Амфитрион - Анна Одина

– Ладно, с вашего позволения, оставим пока мироздание, – сказал Митя, не глядя на Магистра. Теперь он сложил руки на коленях, как школьник, и изучал странный ковер на холодных камнях пола. Еле различимый тонкий узор сплетался какими-то травами, которые еще чуть-чуть, и начнут шевелиться. – Расскажите, пожалуйста, обо мне.

– Наконец-то, – обрадовался Магистр. Он забрал у кого-то за портьерой серебряный поднос с кофейником и сам налил кофе в чашки. От разлившегося аромата Мите сразу захотелось забыть, что мироздание в опасности. Магистр передал одну чашку Мите (а со своей устроился у окна), и тот, отпив, не удивился, что кофе и сахар находились в ней в идеальной для него пропорции.

– Наконец-то важные вопросы. Что именно вам рассказать? – поинтересовался Магистр, делая глоток и заметно приободряясь. Похоже, сейчас он бы уже и сам не стал так убедительно утверждать, что его силы «иссякают».

– Почему вам понадобился Дмитрий Дикий? Для аферы? Что, эта хлебная афера иллюстрирует суть вашей деятельности в принципе? Я не верю.

– Митя, Митя, Митя, – трижды повторил Магистр (на это способны только люди, имя которых собеседнику неизвестно). – Суть… нашей деятельности – тема слишком обширная. Так что давайте вычленим только то, о чем вы спросили в самом начале: зачем мне понадобился Дмитрий Дикий. Вас так устроит?

– Устроит, – вздохнул Митя. Будем двигаться шаг за шагом.

– Вас, Митя, мне нашел компьютер.

Сказав это, Магистр сделал неопределенное лицо и перевел взгляд в окно, как будто мысленно был готов к какой-то сцене и не хотел наблюдать ее. Но Митя воспринимал информацию уже с некоторым замедлением, так что он тоже посмотрел в неширокое отверстие в стене (настоящую бойницу), еще раз поразился толщине стен и увидел, что стекло почти затянуто туманом. Тут ему стало беспокойно. Магистр уточнил:

– Мне нужен был средний русский юноша – не недоросль, но и не гений, порядочный, со знанием английского языка, более-менее устроенный, умеющий водить машину… ну, что там еще обычно пишут в резюме?

– В нашем веке в резюме обычно не пишут про недорослей, гениев и порядочность, – сказал Митя сквозь зубы. Тут его все-таки догнало. Как унизительно и смертельно досадно было оказаться средним юношей из базы данных!

– Ну, кое-что и наши HR-службы умеют, – заверил Магистр. – А там уж… Знаете, анкета – вещь почти магическая: тот, кто умеет читать, многое может в ней вычитать.

– Ах, вот это лестно. То есть вычитывали лично вы?

– Конечно. Зачем мне лгать?

– Я не предполагал, что вы лгали, но раз уж вы спрашиваете… из любви к искусству?

– Искусство лжи меня интересует меньше всего. Это наиболее легкое из искусств.

– Чего же вы тогда Магистр? Юриспруденции? Психологии? Медицины? Или, на худой конец, экономики?

Магистр оторвался взглядом от окна. Оно очистилось: туман куда-то делся.

– Не угадали.

– Скажите же, почему вы меня выбрали. Почему сами… вычитывали.

– Да право же, – Магистр, кажется, немножко раздражился, – что вы, Митя, привязались? Я и так сказал вам все, что требовалось.

– Вы обязаны.

– Это почему же?

– Потому что вы забрали у меня все, что было, и вывернули мою душу наизнанку.

Магистр слегка поморщился, помолчал, вернулся в свое кресло и вдруг заявил:

– Я рад.

– Рады?.. – Митя поднялся с мрачной решимостью. Вот теперь хорошо бы кинуться на него с навахой, сладко всадить в сухую плоть, провернуть где-нибудь под ребром и смотреть в глаза – смотреть, как уходит из них это безразличное выражение, лишь изредка сменяемое легкой заинтересованностью.

Не получилось бы. Магистр легко махнул рукой, и Митю как будто отнесло назад в кресло. Спустя пару секунд молчания хозяин замка разомкнул губы.

– Вы все почувствовали, но ничего не поняли.

– Так объясните же мне хоть что-нибудь!

Магистр долил кофе и взялся за сигарету.

– Вы знаете, как действует центрифуга?

– П-представляю, – пробормотал Митя, встречавшийся с этим понятием только опосредованно, через стиральную машину.

– То, чему вы подверглись во время работы в «Гнозисе», – с моей подачи, признаю, – и было таким центрифугированием.

– Вам просто надо было выжать из меня все счастье?

– Хм… – Магистр ненадолго задумался. – Это странная формулировка. Но можно, наверное, сказать и так.

– Но зачем же? И куда вы его дели – хозяйственно слили в пузырек? Оно теперь никогда, никогда не вернется ко мне?

– Экий вы, Митя, юный Вертер, – сурово заметил Магистр, изящно обойдя вопрос о пузырьке. – Сразу уж никогда… Вы вот сегодня полной грудью вдыхали привольный воздух вокруг Хативы. Любовались чудесными цветами, прекрасной юной женщиной. В настоящий момент интересно беседуете, смотрите на великие произведения искусства, пьете лучший кофе на Иберийском полуострове. То, что опорожняется, всегда наполняется вновь. Я забрал у вас немного вашего «счастья», – тут Магистр сделал видимое усилие, чтоб не подавиться ядом, – хорошо, пусть не немного, а полностью, до последней капли… Но буквально на следующий день оно начало снова подрастать, как растет срезанная на газоне трава. И никуда вы, Mr Wilde, от него не денетесь. Даже если…

– Даже если что?!

– Даже если не простите госпожу Ордынцеву. Алену.

Митя застонал. В прямом смысле схватился за живот и застонал. Ему было физически больно, и он не мог говорить. Предательские слезы начали жечь глаза изнутри, но Митя, собрав все силы, приказал им отхлынуть. «Ну вот и добрались, – сказал он себе, – это уж конец, а там будь что будет».

– Зачем, – пробормотал он слабым и злым голосом, справившись с собой и по-прежнему глядя в ковер, как будто боясь, что сейчас из его лишенных любви и высохших, как такыр пустыни, внутренностей на мягкие серебристые травы горлом пойдет черная кровь, – зачем вам понадобилась Алена? Она-то… зачем? У вас же есть эти Монферран… да мало ли еще кто? Что она добавила к этому… центрифугированию?

– Как что? – ответ у Магистра был готов. – Последнюю каплю. Разве можно сделать с любящим мужчиной что-нибудь более ужасное, чем забрать у него женщину? В точности не знаю, конечно, но мне казалось, – по описаниям в литературе, в первую очередь, – что нельзя.

– Я вас убью, – простонал Митя. А сам понимал, что не убьет, потому что дело не в этом. Да и сил уже не было.

Магистр промолчал, отпил еще кофе, докурил сигарету. За это время Митя в очередной раз справился с собой.

– Скажите мне еще… еще то, чего я не знаю. Скажите важное. Должно быть важное. Должен быть смысл, а не просто интересный сюжет.

Магистр вздохнул и посмотрел на часы. Было три часа ночи.

– Ну что ж, скажу, пожалуй, то, что вам действительно важно знать.

Митя обессиленно покивал.

– Вы неправильно сосчитали задания, Митя. Восстановление на работе и казус булочников – это было так, разминка.

Митя с усилием перевел взгляд на Магистра и, совершив титаническое усилие, разомкнул руки и перестал зажимать распоротый живот, как самурай.

– У меня нет сил догадываться. Что за задания вы еще приготовили? Я больше ничего не могу, да и не буду делать. Могу вернуть вам ваши деньги.

– Непременно, – кивнул Магистр, – прямо при выходе есть касса, оставьте там все, потом сведу баланс на счетах. Эх, Митя! Чистый вы ребенок, прости Господи!

Магистр поднялся и легким шагом подошел к своему незадачливому гостю. Тот поднял голову и посмотрел ему в лицо снизу, как собака. Вопреки ожиданию лицо нанимателя выглядело почти добрым.

– Вы молодец, Митя, что деретесь до последнего. Только вы ничего не сможете изменить, потому что делать все станете для себя, а не для меня. Тем более что мне от вас больше ничего и не нужно. Вашим третьим заданием был ребенок по имени Петр. Ваше четвертое и последнее задание – Алена.

Митя усмехнулся.

– И как же вы меня принудите к этому? Я не работаю больше на ваш человеконенавистнический «Гнозис». Алена мне не нужна – мало ли на свете Ален! Она ушла и не вернется, и вы об этом прекрасно знаете.

Магистр терпеливо дослушал, но ничего не сказал.

Митя, поспешно истолковав это молчание самым выгодным образом (так поступают все очень испуганные люди, даже в самых малозначительных знаках способные увидеть признаки благоприятного исхода), все-таки подошел к окну и уперся взглядом в стекло, словно пытаясь охладить лоб. Не оборачиваясь, попросил:

– Сегодняшняя ваша ночь борьбы с мирозданием принадлежит мне, правда?

Магистр по-прежнему молчал, и Митя, приняв молчание за согласие, продолжил:

– Тогда, если можно, если ваши силы еще не совсем иссякли, пойдемте куда-нибудь еще. Обещаю, что утром от меня здесь ничего не останется.

– Надеюсь, – промолвил хозяин замка. – Если, уехав, вы оставите здесь руку или ногу, вряд ли удастся найти им применение. Но что же вам предложить? Библиотеку?

– Да! – обрадовался Митя. – Библиотеку!