ДЕТИ РОССИИ - Евгения ИЗЮМОВА

Николай от боли кричал: «Пристрелите меня!» И тогда его племянник (он хорошо знал немецкий язык) с другом поползли на Мамаев курган, попали к немцам, объяснили, что парень умирает, нужна помощь. Среди немцев тоже были сердечные люди, вот им как раз такой фельдшер и попался - дал какие-то таблетки. Николай выпил и впал в забытье, на третьи сутки выплыл из темноты, а в блиндаже, где они находились - никого, только рядом еды немного: хлеб да конина. «Бросили, - подумал, - умирать, а сами ушли». Однако пожевал пищу, удалось проглотить, подумал, что назло всем выживет, и опять потерял сознание.

А родные, оказывается, ходили за мясом - неподалеку лежала убитая лошадь. А как Николай вновь очнулся - пошел на поправку, рана удивительно быстро затянулась. Тогда решили, что надо выбираться из города.

Николай уже мог ходить, потому ему поручили толкать нагруженную вещами тележку. И тут ему в позвоночник попала шальная пуля, он ее, обжигаясь, вытащил рукой и далее его уже везли на тележке. Добрались до Кривой Музги, там Николай вскоре выздоровел - организм молодой, сильный, ведь парень спортом занимался, хорошо на лыжах ходил, и через четыре месяца оказался на фронте. Его взял к себе в ординарцы командир, увидев как-то раны Николая, он удивился, зачем парень, такой израненный, на фронт пошел. Лейтенанта вскоре убило, а Николая вновь ранило. Несколько суток он лежал на морозе без сознания, спасло то, что был в теплом полушубке, ватных штанах и в валенках - обмундирование у солдат было добротное. Может быть, так и умер бы, но, видимо, и его хранила Божья Матерь, прочила его в мужья Маше Серовой, поэтому Николай пришел в сознание как раз тогда, когда мимо проползали двое бойцов. Говорить он не мог - тихонько свистнул, его обнаружили и отправили в госпиталь, где он провалялся полтора года, там ему и ампутацию сделали.

В Волжский Федоткины попали в 1951 году после завершения строительства Цымлянского гидроузла. При распределении на дальнейшую работу Николай попросил направить их на строительство Сталинградской ГЭС, на свою родину.

Поселились Федоткины сначала на квартире в селе Погромное - дочери Олечке было всего восемь месяцев. С ними жила мать Николая, а мать Марии из Камышина на машине привезла козу. Свекровь рано утром поднималась, доила козу, кормила Олечку. Но все-таки девочке нужно было и материнское молоко, а Мария (тогда не давали декретных отпусков на полтора-два года) работала, возвращалась поздно, кормила дочь своим перегоревшим молоком, оттого девочка заболела токсической дипсепсией и умерла.

Вскоре Погромное стали готовить к затоплению, а жителей переселять. Дома покрепче хозяева перенесли на новое место, а развалюхи - просто сносили. Переехали и Федоткины. Поселили их сначала в палатках неподалеку от 13-го лагеря, где они работали экономистами. Лагерь был расположен в квартале «Б». В квартале «А» располагался десятый лагерь. Условия, конечно, были не ахти какие, в баню мыться ездили в Сталинград. А зимой день и ночь в палатке топил печь-буржуйку один из заключенных по фамилии Чаплыгин. Он и еду готовил. «Словом, - пошутила Мария Яковлевна, - жили как при коммунизме - на всем готовом».

Сколько бы они еще прожили в той палатке - неизвестно, если бы не холодная зима да снегопады. Однажды выпал такой снег, что палатку засыпало с маковкой, еле откопали их из снежного заточения. Руководство как узнало про такой казус - тут же приказало переселить всех из палаток в настоящие дома. Вот тогда от основного лагеря отгородили дом, отремонтировали его, и вскоре Федоткины оказались в коммунальной квартире вместе со своими друзьями-коллегами по работе. Случилось это как раз 3 марта, в день смерти Сталина.

В 1954 году лагерную систему расформировали. Мария Яковлевна стала работать на машиносчетной станции (за ней был закреплен бетонный завод), участвовала в субботниках по очистке дна котлована от мусора перед заполнением, при закладке парка, на строительстве дворца культуры «Сталинградгидростроя». С 1964 года она - экономист центрального ремонтно-механического завода, ныне это «Энерготехмаш». 30 лет жизни ему отдала, двадцать из них - бессменный председатель профкома сборочного цеха.

Профсоюзная работа еще больше развила творческие способности Марии Яковлевны: сочиняла здравицы в честь именинников, пела в хоре, которым руководили Тамара Семеновна и Михаил Федорович Игнатовы. Но хор развалился в период «великой перестройки», а без песен Мария Яковлевна жить не может.

В их роду и Ксения Захаровна была певуньей, и сестры ее, которых в деревне, признавая их бесспорный песенный талант, в шутку звали сестрами Федоровыми, были в то время знаменитые в стране певицы. Поэтому, как только узнала, что существует хор «Зоренька», тут же пошла туда с приятельницей Марией Ильиничной Лебедевой. В «Зореньке» принято выступать с концертами на тех предприятиях, где когда-то работали ее почтенные участницы, потому Мария Яковлевна не раз побывала вместе с ансамблем на заводе «Энерготехмаш», где многие о ней тепло вспоминают до сих пор. Жаль, не слышит уже ее песен Николай Григорьевич, с которым они прожили душа в душу 45 лет, до самой его кончины в 1996 году.

Дети, Игорь и Светлана хотя и любят песни, однако выбрали иной путь. Ни тот, ни другая не стали и экономистами. Игорь свою профессию выбрал еще в самом нежном возрасте, когда ему сделал операцию молодой Камышинский хирург Станислав Васильевич. Видимо, не только золотые руки были у него, и сердце тоже - золотое, если четырехлетний малыш так привязался к нему, что решил стать хирургом. И стал. Теперь работает в Михайловке заведующим реанимационным отделением. А Светлана посвятила себя хореографии: школьницей танцевала в ансамбле Дворца пионеров, там же сейчас и работает хореографом.

Едва мы завершили беседу, как Мария Яковлевна, легко вскочив с места, заявила:

- А сейчас будем пить чай, - и умчалась на кухню.

И впрямь, не женщина - а удар молнии, такая же быстрая, стремительная, боевая, хотя годы и берут свое. Но она не поддается годам. И правильно делает.

ДОРОГА, ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ…

Клавдия Степановна Шадрина (Кривенкова) родилась в Куйбышевской области, с детьми военного Сталмнграда ее связывает единая страсть - любовь к песне.

… В семье крестьян Кривенковых росло одиннадцать детей, потому лениться было нельзя. С рассвета до вечерней зари трудились они на своем поле, обрабатывали его своими руками - пахали, сеяли, урожай серпами жали. И всегда неподалеку были двое младших - Клавдинька да Петя., Старшие уже были способны заниматься хозяйством на своем подворье.

Жили Кривенковы не богаче своих соседей: дом, поле, лошадь да корова. И вот поди-ка, в 1929 году попали братья Степан и Василий Кривенковы под раскулачивание. Почему так случилось, Клавдия Степановна не знает, скорее всего, не хотели братья вступать в колхоз, а организаторам надо было выполнить план по коллективизации, не зря же конец двадцатых годов ушедшего века назывался в России временем сплошной коллективизации. Потому, видимо, и забрали в колхоз лишь живность да земляной надел присоединили к общему полю, а хозяев оставили в доме, не выселили, не сослали.

Что делать? Жить. Потому Степан Яковлевич устроился на железнодорожной станции грузчиком, зарабатывал немного. Дом топили соломой, снятой с крыш да хворост в лесу собирали - на иное топливо денег не было, а ребятишки ходили по дворам, просили милостыню - ничего другого не оставалось.

Василий не остался в селе - уехал в Ашхабад, там его сыновья устроились неплохо. Им выделили земельный участок, и они построили на нем три дома, двор был общий. Написали в Федоровку, пригласили Степана к себе, и тот в конце концов согласился уехать из родного села, хотя его к тому времени уже реабилитировали, дескать, по ошибке раскулачили, ведь знаменитая статья Сталина «Головокружение от успехов» по поводу принудительного загона крестьян в колхоз особо ретивыми организаторами многим помогла разобраться в проблеме создания колхозов. Реабилитировали, да ведь поезд, как говорится, уже ушел - хозяйство было разорено, землю им не вернули, впрочем, и не смог бы Степан Яковлевич работать в поле, потому что у него стали болеть ноги. Вот Кривенковы в 1935 году и оказались в Ашхабаде - все-таки с родными легче пережить любое лихолетье.

Устроились они на общем «кривенковском» подворье. Племянники помогли построить глинобитный домик, где умещалось две кровати, печь, стол да ящик, заменявший туалетный столик, на нем стояло зеркало. Отец стал работать на железной дороге, а мать, Мария Михайловна, занималась домашними делами. Не успели как следует обжиться, как Степана Яковлевича вновь арестовали. Почему? За что? Сколько мать не обивала пороги различных учреждений, так и не узнала, за что. Сообщили только, что «мобилизовали» строить КВЖД - железную дорогу в Китай. Так больше и не видели отца, до сих пор не знают, где он умер.