Амфитрион - Анна Одина

Читатель, наверное, нетерпеливо ждет продолжения и завершения судьбоносного разговора. Но все, что в этот странный день и час вливалось в глаза и уши Мити, все слова и названия, что далекой эоловой арфой звенели на ветру и пробуждали в голове его смутные ассоциации и туманные мысли, – все это было неспроста, ибо нет ни одного звука или цвета в Творении, которые звучали или цвели бы просто так. Тем более в окружении Магистра. Но час прошел, и Митя, послушный непонятной топографической уверенности (никто, кого можно было заподозрить в принадлежности к обслуге, его не провожал), отправился в обеденный зал. Он не очень проголодался, но назначенному ужину был рад: уже какое-то время ему казалось, что за ним наблюдают, и ему хотелось избавиться от этого ощущения.

Мадемуазель Монферран нигде не было видно. Бесконечный дубовый стол, на котором можно было бы, наверное, провести хороший рыцарский турнир, был накрыт на два куверта: один, Митин, был образцовым, а второй состоял из одного лишь хрустального бокала, да и тот незамедлительно перекочевал в руку Митиного гостеприимного хозяина. Неподалеку от него на доске камина лежала какая-то небольшая толстая книжка в бумажной обложке. Повинуясь приглашающему жесту, Митя уселся за стол и – насколько позволяли натянутые нервы – отдал дань угощению, которое мы, с позволения читателя, описывать не будем, заметив лишь, что оно было изысканно, лаконично и не имело ничего общего с испанской национальной кухней.

«Что ж он ничего не ест? – думал Митя, запивая ужин отменным красным вином. – Прямо как Дракула. А я, получается, Джонатан Харкер, только Мину он уже совратил».

Магистр не мешал Мите ни есть, ни думать крамолу, только иногда делал глоток вина, да еще, без труда дотянувшись до paperback[62], с большим интересом его листал.

– Вам понравился Рибера? – внезапно спросил он, застав этим вопросом Митю врасплох.

– Э-ээ… – протянул Митя, для верности ухватившись за бокал, – какой Рибера? Художник?

– Да, – улыбнулся Магистр, – извините, следовало вас предупредить. Вы не заметили, что за вашими перемещениями по замку наблюдают глаза?

Митя нахмурился. Так вот чем объяснялось ощущение слежки.

– Это и был Рибера, – провозгласил Магистр и пустил к Мите лист бумаги, спланировавший на дубовую панель так гладко, как будто был заколдован. На листе были глаза, много глаз.

– Хосе де Рибера родился в Хативе – в городе, а не в замке, конечно, в спокойном конце шестнадцатого века, потом (как хочется представлять, прямо по той же самой Via Augusta, по которой ездили отсюда, из замка, римские папы) удалился в Рим и стал, знаете ли, Митя, выдающимся тенебристом. Одним из tenebristi, – похоже, русификация этого направления в живописи Магистру не понравилась, и он счел нужным вернуть ему итальянское название, – знатоком света, тьмы и их взаимоперехода.

Митя с увлечением слушал этот рассказ, с усилием вспоминал Риберу из материнского альбома о музее Прадо и, бросая на Магистра оценивающие взгляды, думал, что вот эту сцену в старом замке с едва освещенной обеденной залой Рибере было бы в самую пору и написать. Магистр недолго постоял возле камина и отошел – так что Митя не успел ни разглядеть его получше в отблесках пламени, ни мысленно примерить на него мантию tenebroso. Странное ощущение посетило Митю: как будто хозяина замка держали на земле только окна, камины и кресла. Что же будет, если их убрать?

Магистр неторопливо приблизился к окну и теперь, по-видимому, озирая из него огни полуспящего города, продолжил:

– Вы не дошли до двух портретов? У меня… у нас, – поправку эту Магистр, вообще не злоупотребляющий любимым всеми личным местоимением, произнес как будто с удовольствием, – ведь тут подлинники, что бы ни утверждали таблички в галереях, где висят копии. Так вот, на одном портрете Хосе де Рибера изобразил святую Агнессу, образцовую девственницу и покровительницу всяческих, как можно понять из ее имени, агнцев, – разговор велся на русском, и каламбур дался Магистру без труда, – в том числе дев, подвергшихся насилию. Она почти полностью укрыта отросшими за одну ночь волосами и изображена в молитвенной позе. А на другом изображена святая Мария Магдалина. Кающаяся. Волос на ней значительно меньше, но поза не менее молитвенная.

Митя молчал, ожидая, что за этим рассказом последует мораль. И она последовала.

– Сходите, мистер Дикий, посмотрите на них. Расскажете потом, что увидели. Увидимся в кабинете, если, конечно, вам не захочется спать сразу после ужина.

Все это – и гостеприимство, и распланированная программа вечера, и дружелюбно-повелительный тон – совершенно не укладывалось в Митино изначальное представление о том, как пройдет визит. Пораженный, он безропотно позволил показать направление к картинам Риберы и, поблагодарив за угощение, вышел. Магистр тоже ушел.

Когда Митя явился в кабинет хозяина замка, тот сидел за письменным столом и что-то быстро набирал на клавиатуре ноутбука. Мите он кивнул приветливо – располагайтесь, мол. Митя устроился в кресле, быстро отфиксировав, что кабинет просторен и, хотя находится все в тех же исторических стенах, совершенно приспособлен для работы. Не было никакого сомнения в том, что ноутбук Магистра связан невидимыми нитями со всей его империей, а дубовые панели, закрывающие холодный камень стен, вмещают в себя дисплеи и прочую неинтересную техническую чепуху.

– Я посмотрел, – сказал Митя.

– М-ммм?.. – протянул Магистр, что-то дописал и захлопнул ноутбук, который с готовностью утонул в столешнице. – И что же?

– У них одно лицо.

Магистр удовлетворенно кивнул.

– Странно, не правда ли?

– Да, загадка… Но мне не привыкать: вокруг меня последние полгода одна огромная загадка, а хотелось бы, наконец, и узнать хоть какую-нибудь жалкую отгадочку! – с неожиданной для него самого горячностью выпалил Митя.

– Так вперед же, мистер Дикий! Папка, что была выдана вам как экипировка в походе против московских хлебоделов, по-прежнему при вас. Это меня… греет.

Сделав это странное заявление, Магистр изготовился слушать: устроил локти на подлокотниках, свел кончики пальцев и, положив ногу на ногу, чуть отъехал от стола в преудобном офисном кресле. Тут Митино терпение, наконец, лопнуло.

– Да вы что, – Митя поднялся, подошел, хлопнул папкой о стол перед Заказчиком, подавил в себе желание извиниться, – смеетесь надо мной? Вы же все знаете, какой смысл пересказывать эти игры в казаки-разбойники? Я выполнил оба ваши задания. Восстановился на работе главным редактором. Помирил этих треклятых булочников ценой бесконечных извилистых интриг, беготни между Лондоном, Москвой и Ряжском, сменой лица, ценой перестрелок и… и…

– Все так, и я признателен вам, – Магистр уважительно склонил голову на пару сантиметров. – Теперь насущный хлеб всей великой Руси находится в руках компании «Гнозис», а вернее, в руках ее материнской компании, непоследовательно называемой Niña, то есть «Детка».

– И все?! – Митя со странным удовольствием почувствовал, как отдых, ужин, вино и вполне доброжелательный настрой Магистра наполняют его силой и уверенностью в том, что наконец-то после всех этих загадок, светло-серых и вороных лошадей, юных наложниц, двойных портретов, мавров и крестоносцев он сможет выплеснуть на своего нанимателя хотя бы малую толику той бушующей злости и растерянности, которые поедом ели его душу. – Все?! Все это – заманивание меня в гипнотические сети ненастоящего трудоустройства, демонические шуточки с венецианскими берегами, сны о несуществующих землях и трактате дона Родриго, интернациональная гонка с препятствиями, предательство Алены, – он поперхнулся, но мужественно заставил себя продолжать, – все это ради такой пошлости, ради денег? Вам что, – Митя красноречивым жестом обвел помещение, вобрав в него двойную гору, на которой стоит замок, и подразумевая город под ним, – этого мало? Мало Лондона и бог знает еще каких филиалов вашего «Гнозиса»? Мало власти, которая и так простирается черт-те куда?

Заказчик молчал, не меняя позы, и внимательно слушал. Тогда Митя подошел к столу, эффектным движением раскрыл папочку на странице, отмеченной скромной самоклеющейся закладкой, и ткнул пальцем в какие-то строчки.

– Думаете, я не раскопал истории об Одине? И о… – тут Митя перевернул несколько страниц, и его обвиняющий перст указал в пару строчек на листе, заложенном не менее скромной желтой закладкой, – об отставке английского министра обороны после случая с «Девлет-Гиреем»?

В глазах Заказчика, не сменившего позы и даже не опустившего взгляда на папку, засветилось что-то, что край сознания разошедшегося Мити, подававший безнадежные сигналы опасности, трактовал как удовольствие. Однако театрально аплодировать хозяин замка не стал, а вместо этого сказал: