Твоя безумная «фанатка» (СИ) - Муравская Ирина

Тело превратилось в пружинку, маленькую и тугую. Не отдавая себе ответа, Нелли кинулась к Бондареву, запрыгнув на него с ногами и буквально впечатываясь в его губы поцелуем. Она так крепко стискивала его за шею, что, наверное, душила, но против никто ничего не говорил, так что пофиг. Только бы обнимать ещё крепче…

— Так-то лучше… — тихо усмехнулся он, потеревшись носом об её щеку и вдыхая уже почти выветрившийся, но всё ещё приятный запах сладкой жвачки. Правда жвачку как раз Пылаева и не жевала. А аромат остался от её любимого геля для душа. — Я ещё сделаю из себя нормального человека.

— Хм… — тактично кашлянула мама, напоминая о своём присутствии. — Я, пожалуй, пойду. А вы… не топчитесь тут, идите на кухню. Там и… поговорите, — она дала знак высунувшимся из гостиной любопытным лицам, чтобы не мешали.

— А это не тот, который… там только что… — Галина Степановна, уважаемая домохозяйка и гордая обладательница трёх спасённых от печальной доли уличных кошек, подозрительно покосилась в недра комнаты, где снова булькал концерт. Всё как в мультике: «это не техника дошла, а я сама к вам пришла. На лыжах! А концерт на плёнку записан…».

— Пошли, Галка. Пошли, — на ходу пригубляя наливочку, поторопила давнюю подружку довольная бабуля. Как будто прекрасный принц прискакал лично к ней. Правда не на белом коне, а всего лишь на четырёхколёсной бензиновой бешеной коробке, но и это годилось для унылого двадцать первого века.

Дверь за собой прикрыли, отрезая звуки и оставляя молодых наедине. Пелька, слегка обескуражено, так как о посторонних было благополучно забыто на радостях, спрыгнула с Матвея и за руку повлекла его за собой. Поспешно были сброшены грязные кроссовки. На кухне щёлкнул выключатель, выхватывая деревянную кухню, которая считалась модной лет десять назад.

— О, — оценил тот полупустую банку помидоров в томатном соке на столе. — Трупы в собственной крови плавают. Ну разве не живодёрство?

— Наверное, — тормознуто ответили ему, разглядывая его как волшебный мираж и толком даже не расслышав, что конкретно было сказано.

— Не смотри так.

— Как?

— Будто я долбанный Патрик Суэйзи. Ну когда он уже откинулся и стал приведением.

Пытается шутить, чтобы разрядить обстановку. Как она скучала. Боже, как она скучала.

— Ты приехал, — Нелли хотелось запрыгнуть на него обратно и обнимать, обнимать, обнимать, но эйфория от его появления медленно смешивалась с подступающим волнением. Приехал, значит не миновать разговора.

— Ну, конечно, приехал, — тряхнул головой Бондарев, словно такие вещи даже не обсуждаются. — Хотел забить на всё и приехать ещё в первый день, но решил дать тебе время покумекать со своей дуростью наедине. Чтобы ты хорошенько соскучилась. Чтобы вот так встречала. Было непросто, поэтому убедительная просьба — впредь подобных финтов больше не выделывай.

Он не стал добавлять, что заставить себя остаться и не поехать тогда следом ему удалось благодаря… Максиму. Бондарев не умел сидеть и ждать. Весь его принцип жизни, плохо это или хорошо, заключался в коротком девизе: если что-то хочешь сделать — иди и делай. И он собирался делать, но Майер, видя, что тот на низком старте, смог его вовремя притормозить.

Они обменялись короткими фразами, казалось бы вполне невинными и простыми, но заставившими призадуматься каждую из сторон, после чего парни поехали… в бар. Где просидели несколько часов за выпивкой и даже не подрались. Забавно получается. Всего несколько предложений могут превратить друзей во врагов, а врагов в…. ну если не друзей, то союзников, заключивших перемирие. С испытательным сроком, типа того.

Те несколько часов, в которых они оба в равной степени сходили с ума от неведения не прошли даром. До обоих, наконец, дошло очевидное: неважно, какая у них между собой неприязнь — важно, что из-за неё страдает та, кого они любят. И если они действительно её любят, то смогут найти компромисс.

Нелли молча наблюдала, как Матвей достал из внутреннего кармана лёгкой куртки, непригодной для уличной погоды, но удобной для длительной поездки за рулём, распечатанные на принтере листы, сложенные в несколько раз. Мелькнули синие штампы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я должен признаться, — хмыкнул он. — Моё стремление привязать тебя к группе имело куда более корыстные цели, чем я говорил. Мне казалось, это отличная возможность держать тебя подальше от Макса. Концерты, гастроли, турне. Чем длительнее расставание и дальше вы друг от друга, тем быстрее вероятность того, что каждый начнёт новую жизнь. Новую и никак не пересекающуюся между вами. Способ всё лучше, чем закатывать скандалы.

— Это разумно, — согласилась та.

— Да. Но неправильно. В общем, я не буду запрещать вам общаться. Я уважаю и тебя, и твоё личное пространство. И я тебе доверяю… — на её глазах бумагу разорвали на две части. Пелька только и успела вскрикнуть, всплеснув руками.

— Только не говори, что это был мой договор? — зажмурившись, поморщилась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он.

— Ну зачем… я же ведь не сказала «нет».

— Не переживай. Это просто копия. Оригинал лежит в бардачке, — его смерили обманутым угрюмым взглядом, что вызвало у Бондарева очередную улыбку. Такая она забавная: два высоких хвостика с разноцветными резинками, розовый топик в полоску, зелёные шорты с бахромой, неизменные фенечки на запястьях, на ногтях обгрызанный голубой лак. Его девочка-хиппи. Его девочка-радуга. — Не злись. Считай этот жест чем-то вроде моего белого флага.

— Белого флага для чего?

— На случай, если тебя беспокоит именно это.

Пылаева непонимающе моргнула. Прокрутила в голове всё, что он сказал и тут её осенило.

— Ты решил, что я уехала, потому что вы с Максом… О, это совершенно не при чём! Я ведь понимаю, что это непросто. Я бы тоже бесилась, крутись возле тебя какая-нибудь подружка из прошлого. И буду беситься! Это нормально.

Матвей озадаченно взлохматил волосы.

— Тогда в чём, твою мать, дело? Я всю голову уже сломал!

— Да ты тут вообще не виноват. Вернее, виноват, но не в этом смысле… — Нелли спрятала запылавшее лицо в ладонях. Пылаева запылала — какая игра слов однако.

— Нелька! — психанул собеседник, которую до чёртиков надоели все эти непонятки. — Хватит ломать мой мозг. Я смирился, что ты у меня чудачка, но такими темпами я сам с тобой скоро с…

— Я беременна! — вырвалось из неё. Сказала, как выплюнула и застыла в ожидании фаталити оловянным солдатиком. А за окном взрывались фейерверки. Символично.

Одна секунда, две, три…

— От меня же ведь? — глупый вопрос можно было простить состоянием аффекта. Не каждый день заявляют, что ты станешь папашей.

— Нет, блин. От Пети Иванова!

— Что за Петя Иванов?

— Придурок! — огрызнулась Пелька, чувствуя, как её трясёт. — Ну конечно от тебя, дурила! Ещё раз усомнишься во мне и откушу твоё грёбанное проколотое ухо!

Ругательства срывались с языка непроизвольно, в силу натуры, правда в ближайшие месяцы психи и дурость можно было со спокойной душой и лёгкой совестью списывать на гормоны. А что, очень даже удобно.

Мысленно она ожидала любой реакции, но когда её подхватили и закружили, норовя снести затылком свисающую люстру с плафонами, растерялась. Ещё несколько пируэтов и Нелли усадили на столешницу, с грохотом задвинув подальше кастрюли с не заправленными салатами, которые будут доедаться следующие несколько дней. Чтобы не мешали.

— Ты рад? — недоверчиво икнула она, пока всю следующую минуту её покрывали поцелуями везде и повсюду: пальцы, шея, плечи, лицо, уже почти зажившие, но ещё заметные следы от ссадин. Несколько раз фанаты "Ящика" натыкались на неё на улице и теперь в соцгруппах на полном серьёзе судачили о том, что солист бьёт свою девушку. Такая она, оборотная сторона популярности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сердитый щелбан в лоб и тут же контрольный поцелуй туда же. Типа: ерунду не городи.