ДЕТИ РОССИИ - Евгения ИЗЮМОВА

В 1955 году И. Г. Тягнеренко в соответствии с Указом Хрущева о сокращении армии на двадцать процентов уволили в звании майора. Они жили тогда в Армавире на Кубани. Город большой, красивый, с развитой промышленностью. На одном из заводов Надежда Григорьевна проработала контролером ОТК 25 лет.

Армавир, как и Дальний Восток, тоже стал ей дорог и тем, что там прошла треть ее жизни, и тем, что там похоронен Иван Григорьевич. А еще Армавир запомнился встречами с известными артистами. Там она познакомилась с Зиновием Высоковским и Борисом Рунге, в то время они были более известны как завсегдатаи телевизионного кабачка «13 стульев» - пан Зюзя и пан Профессор. Ей на память о встрече осталась фотография с этими артистами.

Фотографий у Надежды Григорьевны великое множество, это и немудрено, ведь человека, который неразлучен со сценой, очень часто фотографируют. Отдельно хранятся ее многочисленные Почетные грамоты и Дипломы за участие в художественной самодеятельности.

Мы разглядывали фотографии, Надежда Григорьевна подробно рассказывала, где и когда она была сфотографирована, и я, скользнув взглядом по фотопортрету Ленина, подумала, что до какой же степени в пожилых людях сильна память об Ильиче, если среди личных фотографий хранится и его фотопортрет. Но оказалось, что это фото заслуженного артиста Марийской АССР Сергея Николаевича Кондратьева в роли Ленина. Надежда Григорьевна видела все спектакли с участием Кондратьева, когда его театр был на гастролях в Армавире. Во время одной из встреч за кулисами она и получила это фото с дарственной программной надписью: «Творчество - это величайшее движение жизни. Помните, счастье - жить для себя подобных».

Она и помнила. Потому, переехав в Волжский, тут же стала участницей хора трубного завода, руководил которым Иван Иванович Мищенко. К прежним своим наградам Н. Г. Тягнеренко, ныне солистка ансамбля «Зоренька», прибавила диплом за участие в фестивале «Пою мое Отечество», Почетную грамоту за участие в конкурсе вокалистов-любителей «С любовью к России». Но самый дорогой для нее - диплом лауреата конкурса имени Лидии Руслановой.

Песни Руслановой Надежда Григорьевна любит с юности, она для нее почти божество. И когда в 1963 году в Армавир приехала Лидия Русланова, она три дня подряд приходила на ее концерты, подпевала и одновременно плакала от радости, что видит свою любимую певицу. Поклонники Руслановой буквально осаждали сцену с охапками цветов, Надежде Григорьевне удалось прорваться к Руслановой лишь на третий день. Встала перед ней с букетом цветов, так хотелось сказать много, а язык не повиновался, в горле встал ком. Однако все-таки они разговорились, и Русланова за неимением своей фотографии поставила автограф на фотографии Надежды: «У кого душа песнями увита, у того судьба слезами улита». Русланова знала, что писала - у самой судьба была слезами улита, да и у певуньи Надежды Тягнеренко судьба тоже не очень сладкой была.

И она опять запела: «Я на горку шла, тяжело несла. Уморилась, уморилась, уморилася».

О многом беседовали мы в тот день с Надеждой Григорьевной, даже о религии, потому что хотелось узнать ее отношение к православию, ведь родители ее - выходцы из европейской части России, издревле близкой к религии, а сама она выросла в краях, где люди наполовину неверующие, наполовину язычники по своей сути. Сказывалось также и влияние ссыльных революционеров-атеистов. На Дальнем Востоке к тому же в тридцатые и сороковые годы за развитием молодежи бдительно наблюдали работники НКВД, которые, конечно, были атеистами. Так что не до веры в Бога было. И все-таки Надежда Григорьевна поверила в существование Бога.

Случилось это в Армавире, куда она приехала на могилу мужа. Ходила с подругой по кладбищу и никак не могла ее отыскать. Устали обе, и уже собирались уходить, но душа тому противилась, и тогда Надежда Григорьевна взмолилась: «Господи, помоги мне найти могилу Ивана Григорьевича!» И вдруг увидела знакомый холмик в двух шагах от себя! И звездочка на памятнике была приметная, малинового цвета, а вот поди-ка, словно леший их по кладбищу водил, пока она не догадалась обратиться к Богу. С тех пора и верит в Бога, в квартире есть иконы, но отношения с церковью все-таки «натянутые»:

- Стыдно говорить, - призналась Надежда Григорьевна, - но мне в церкви тяжело почему-то, тоскливо. На иконы могу сутками смотреть, а вот церковное песнопение не могу слышать - сразу тоска берет и плакать хочется, не знаю, почему.

Наверное, это потому, что у Надежды Григорьевны есть своя вера - в могущественную силу песни делать человека мужественным, щедрым, добрым. И в самом деле, «нам песня строить и жить помогает», нам «легко на сердце от песни веселой», и тот, "кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет».

«НЕ ЖЕНЩИНА, А УДАР МОЛНИИ!»

Я держала в руках юбилейный альбом - такие альбомы обычно оформляют коллеги по работе своему товарищу-юбиляру. Тот, который я рассматривала, был вручен Марии Яковлевне Федоткиной в день ее 55-летия. Он был незатейливо, но старательно оформлен цветными фломастерами, и суть его - весь характер Марии Яковлевны: «Она всегда элегантна, модна, уверена в себе. Не женщина, а удар молнии! Если хочешь поплакаться в жилетку - иди к Марии Яковлевне Федоткиной, у нее на всех жилеток хватит. Если хочешь занять денег - иди к Марии Яковлевне, отдаст последнее. Если хочешь получить совет - у нее жизненный опыт и любовь к ближнему. Если нужна помощь - бросит все и будет помогать».

О всех пунктах этой жизненной характеристики я судить не могу, скорее всего они абсолютно правдивы, но что «отдаст последнее» подтвердилось тут же.

- Не знаете, куда можно определить двух беспризорных мальчишек? - спросила Мария Яковлевна меня. - Тут ко мне прибились кормиться два мальчика лет четырнадцати. Как-то раз позвонили, попросили поесть, с тех пор так и приходят. Ну, я кормлю их, если есть чем. А мне их так жаль, мальчики, по-моему, хорошие. Куда обратиться, чтобы их пристроить к месту? Пропадут ведь.

Такая обеспокоенность за судьбу не только близкого, а просто человека свойственна почти всем представителям старшего поколения. Это не удивительно, ведь все они прошли со своей страной трудный и долгий путь, сообща одолели войну, понимая, что выжить можно было только вместе, помогая друг другу, независимо от того, где был человек - на фронте или в тылу. Сейчас не война, однако многим россиянам живется не легче, разве что фашист над головой не кружит да не бомбит, и таким обездоленным, как эти мальчишки, чаще всего помогают не состоятельные люди, а те, кто познал голод, лишения.

… Жила- была неподалеку от Камышина в селе Саломатино семья Серовых -Яков Григорьевич и Ксения Захаровна. Было у них четверо детей - двое мальчишек да две девочки. В 1936 году Серовы переехали в Астрахань, считая, что там будет легче жить. И совсем не думали, что через шесть лет часть семьи вернется обратно, но не в поисках лучшей жизни - по жестокой военной необходимости.

22 июня 1941 года Яков Григорьевич с женой был приглашен друзьями в ресторан по поводу какого-то торжества. Ребятишки носились по улице - лето же, в школу не надо, а родители отсутствуют. И никто еще не знал, что на западной границе уже идет бой, что гибнут советские солдаты, рушатся города, а под руинами остаются мирные жители.

Родители вернулись из гостей и сообщили, что началась война. Дети, конечно, не понимали, что такое война, кроме старшего Виктора, который окончил школу и собирался поступать в военное училище. А вместо этого пошел, как и Яков Григорьевич, на фронт и офицером стал уже в военное время. Ушел, и больше никогда родные не видели его. Последней весточкой от него было письмо из Ростова, что выслал матери денежный офицерский аттестат, а его часть идет на передовую. И лишь после войны Серовы узнали, что Виктор похоронен в братской могиле. Он сложил голову в боях за Ростов, который тогда несколько раз переходил из рук в руки: то фашисты займут город, то наши выбьют их оттуда. Погибли и два брата Якова Григорьевича.

В 1942 году, как раз перед сражением за Сталинград, Ксения Захаровна отправилась с детьми в Камышин - без родни трудно жилось им в чужом городе.

В Соломатино жили сестры Ксении и мать, Марфа Афанасьевна, которой пришлось взять на себя все заботы о восьмерых внуках, потому что дочерей мобилизовали на оборонные работы. В то время строилась спешно железная дорога Сталинград-Казань. Там работали чеченцы-стройбатовцы. Память Марии Яковлевны в связи с ними сохранила маленький, но весьма интересный факт.

Чеченцы жили во дворах местных жителей, естественно, имели военное обеспечение, потому сами себе готовили пищу в котлах. Несмотря на то, что питались солдаты лучше местных жителей, Марфа Афанасьевна, подоив корову, в первую очередь несла молоко солдатам-чеченцам. Те охотно принимали угощение, часто молока не доставалось и родным внукам. Бабушка это делала из милосердия. Во-первых, потому, что на фронте были пять ее сыновей, и она думала, что, может быть, кто-то сейчас помогает им, как и она. Во-вторых, как человек набожный, считала - надо помогать всем сирым и странникам. Чеченцы же были вдали от дома, вроде как странники, вот и угощала их. А те принимали это как должное, мол, женщина и должна угождать мужчине, и ни разу ни в чем не помогли бабушке - ни в хозяйстве, ни продуктами.