«Если», 2000 № 12 - Дэйв Крик

Орно поднялся повыше, порхнул вперед, крылья его вычертили клубок математических кривых, — без каких-либо механических звуков, только под мягкий шелест рассекаемого воздуха.

— Когда-то я встретил человека, умевшего мечтать, — задумчиво проговорил Эдвард.

— Какого человека?

— Акира-сан. Он мечтал об орнитоптере, который совсем не будет шуметь.

— Он еще жив, да, дедушка?

— Не в обычном смысле слова.

Они посмотрели, как безмолвный орно, одновременно и архаичный, и устремленный в будущее, еще раз обогнул энергостанцию, а потом направился к летку одной из башен. Эдвард смотрел на своих девочек, слушая, как Фумио стрекочет об Англии, о том, как они полетят над Кембриджем и утесами Дувра. Здесь, в Японии, присев на скалистый гребень, он мог бы поведать внучкам нечто такое, что открылось ему далеко не сразу. Важно не то, чтобы твои мечты воплотились с точностью до мельчайших штрихов, главнее, чтобы они у тебя были. А счастье придет потом, когда надежды обретут плоть, недоступную воображению любого мечтателя.

Кингсли Эмис

ЖИЗНЬ МЕЙСОНА

Простите, вы не позволите к вам присоединиться? Неприметно одетый человек среднего роста и сложения, с невыразительными, совершенно заурядными чертами, сидевший за маленьким столиком в углу, поднял глаза на Петтигрю, который стоял над ним, держа в руке пивную кружку. На точеном лице Петтигрю — высокого статного красавца — выражалось нервическое, близкое к восторгу волнение, что, несомненно, не располагало незнакомых людей в его пользу; однако сидящий за столиком приветливо сказал:

— Ну конечно же. Милости прошу.

— Разрешите вас чем-нибудь угостить?

— Нет-нет, все в порядке, спасибо, — ответил неприметный, указывая на почти полную кружку перед собой. На дальнем плане виднелось то, что можно лицезреть в любом баре: бармен за стойкой, посетители, сидящие поодиночке и по двое. Не на чем было задержать взгляд.

— Мы с вами никогда в жизни не встречались, верно?

— Насколько я помню — ни разу.

— Хорошо, хорошо. Я — Петтигрю, Дэниэл Р. Петтигрю. А вы?

— Мейсон. Джордж Герберт Мейсон, если вам нужно мое полное имя.

— Что ж, по-моему, так будет лучше, согласны? Джордж… Герберт… Мейсон… — повторил Петтигрю, точно стараясь запомнить эти три слова. — А теперь позвольте ваш номер телефона.

Подобное нахальство просто напрашивается на подобающий ответ, но Мейсон всего лишь промолвил:

— Меня легко найти в телефонной книге.

— Да, но вдруг там несколько… Нам нельзя терять время. Ну пожалуйста!

— Хорошо, это, в конце концов, вовсе не секрет. Два-три-два, пять…

— Погодите, вы диктуете слишком быстро. Два… три… два…

— Пять-четыре-пять-четыре.

— Вот это удача. Не так уж сложно запомнить.

— А что же вы не записываете, если вам это так важно?

На это Петтигрю улыбнулся с видом бывалого человека — и тут же разочарованно понурил голову.

— Разве вы не знаете, что записывать бесполезно? Ну да ладно: два-три-два, пять-четыре-пять-четыре. Давайте-ка и я вам свой оставлю, на всякий случай. Семь…

— Мне не нужен ваш номер, мистер Петтигрю, — прервал его Мейсон с легким нетерпением в голосе, — должен сказать, я уже несколько сожалею, что дал вам свой.

— Но вам обязательно нужно запомнить мой телефон.

— Глупости; или вы меня силком хотите заставить?

— Хорошо, тогда пусть будет фраза — давайте договоримся, какими фразами мы обменяемся утром.

— Вам не затруднит объяснить, к чему все это?

— Прошу вас, время истекает!

— Что это вы заладили: время, время!..

— Все может измениться в любой момент, и я окажусь совсем в другом месте, и то же самое может случиться с вами, хотя меня уже мучит сомнение, что….

— Мистер Петтигрю, объясните немедленно, о чем вы толкуете, или я прикажу вас вывести.

— Ну ладно, — ответил Петтигрю, на глазах поникнув, — но, боюсь, толку от этого не будет. Видите ли, вначале я счел вас настоящим из-за вашей манеры…

— Ради бога, избавьте меня от этих инфантильных оскорблений. Значит, я не настоящий человек, — оскорбленно пробурчал Мейсон.

— Я в другом смысле. Я выразился в самом буквальном смысле, какой только возможен.

— О Боже. Вы с ума спятили или пьяны? Или и то, и другое вместе?

— Нет, поверьте. Я в данный момент сплю.

— Спите? — на заурядном лице Мейсона выразилось недоверчивое изумление.

— Да. Как я уже упомянул, вначале я принял вас за такого же настоящего человека, который находится в том же положении, что и я: крепко спит и видит сон, отлично осознавая этот факт. Я предположил, что вам не терпится обменяться именами, телефонами и так далее, чтобы наутро связаться и увериться в том, что сон был общим. Так мы удостоверимся в существовании удивительных свойств сознания, верно. Вот только ужасная досада — так редко осознаешь, что спишь. За последние двадцать лет мне удалось предпринять этот эксперимент всего четыре-пять раз, и пока он не увенчался успехом. Либо я забываю подробности, либо оказывается, что такого человека не существует. Но я продолжу…

— Вы больны.

— О нет. Конечно, вы вполне способны вообразить, будто существуете на самом деле. Но это маловероятно, иначе, мне кажется, вы бы не спорили — а по одному моему намеку догадались об истинной природе мира. И все же вполне возможно, что я не прав.

— Значит, для вас еще не все потеряно, — успокоившись, Мейсон неторопливо закурил сигарету. — Я в этих делах не мастак, но раз уж вы сами признаетесь, что можете ошибаться, значит, вы еще не совсем того… А теперь позвольте вас уверить, что я возник не пять минут назад и не в вашей голове. Меня зовут, как я уже сказал, Джордж Герберт Мейсон. Сорок шесть лет, женат, трое детей, служу по мебельной части… о черт, описывать свою жизнь хотя бы в самых общих чертах я мог бы всю ночь, как и любой нормальный человек. Давайте же допьем пиво и пойдем ко мне домой, а уж там…

— Вы всего лишь персонаж моего сна. Мне снится, что вы мне это говорите, — почти вскричал Петтигрю. — Два-три-два, пять-четыре-пять-четыре. Я наберу этот номер, если он вообще существует, но трубку поднимете не вы. Два-три-два…

— Да что вы так разволновались, мистер Петтигрю?

— Да ведь в любой момент с вами может случиться нечто непредсказуемое.

— Нечто непред… Вы мне угрожаете?

Петтигрю часто задышал. Его тонкие черты исказились, на глазах окарикатуриваясь, рубчатая поверхность твидового пиджака начала смазываться.