Твоя безумная «фанатка» (СИ) - Муравская Ирина

На неё хмуро уставились исподлобья. Предложение не зашло.

— Не говори чуши.

— Чуши? Да вы уже задолбали мусолить одно и тоже. Что вы и кому пытаетесь доказать? Чего добиваетесь? Вы оба мне дороги, это не изменится, но я уже дала ответ. Я сделала выбор. Так чего ещё вы от меня хотите? Ну не могу я разорваться! Неужели… А знаете, что? — психанула она. — Вертела я вас всех. Хоть переубивайте друг дружку, плевать. Только оставьте меня в покое. Оба.

Пылаева умчалась к лестнице, хромая на неудобных каблуках и желая только одного: не слышать и не видеть этих упрямых эгоистов, которые не желают понять, что своей взаимной ненавистью делают в первую очередь больно ей. Впрочем какая самая, таких и притягивала. Было бы странно, сложись иначе.

От обиды и злости начинало подташнивать. Срочно нужен свежий воздух. И время для того, чтобы остыть. Подумать. Попсиховать. Поплакать, в конце концов, а то с этим у неё давно уже были проблемы. Слёзные каналы успели атрофироваться за длительным неиспользованием. Умницы, мальчики. Постарались на славу. Худшего завершения вечера и придумать нельзя.

Оставшиеся наедине парни виновато замолки. Конфликт себя исчерпал, а запал унёсся вместе со связующим звеном в неизвестном направлении. Драться больше не хотелось и подавно. Смешно, но без неё им и разговаривать было теперь не о чем.

Правда тема вскоре нашлась. Когда ни через полчаса, ни через час Пелька так и не объявилась. В комнате её не было, на крыше тоже. Телефон выключен. Серебристая куртка на вешалке отсутствовала, зимние ботинки тоже. Волнение нарастало. Начались поиски беглянки. Матвей с Диной и Тимуром рыскали по территории, Макс с парнями вне. Руководство Академии на уши пока не поднимали, так как отсутствовала она всего пару часов, но Бондарев чувствовал, что что-то не так. Нелли вспыхивала быстро, но также быстро и остывала. Долго обижаться она не умела.

К полуночи суммарный накал паники достиг критического уровня. Все были, как оголенные провода. О сне даже речи не заходило. Маму отпаивали корвалолом, бабулю коньяком. В женской спальне, где все собрались, поняв, что и дальше в пустую накручивать круги бессмысленно, висело какое-то едва ли не траурное напряжение.

Резкий звонок заставил всех подпрыгнуть и затаить дыхание. Трясущимися руками Пылаева старшая приняла вызов. Звонили из больницы: "молодую девушку сбила машина. По паспорту, найденному во внутреннем кармане куртки, значится, как Пылаева Нелли Александровна. Ваша?".

Поздний вечер. Деревья наряжены в белые шубы. Красиво кружатся в небе крупные хлопья снежинок. Сугробы переливаются перламутром в свете фонарей. Приглашающе мигают вывески кафе и магазинов. Метров через десять мигает зелёный человечек на пешеходном переходе.

Нелли сама виновата. Решила, что успеет перескочить пустую дорогу, но накануне подморозило и опора под ногами превратилась в сплошной лед, который лишь слегка припорошило снегом. Всего секунда. Потеря равновесия и ослепляющие отблески фар из-за поворота. Скрип колёс от резких тормозов. Чернота.

Дальше пришла в себя она уже в больнице. Под спиной мягко. Все светлое и чистое. Пахнет лекарствами. За окнами хмуро, с декабрьской погодой не поймёшь: утро или уже обед. Пикала аппаратура, но Пылаева не была никуда подключена. Во всяком случае её ничего не сковывало. За тонкой стеной грохотали тележки, шумно топали и приглушённо разговаривали.

Палата досталась ей одноместной, вот только находилась Пелька тут не одна. У окна, спиной к ней, стоял Максим. Его короткий ёжик светлых волос и чуть оттопыренные уши она ни с чем не спутает. Матвей тоже был тут. Спал сидя на стуле, неудобно сгорбившись и уронив голову на её койку. Но при этом обеими руками сжимал её ладонь.

Нелли несколько секунд не подавала вида, что очнулась. Пыталась прислушаться к ощущениям. Тело слегка ныло, по большей части по левой стороне. В голове постукивали молоточками. Во рту пересохло. Ещё и неприятный привкус лекарств осел налётом на языке. Перед глазами чуть-чуть расплывалось, а так вроде ничего. Однако шевелиться было страшно. Вдруг как в прошлый раз…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И всё же она рискнула. Пошевелила кончиками ноги. Сначала одной. Затем второй. Работает, она их чувствует. Вдох облегчения получился громче, чем нужно. Макс обернулся.

— Доброе утро, — улыбнулся он. — Ну ты нас и напугала.

На его голос подскочил и Бондарев, потирая красные от недосыпа глаза. Этой ночью никто нормально не спал. Лишь короткими урывками. Там десять минут, здесь пятнадцать, а то и вообще пять.

— Привет, — облегчённо выдохнул он, стискивая её руку ещё крепче. — Как чувствуешь себя?

— Как будто мной в футбол играли.

— Типа того. Ты помнишь, что произошло?

В ответ кивнули. Помнила.

— Насколько всё серьёзно?

— К счастью, обошлось малой кровью. Ушибы, лёгкое сотрясение. Ты больше об лёд ударилась. Водитель успел затормозить, так что тебя лишь легонько толкнуло.

— А… — испуганная Пелька с надеждой вскинула голову на Майера. Ей не нужно было озвучивать вопрос, тот и так понял, о чём она спрашивает. Матвей подавил горький смешок. Против истины не попрёшь: между этими двумя действительно была очень крепкая связь, выстроенная не месяцами даже, как их отношения, а целыми годами общения. Такую не разорвёшь вот так запросто.

— Всё хорошо, — успокаивающе кивнул блондин. — Пластина не повреждена. Врачи посмотрели рентген: говорят, всё отлично. Причин вынимать её нет.

— Слава богу, — только и выдохнула она, откинувшись на подушке. Повторения прошлого ада она бы не пережила. — Как мама с бабулей?

— Потеряли по мешку нервных клеток, но ничего. Мы их отправили в столовую, поесть немного, а то с вечера никто куска в горло не закинул. Остальные где-то по коридору шатаются. Всех на уши поднимают.

Остальные?

— Остальные?

— А ты что думала? Тут целая свита возле двери последние пару часов возилась, доводила медсестёр до белого каления, — хмыкнул Макс.

— И их даже не выгнали?

— Не выгнали.

Он не стал уточнять, что никто бы и не посмел. За ту сумму, что они откинули за частную палату и личного врача их обязаны были теперь облизывать и поить шампанским. С оплатой успело выйти очередное недоразумение у стойки регистратуры — и Матвей, и Максим вознамерился взять расходы на себя, не соглашаясь передать пальму первенства. До разборок дойти не успело, оба вовремя поняли, что некоторые ситуации требуют компромиссов. Не хватало ещё и при таких обстоятельствах продолжать соперничать.

Разумеется, Матвей ревновал. Чтоб он ни говорил и как бы якобы не был уверен в себе. Однако сопли и страдашки не прибавили бы ему очков, так же, как скандалы с ультиматумами. А потому он делал то, что мог и умел: любил и был рядом. Этого должно было хватить, чтобы занять в сердце Нелли своё особое место. Такое, чтоб было ничуть не меньше того, в котором прочно обосновался Майер.

Вот и сейчас он молча держал её за руку, не мешая разговору. Главное, она цела. Она в порядке. Другого не нужно. Главное, видеть её улыбку. Потому что эта ночь стала самой жуткой в его жизни. Животный страх за любимого человека и съедающее сознание чувство вины добавило на густую мужскую шевелюру первую седину.

Он не должен был отпускать её. Не должен был в принципе допускать этих глупых выяснений отношений, но раз они случились, не должен был дать ей уйти. Должен был бежать следом, удержать любыми способами. И тогда всё было бы в порядке. Это «должен», наверное, будет теперь преследовать Бондарева очень долго, выворачивая наизнанку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пальцы Пельки сжали его крепче. Словно она почувствовала его состояние.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Макс, можешь принести воды? Во рту пустыня, — попросила она. Блондин согласно кивнул, оставляя парочку вдвоем. На несколько секунд в палате воцарилась тишина. Аж слышно, как гудят потолочные лампы. — Помнишь в первой серии сериала «Шерлок» он рассказывает о телефоне Джона Ватсона? — вдруг спросила Пылаева, удивляя выбранной темой.