Ученик мясника - Томас Перри

На тележке он перевез мешки к машине, погрузил и снова выехал на шоссе. Пакеты «Голубой лед» были куплены в винном магазине в Винслоу — единственном месте, на его взгляд, где могли продавать настоящий лед.

Наступила такая жара, что над бесконечной лентой шоссе дрожало зыбкое марево. Только пылевые вихри кружились по сторонам, как обезумевшие демоны, и распадались. Никакого движения. Он проехал по дороге номер 77 через Сноуфлейк и Шоу-Лоу, потом опять свернул на восток через Спрингервилл в Нью-Мексико по дороге номер 60. Уже почти стемнело, когда он наконец нашел подходящее местечко между Квемадо и Магдаленой. Небольшая дорога, не отмеченная на карте. Но она должна куда-нибудь вести. Встречная машина здесь может проехать раз в час, а местные фермеры уже заперлись по домам на ночь глядя. Он свернул на этот грязный проселок, который вился среди каменистых холмов и пригорков, пока не нашел то, что хотел. Поставив машину на обочине, он вылез и огляделся.

Над ним висел огромный купол ночного неба с невероятно яркими и крупными звездами, висевшими прямо над головой. Он вытащил лопатку и начал рыть на склоне холма. Какое милое место, подумал он. Особенно ночью — здесь все как-то больше, пустыннее и чище, чем в тех местах, которые он проезжал. Если он будет работать не отвлекаясь, возможно, к восходу удастся проехать Амарилло.

Глава 31

Первую половину дня Элизабет с ужасом ждала возвращения Джона Брэйера. Ее тревожило то, что он до сих пор в Вашингтоне, даже узнав о Палермо. Наверняка он предварительно договорился о встрече с министром по этому поводу, а теперь придется объяснять, почему все отменяется. Но еще больше ее пугало то, что в таком состоянии гнева и раздражения он продолжает находиться так близко от кабинета с личными делами сотрудников, с ее, Элизабет, личным делом в частности.

К полудню ее настроение изменилось. Агенты ФБР были холодно вежливы с ней, но она чувствовала всю силу их негодования и презрения. И они были правы. Если бы только Брэйер позволил ей доставить Палермо сюда, он был бы жив. Может, поначалу его бы это и не порадовало, но в конце концов это не имело значения. Поездка в Карсон-Сити была беззаконной. Можно было организовать что-то для защиты Палермо и в Лас-Вегасе. А теперь Брэйер удобно устроился, скрывшись в Вашингтоне или еще где-то, а Элизабет должна одна выдерживать все упреки. Конечно, все уже знают. В рапорте она объяснила причины поездки в Карсон-Сити. Тем, кто не читал рапорт, рассказали. Она видела это по лицам. В четыре часа Элизабет решила, что она дура. Если Брэйер напишет докладную, потребует ее отзыва или даже наказания, она потребует разбирательства и будет защищаться. Ведь именно он приказал поступить таким образом. Кроме того, она, одинокая женщина, аналитик, была вынуждена сопровождать добровольно сделавшего признание преступника через пустыню. Ее тоже могли убить. Если Брэйер добьется выговора, она заставит его пожалеть об этом. Наоборот, когда она все расскажет, ей еще вынесут особую благодарность.

За обедом Элизабет стала размышлять о том, не слишком ли активно она обороняется. Ведь до сих пор из Вашингтона не поступило никаких известий, связанных с убийством Палермо. Может, Брэйер принял всю вину на себя, а о ней вообще умолчал. Элизабет знала, что он делал такие вещи раньше: составлял рапорт, в котором конкретный сотрудник именовался просто «агент, находившийся на месте происшествия» или «оперативник». Тогда понятно, почему Брэйер не объявился до сих пор.

Ложась спать, она уже стала всерьез за него беспокоиться. Брэйер взял на себя ответственность, в Вашингтоне его рапорт не понравился… А ведь Брэйеру оставалось до пенсии не больше пяти лет.

Наутро Элизабет окончательно уверилась: Брэйер все взял на себя, и ему пришлось плохо. Лучшее, что она может сделать в данной ситуации, — как можно активнее вести расследование дальше, пока Брэйер в Вашингтоне. Если бы только ей удалось раскопать что-нибудь ценное, это могло бы заслонить инцидент с Палермо и поправить их положение. Ей нужен был еще один Палермо, который бы знал теневого партнера ФГЭ и мог доказать, что этот партнер организовывал убийства, защищая себя. Кто ей нужен, так это Эдгар Филдстоун.

Сидя в офисе ФБР, Элизабет тщательно изучала рапорты оперативников. Палермо намекал, что это была действительно крупная фигура, а крупнейшими были Тосканцио и Балаконтано.

«22.08, среда, 21 февраля. Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк. Объект: Карл Балаконтано, или Карл Бала. Объект уединился в своей сельской резиденции с понедельника, 19 февраля. Во вторник, 20 февраля, к нему присоединились его жена Тереза Балаконтано, сын Ричард и невестка Виктория с четырьмя детьми. Объекту нанесли визиты его сподвижники. Главные из них: Ламборезе, Антонио; Джамбини, Роберт; Монтано, Джон; Гвариано, Август; Де Фабиани, Даниэль».

«9.15, вторник, 22 февраля, Эванстон, Иллинойс. Объект: Винсент Тосканцио. Объект находится у себя дома в течение четырех дней. Его семья, включая мать, Марию Тосканцио, прибыла к нему и находится в доме. Члены семьи объекта 20 февраля были замечены на заднем дворе (лепили снеговика), но в остальное время не выходили. Много посетителей, в основном сотрудники „Диетических клубов Америки“, где объект имеет контрольный пакет акций. Кроме того, в среду появился Антонио Дэмонато, или Тони Дэмон, и два неустановленных лица».

Совершенно ясно, что происходит, но толку от этого мало. Они возводят баррикады вокруг женщин и детей и раздают приказы своим лейтенантам. Это не снимает проблемы. Ей нужен человек, который заварил всю эту кашу, кто убил Вейзи, сенатора, Орлова, Кастильоне. Не такая она дурочка, чтобы поверить в возможность напасть на след профессионала. Он если и провалится, только из-за какой-то случайности. Но тот, кого ищет Элизабет, — уязвим. Он использовал для чего-то ФГЭ. И цели его достаточно важны, чтобы рисковать, сохраняя тайну, и убивать всех, кто подбирается к ней слишком близко. И он упустил из рук ключевую фигуру. Пока жив Эдгар Филдстоун, у Элизабет есть надежда.

Секретарша не потрудилась постучать, входя с новыми донесениями. А почему она должна это делать, подумала Элизабет. Это их помещение. Я вмешиваюсь в их дела, посторонняя, которую они вынуждены терпеть. Они вынуждены помогать той, которая не хотела помочь им, когда была возможность.

Она нашла это в предварительном описании оставшихся документов ФГЭ. Она просматривала опись бумаг, пока не добралась до заключения. Материалов было, конечно, недостаточно, чтобы доказать что-то. Выяснить, откуда поступали деньги и какие счета раздуты, — все равно что заниматься археологическими раскопками. Она полагала, что специалисты из ФБР знали, что искать. Она обратила внимание на запись: «Рекомендуется для тщательной проверки. Поездки». Она перелистывала заключение, пока не дошла до статьи расходов на поездки. Ясно, что привлекло их внимание. Траты по этой статье за календарный год составили 56 382 доллара.

Элизабет принялась искать зацепку. Большинство записей ни о чем ей не говорили. Орлов ездил в Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Чикаго. Филдстоун провел неделю в Буэнос-Айресе, потом еще неделю — в Рио-де-Жанейро. Может быть, у них были там какие-нибудь финансовые дела? Но это уже, конечно, проверили. Они прежде всего искали Филдстоуна, и это могло помочь выяснить все его контакты.

Она стала смотреть дальше. Имена других людей были ей неизвестны. Может, коммивояжеры или что-нибудь в этом роде. ФБР наверняка все это уже изучило. Она добралась до последней записи и остановилась. «Эдгар Филдстоун, билет туда и обратно в Нассау, Багамы, 16 февраля». У нее перехватило дыхание. Билет в оба конца. Почему же никто не заметил? Но потом она сообразила. Разумеется, он должен был поступить именно таким образом. Если у человека есть обратный билет, таможенники не обращают на тебя внимания. Они считают, что ты обязательно вернешься, если уж потратился на обратную дорогу. Проклятье! Я вижу то, что мне хочется видеть, а не то, что здесь написано, подумала Элизабет. И где же, черт побери, Брэйер?

Перед фасадом мотеля «Парфенон» в Кливленде были установлены четыре коринфские колонны. Они ничего не поддерживали, но можно было понять, что на них располагалась вывеска мотеля до того, как ее переделали на неоновую. Было уже начало одиннадцатого, но ему удалось без труда снять комнату с кухонькой. Не так уж много людей проезжают через Кливленд в феврале, а если такие и есть, им не нужны плита и холодильник. Во всяком случае, они не нужны тем, кто останавливается в «Парфеноне».

Он провел за рулем больше сорока восьми часов почти без перерыва и понимал, что необходим отдых. Поставив машину рядом со своей комнатой, он внес портфель, потом вернулся за пакетом со льдом и открыл его в кухне. «Голубой лед», купленный в Сент-Луисе, на удивление хорошо сохранился, но он все-таки положил его в холодильник, чтобы к завтрашнему утру все было готово.