови. Значит, соединения неглубокие, подкожные. Теперь надо действовать быстро. Неизвестно, каким образом металлическое дерево и сросшаяся с ним капсула отреагируют на потерю контакта с нервной системой узника.

В очередной раз приподняв крышку, Иван рискнул выбраться наружу. Боль обожгла тело, как будто по коже хлестнули крапивой, но сознание осталось ясным, сконцентрированным, он выбрался, перевалился через борт камеры и присел, настороженно оглядываясь.

Никаких признаков тревоги Шершнев не заметил. Вокруг все оставалось по-прежнему. Ни один из наемников не свернул с маршрута, не было слышно криков.