Дуэль в Кабуле - Михаил Гус

Купцы российские также не жалуются на обращение в Бухаре.

Кушбеги одобрительно покивал головой.

Но злые осы жалят гостя, не спрашивая разрешения у хозяина, к которому гость направляется. Тогда хороший хозяин убивает ос и разоряет осиное гнездо. Так и хивинцы: нападают на караваны, разоряют и грабят их, причиняя убытки и бухарцам, и русским.

Долготерпению государя российского приходит конец, так как неистовства хивинские превзошли всякую меру. Так караван, с которым следовал Виткевич, хивинцы готовились разграбить и подослали под видом проводника некоего туркмена, давно состоящего на примете в Оренбурге как соглядатай и разбойник.

Кушбеги выразил на своем лице ужас и негодование…

— Надо положить конец разбойничеству хивинцев, — продолжал Виткевич. — У государя нашего достаточно силы, чтобы справиться с осиным гнездом в Ургенче. Но, всегда памятуя об узах приязни и дружбы, связывающих Россию с Бухарой, государь наш в своей неизреченной мудрости и благости желает, чтобы, от этого была польза и Бухаре…

Виткевич умолк. Молчал и кушбеги, выжидательно глядя на гостя: не скажет ли он яснее, чего ждут от Бухары, каких действий и поступков?

А Виткевич, выдержав приличествующую тонкому восточному этикету паузу, спросил, знает ли кушбеги, что инглиз Сикиндер Бернс, побывавший в Бухаре, написал о ней книгу.

Кушбеги уже слышал об этом от Абдул Керима. Тогда Виткевнч достал книгу и показал ее Хаким-беку.

— Тут написано, достопочтенный кушбеги, что инглизам следует прибрать к своим рукам Бухару, ибо она — страна обильная и богатая. Инглиз исчислил все доходы светлейшего эмира, подсчитал всех его солдат, чтобы знать, что можно захватить в Бухаре и как этого добиться…

Кушбеги изобразил на лице еще больший ужас и большее негодование, но ничего не сказал.

— Слышали ли вы, достопочтенный Хаким-бек, — снова заговорил Виткевич, — что когда паша египетский угрожал султану, намереваясь убить его и самому стать халифом, султан обратился за помощью к царю нашему. И достаточно было кораблям российским бросить якоря в Босфоре, как мятежный паша смирился и оставил свои гнусные замыслы.

Кушбеги сказал, что слухи о помощи, оказанной султану, доходили до Бухары, но ничего верного он, кушбеги, доселе и не знал. И не очень верил, что всемогущий султан, тень бога на земле, которому подвластны все государи мира, просил помощи у русского царя. А теперь, просвещенный своим высокоученым гостем, он, кушбеги, видит, сколь могуществен великий государь России, и о том незамедлительно доложит своему повелителю Багадур-хану, да продлит аллах его дни до ста двадцати лет.

На этом первая дипломатическая беседа Виткевича с кушбеги и закончилась.

5

По дороге к дому Абдул Керима Виткевич задержался у каравансарая, в котором велась торговля рабами. Под навесом стояли и сидели мужчины всех возрастов, от мальчиков до стариков, и женщины — но только совсем молодые. Около «товара» прохаживались его владельцы. Почти все работорговцы были кундузцами: захват людей в соседних с Кундузом областях и торговля ими составляли главную статью «промышленности» и коммерции Кундуза. Сопровождавший Виткевича махрам кушбеги пояснил, что цена стоит на невольников такая: хорошая девка идет за 10 червонцев, но пригожий мальчик для мужского гарема оценивается в 40 червонцев, в то время как самый лучший взрослый работник никогда дороже 30 червонцев не продается.

Недалеко от дома Абдул Керима дорогу преградила шумная толпа. Странствующие монахи-дервиши в рубищах, в высоких конусообразных шапках шествовали, распевая священные гимны, в окружении многочисленных почитателей.

Во главе процессии шел, опираясь на посох, высокий дервиш, опоясанный грубой веревкой, в длинном халате и белоснежной чалме — то был, очевидно, пир дервишского ордена Накшбандия, основанного в XIV веке шейхом Бахауддином Накшбанди, покровителем Бухары.

Виткевич, с любопытством глядя на шествие, остановил свой взор на предводителе дервишей и не поверил своим глазам: то был туркмен Джаффар.

Пропустив процессию и трогаясь дальше, Ян спросил махрама, кто таков этот высокий дервиш.

— То святой суфий, достигший уже высшей ступени в приближении к богу, — хакикат! — воскликнул махрам с благоговением. «Он говорит, и речи у него нет, он видит, и зрения у него нет, он слышит, и слуха у него нет; у него нет ни движения, ни покоя, ни печали, ни радости. Этот дервиш — тот, у кого нет помысла в сердце».

— Так говорил шейх Абу-ил-Хасан Харакани в книге «Нур аль-улум», — сказал Виткевич, и махрам посмотрел на кяфира с изумлением: он знает священные суфийские книги!

В «Книге о правлении» («Сиасет-намэ»), написанной в XI веке, Ян читал совет государю «отправлять лазутчиков постоянно во все места под видом странников, суфиев, нищих». Так и поступал Тимур, пользуясь услугами дервишей из ордена Накшбандия, как раз тогда основанного Бахауддином. А ныне господа англичане следуют примеру свирепого Хромца…

Наутро к Виткевичу явился урядник Василий Дергачев и с таинственным видом, шепотом сообщил, что некий человек, по всему афган, хочет видеть его благородие.

Афганец провел Виткевича в каравансарай, небольшой, но новый и чистый. В нем жили афганские купцы.

В комнате, устланной отличными коврами, Виткевича приветствовал рослый, худощавый человек средних лет, с длинной бородой, крючковатым носом, глубоко сидящими черными блестящими глазами. Он назвал себя Гусейном Али, эльчи эмира афганского Дост Мухаммед-хана, и сказал, что послан эмиром просить у государя Российского помощи против опасности, угрожающей от англичан и от их союзника, владетеля Пенджаба Ранджит Синга, Гусейн Али показал Виткевичу запечатанный пакет — письмо от эмира афганского императору Российскому.

— Радость пронзила мое сердце, — сказал афганец, — когда ушей моих достигла весть о прибытии в Бухару славного и храброго офицера российского. Ибо я не имел надежных способов, чтобы достичь пределов Российских, а ныне вручаю себя под покровительство токсаба-эффенди.

Гусейн Али прижал руки к груди и поклонился.

Виткевич ответил с такою же изысканной вежливостью, и посол обстоятельно познакомил его с последними событиями в Афганистане.

Он открыл, что Дост Мухаммед уже собрал большую армию для ведения священной войны против сикхов и что в самые ближайшие недели он во главе армии выступит из Кабула в Джелалабад, а оттуда двинется к Пешавару.

Гусейн Али ничего не сказал о том, что эмир отправил также письма и капитану Уэйду и генерал-губернатору Индии Бентинку, прося и у них помощи против Ранджит Синга. Но зато афганец сообщил, что его повелитель направил посланца к шаху персидскому с просьбой о помощи.