Argumentum ad hominem - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Подожди!
А ещё чертовски неуютно. Потому что сейчас должно начаться то, что задаст тон на будущее. Определит всё и вся. Стоило бы просто взять и убраться подальше, но он уже догнал и поймал меня за плечо.
– Не слушай его, ладно? На дядю иногда находит, может сказануть всякое. Он не хотел тебя обидеть.
Да и не смог бы. Уколоть, разве что. Если бы было, куда. А тыкать иголкой в огромную дыру… Ну, если только смеху ради.
– И насчет… Он меня не трогал. То есть, трогал, как ты это называешь, но я сам попросил.
Потому что было нужно. В смысле, нуждался. В помощи.
– Сам не понимаю, чего меня тогда переклинило. Да и девчонка-то была не зашибись, какая. Обычная, в общем. Только как-то прикипело, и когда мы… Она… Неважно. Когда все закончилось, стало плохо.
Как там пишут? Разбитое сердце? Говорят, что иногда так буквально и происходит. Бьется нафиг.
– А все эти нормальные примочки, с сеансами и таблетками, не помогали. И тогда дядя предложил переключиться.
Вот так просто, щелкнуть рубильником и все?
– Ну, как бы замкнуть меня на другого человека. Вот совсем-совсем другого, чтобы ничем не был похож.
Звучит неприятно. Как насилие. Только неизвестно, кого и над кем.
– Ты как раз и подошел.
Ещё скажи, что сам, строевым шагом.
– Главное, что у тебя тогда не было никого. В этом смысле.
И во всех остальных, пожалуй, тоже.
– Я сначала не верил, что получится. Все ещё думал о… Ну, ты понимаешь. И ступил, как последний… Тогда, помнишь?
Ещё бы не помнить. Авария на инженерных коммуникациях. Оцепление. Никто не ожидал, что опоры подземного паркинга вдруг задумают пойти трещинами. Я кричал, чтобы он убирался оттуда, но без толку. А потом мостовая ухнула вниз, унося Портера за собой.
До сих пор не понимаю, нафига я прыгнул следом. И шансов было немного, и… Просто в какую-то секунду решил: если мне это по силам, значит, надо делать.
– Я ничего из тех дней не помню. Но мне рассказывали. Потом.
Как нас долго и нудно раскапывали? Как пришлось тащить его тушу через перекошенную стоянку, чтобы убраться из-под канализационного водопада?
– Ты истратил на меня весь запас. Себе взял только…
Ну да. Следовал указаниям инструкции и индикаторов обвеса. Мне, чтобы оставаться на ногах, было достаточно и консервы. А этот увалень лежал и никак не хотел приходить в сознание. Хотя, в каком-то смысле, оно было к лучшему.
– Я знаю, что тебя зашивали.
Да я тоже, как бы, в курсе.
– И неделю не могли вывести из комы.
А вот это что-то новенькое.
– Они даже подумать не могли. Врачи. Потому что ты двигался, разговаривал нормально, отвечал на вопросы. А когда тебя оставили на минутку, просто рухнул и отключился.
Потому что зверски устал. А кто бы не рухнул?
– Прости, что я тогда не поговорил с тобой. Мне было жутко стыдно. За все.
Ерунда какая. Ну, получил бы по морде, и разошлись, как в море корабли. Или не разошлись.
– Прости. Пожалуйста.
Вот что мне теперь со всем этим делать? Зная то, что знаю сейчас, даже не хочется вникать в события прошлых дней. Потому что слишком велика вероятность навязанного решения. Что я прыгал не сам по себе, а из-за той чертовой нитки, которую между нами протянул сонгер. То есть, не мог не прыгнуть.
И в то же время, складывая эти чертовы единицы, можно досчитаться до совсем уж странной вещи. Решить, что меня выбрали именно поэтому. Потому что я мог помочь. И помог, наверное, раз уж Полли жив, здоров и промял мне плечо уже до самых костей.
Меня сочли подходящим для того, чтобы… Ну да, подпустить к семье. И пусть это тоже была всего лишь подачка, но…
– Эйчи?
Он потянул, поворачивая меня к себе.
– Ты что… плачешь?
Я потрогал уголок глаза пальцами.
Мокро.
– Эйчи…
– Все нормально.
Вот реально, как никогда не было. Не думал, что однажды буду радоваться собственным слезам, как полоумный.
– Правда, нормально. А тебе сейчас лучше быть с дядей. Он… Ему…
Как сказать? Может понадобиться помощь? Такими словами только пугать.
– Ему сейчас нужно, чтобы кто-то был рядом. Ладно?
Он растерянно моргнул:
– Ну… Ладно. Но с тобой точно все нормально?
– Да иди уже.
Он пошел. Судя по звуку шагов, постоянно останавливался и оглядывался, но, надеюсь, добрался-таки до дяди и кабинета. А я – до свежего воздуха. И большой черной машины, которая ловко подрезала мне путь.
Задняя дверь распахнулась, дюйма два не дойдя до моих коленей, а из окна со стороны пассажирского сиденья первого ряда высунулся Марко с приглашением:
– Залезай.
Я подумал и на всякий случай спросил:
– А если не?
– Да ладно, не кобенься! Вон и девушка смотрит.
Я машинально обернулся.
И правда, смотрит. С непередаваемым выражением лица.
Глава 8. Для этого у меня есть адвокат.
Дарли
Когда Марко, коренастым орлом наблюдавший за окружающей обстановкой, причем как вне машины, так и внутри неё, сообщил: «Вон ваш мальчик идет», мне захотелось его стукнуть. Причем, реально, ладонью, даже с риском отбить руку о квадратный затылок. Потому что как бы мне ни мечталось и грезилось, «моим» это белобрысое чудо стать не могло по определению. Скорее, я имела шанс получить заполучить обратную принадлежность. Огорчительно малый, прозрачно-призрачный шанс.
Нет, он не отталкивает. Просто вежливо отстраняется, по совершенно непонятной для меня причине. Или я просто ему не нравлюсь? Бывает же так, в конце концов, что и человек хороший, даже приятный, и работается вместе продуктивно, и отдыхается недурно, и претензий обоюдных вроде как не возникает, а все равно, близости не случается. Да, и той самой тоже, хотя она занимает меня в самую последнюю очередь. В общем, хоть тресни от ярости, но невидимый забор останется на своем месте. Просто потому, что не суждено и не положено.
Тем более, если прямо сейчас глянуть, ни дать, ни взять, мажор, с первыми петухами вышедший из полицейского управления, где его отчитывали, скажем, за импровизированный ночной стрит-рейсинг. Но усилиями дорогих адвокатов, разумеется, все разногласия удалось урегулировать, кроме немедленного возврата шикарной «ламбы», и теперь он недовольно прогуливается вдоль ступенек парадного входа в ожидании, когда рядом остановится «ролл-ройс», чтобы увезти хулиганистое чадо прямиком пред суровые родительские очи,
