Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

Если Сюань Минь согласится, произойдет что-то подозрительное.

Сюань Минь холодно ответил:

— Ты переоцениваешь себя. Твоя бумажная шея недостаточно прочная. Он сломается после того, как будет продлен на время. Я не собираю трупы для бумажников.

На самом деле это означало: оттолкнуться в сторону и остыть; ты просто смешон.

Он больше не тратил слова на Сюэ Сяня и большими шагами шел вперед, следуя направлению следов. Цзян Шинин и Лу Няньци быстро последовали за ним.

Сюэ Сянь какое-то время высокомерно фыркнул в потайной сумке и не смирился с тем, что его тело обманули. На протяжении многих лет жизни это мерзкое отродье никогда не понимал значения слов «сдержанность» или «довольствоваться своим уделом»; он был рожден, чтобы жить расточительной жизнью. Он обнял золотой шар и дважды перекатился, прежде чем наконец вынуть свою хрупкую шею из кармана спрятанного мешочка. Просто он все еще крепко держался за золотой шар, отказываясь отпустить его. Он едва мог повесить шею и сильно страдал, как будто его тело и голова отделялись друг от друга.

Эти два его движения были настолько резкими, что обычные люди вообще не могли сравнивать. Вскоре после того, как повесил шею, он внезапно сказал:

— Что-то под деревом.

Шаги Сюань Миня остановились. Он просто чувствовал, что фэн-шуй этого острова могильного кургана был очень странным, но он не мог понять, почему именно это было неправильно. Казалось, что с ним кто-то вмешался, но на поверхности не было обнаружено никаких следов человеческих рук. Поэтому, по пути, не глядя на следы, он все свое внимание уделял расположению этого леса, ни разу не глядя на землю.

Как только Сюэ Сянь заговорил, он спросил:

— Какое дерево?

— Впереди слева. Тот, в стволе которого есть трещина.

Это было старое дерево примерно в трех чжанах* от них со стволом, расколотым, возможно, от удара молнии. Однако этот тип дерева не был редкостью в пустыне гор и лесов, и поэтому мог считаться обычным. Сюань Минь подошел, и некоторое время поискав среди корней деревьев, наконец нашел в крайне неприметном месте веревку почти того же цвета, что и земля. Казалось, что веревку кто-то сильно оборвал; один из его концов все еще был завязан.

*китайская мера длины = 100

"А?"

Лу Няньци, стоявший в стороне, издал вопросительный звук и поднял эту веревку. Не обращая внимания на грязь и землю, он поднял веревку и внимательно осмотрел узел, прежде чем нахмуриться и сказал:

— Это похоже на веревку, которую моя семья использовала для нанизывания монет.

— Уверен ли ты?

Цзян Шинин был шокирован.

— Ты можешь узнать это?

— Я связывал этот узел. Это связано не так, как другие завязывают узлы.

Лу Няньци небрежно и бессистемно протянул узел остальным.

— Смотрите.

Сюань Минь взглянул на грязь на поверхности струны и тихо отошел в сторону.

Лу Няньци поднял шнурок на некоторое время, чтобы остальные могли его увидеть, прежде чем внезапно что-то понял:

— Разве несколько цепочек монет моей семьи не были украдены? Как кусок веревки попал сюда?!

Как только он наконец заметил что-то странное, его колени ударила какая-то неизвестная вещь.

Услышав звук, Лу Няньци был слишком потрясен, чтобы отреагировать. Его колени сразу же подкосились, как только в них попали, и он встал на колени на землю.

Вес, с которым он внезапно опустился на колени, был нелегким, и он также не знал, на какие ловушки он мог встать. Рядом с его ухом было слышно металлическое гудение, исходящее из неизвестного источника, и земля под ногами всех внезапно исчезла.

Ощущение резкого падения и сопутствующие звуки скользящих камней заставили их почувствовать себя сбитыми с толку и дезориентированными до такой степени, что они не могли отличить Восток от Запада.

В то время как они были в середине быстрого спуска, Сюэ Сянь впервые почувствовал уважение к Сюань Миню, потому что, этот проклятый Лысый был удивительно способен сохранять равновесие, падая в воздухе. Он даже смог замедлить скорость их падения, опираясь на какую-то неизвестную вещь, до такой степени, что во время их падения он смог удержаться, чтобы не кататься по земле при приземлении.

В результате, в тот момент, когда он приземлился на землю, Сюэ Сянь, чья шея висела на отверстии потайного мешка и не успевал откинуть голову, только почувствовал, как будто его собственная голова внезапно рухнула.

Я обречен, я обречен, я обречен. Те несчастливые слова из уст Лысого действительно сбылись; он на самом деле собирался быть чертовски разорван!

Сюань Минь выпрямился в темноте и слегка почувствовал, как будто что-то только что упало на землю.

«Ой…»

— моя рука почти сломалась.

— Что это за проклятое место? У меня кружится голова.

— Мастер? Мастер Сюань Минь, ты все еще здесь?

Услышав хаотичные и болезненные крики Цзян Шинина и Лу Няньци, Сюань Минь ответил «Мгм» и зажег лист талисмана.

Используя свет горящей бумаги, он взглянул вниз и случайно встретился глазами с бумажной головой, медленно опускающейся на землю.

Это была только голова.

Сюань Минь, «…»

23. Слепой прорицатель (VI)

— Мастер, что это?

Цзян Шинин был призраком и имел врожденное преимущество по сравнению с Лу Няньци. Помимо небольшой боли и головокружения, он не получил серьезных травм и ему было не совсем больно. Он представил себе жалкую фигуру, когда он сел с земли и увидел Сюань Миня, держащего небольшое пламя, безмолвно смотрящего в точку на земле и совсем не двигающегося, как будто он был заморожен.

В их взаимодействиях Сюань Миню казалось, что восемь ветров не могли его сдвинуть, а большие волны не могли напугать его, как будто ничто не могло напугать или рассердить его. Это был первый раз, когда Цзян Шинин видел его потрясенным таким тишиной.

Какая гнилая ситуация могла заставить Сюань Миня замолчать?

Сердце Цзян Шинина упало, и внутри него закипело беспокойство.

Не слыша абсолютно никакого ответа от Сюань Миня, Цзян Шинин стал еще более нервным и поспешно встал, чтобы тоже взглянуть. Но как только он сделал свой первый шаг, он о чем-то споткнулся.

— Ах, смотри, куда идешь!

Лу Няньци вскрикнул от боли и быстро убрал ногу.

— Извини, извини, я не обратил внимания на то, куда я ступил, — извинился Цзян Шинин и повернулся, чтобы увидеть ребенка, свернувшегося клубочком, закинув руки над головой, с видом человека, наполовину парализованного и неопрятного. Цзян Шинин в замешательстве спросил:

— Тебя когда-то топтали по ноге? Почему ты закрываешь голову?

«…»

Лу Няньци немного поперхнулся и сказал приглушенным