Возвращение воина - Кинли Макгрегор

Адара носит под сердцем его ребенка.

— Ты не рад?

Он опустился перед ней на колени, чувствуя, как слова ее отдаются в его душе.

— Рад, Адара. Это в высшей степени приятная новость.

— Тогда почему ты так бледен?

Страх? Полный ужас? Паника? Опасения? Вот чувства, которые она могла выбрать в качестве причины, по которой краска сбежала с его лица.

— Думаю, я подхватил ту же болезнь, что и у Коррин. Она не поверила ему.

— Так, значит, ты не рад.

Он открыл было рот, чтобы солгать ей, но чего ради?

— Ты знаешь, что я не хотел детей. Ноздри ее раздулись.

— Тогда вам следовало держать свой мужской придаток в штанах, милорд.

Кристиан был ошеломлен ее грубостью.

— Где ты этому научилась?

— Разве ты не видел женщин, которые путешествуют вместе с мужчинами? Это бесстыжие создания, и они многому меня научили за последние месяцы.

Теперь ее лицо горело румянцем. Она села в постели.

— Я сказала тебе, когда мы встретились, что никогда не потребую от тебя остаться со мной. И мне не нужно, чтобы ты изображал из себя отца моего ребенка, когда совершенно очевидно, что ты не желаешь быть с ним рядом.

Адара поднялась с кровати, вынудив его тоже встать.

— В сущности, почему бы нам не начать уже сейчас? Ребенку ты пока не нужен. Почему бы тебе не провести ночь в шатре Йоана?

— Прошу прощения?

— Ты меня слышал! — отрезала она властным тоном. — Ни я, ни ребенок не желаем находиться рядом с тобой. Так что избавь меня от своего присутствия, и поскорее.

— Это мой шатер.

— Прекрасно!

Изумленный и потрясенный, он увидел, как она вышла из шатра.

Кристиан бросился за ней. Она стремительно шла вдоль ряда шатров.

Он остановил ее:

— Адара! Куда ты идешь?

— Какая тебе разница? Убирайся! Оставь меня! Кристиан вдруг осознал, что Адара выбежала из шатра без плаща. Она стояла на пронизывающем холоде в одном платье.

— Возвращайся со мной в шатер, Адара, и согрейся.

— Я скорее пойду к самому дьяволу!

Она развернулась и побрела вверх по холму к шатру Люциана.

Кристиан последовал за ней и, войдя в шатер, обнаружил, что Люциан уже предлагает ей сесть.

— Вышвырни его вон, Люциан! — приказала она. Он угрожающе посмотрел на шута:

— Только тронь меня, Люциан, и на этот раз я точно сверну тебе мозги набекрень!

— Попробуй не тронуть его, Люциан, и я сверну набекрень то, чем ты дорожишь гораздо больше!

Адара устремила многозначительный взгляд на чресла шута.

Разинув рот, Люциан прикрыл пах руками.

— Полагаю, мой принц, вы поймете меня, если я покажу вам, где выход. Лучше уж лишиться мозгов, чем кое-чего другого.

Кристиан был дьявольски зол на неразумное поведение жены.

— Прекрасно, Адара. Когда ты наконец решишь повзрослеть и вести себя как ответственный человек, найдешь меня в нашем шатре. Я буду там.

— Я безответственная? Это ты хочешь сбежать! Так ступай. Уходи! Уходи! Уходи!

— Я понял тебя с первого слова.

— Тогда почему ты все еще здесь?

Не обращая на нее внимания, Кристиан повернулся к Люциану:

— Приглядывай за ней. Люциан. Не позволяй ей делать глупостей.

— Он опоздал, — сердито сказала она. — Он уже позволил мне отдаться тебе. Что может быть глупее этого?

Кристиан хотел было ей возразить, но он достаточно хорошо знал Адару, чтобы понять, что она не станет слушать его, будучи в таком настроении.

Так что пусть все остается как есть.

Лучшее, что он мог сделать, — это уйти и дать ей время остыть. Круто развернувшись, он оставил ее с Люцианом, который взирал на него с жалостью.

Кипя гневом, Адара сидела в деревянном походном кресле Люциана. Ее муж был самым несносным человеком из всех, кто когда-либо жил на земле.

«А чего ты ожидала?»

Она хотела, чтобы он был счастлив. Они провели вместе столько чудесных ночей, все ближе узнавая друг друга, что она подумала, что теперь он с радостью воспримет эту новость. Но он не переменился. Нисколько.

— Вы в порядке, моя королева? — спросил Люциан, приблизившись к ней.

— Я раздавлена, Люциан. Раздавлена. Боюсь, тут уже ничего не поделаешь. Кристиан разбил мне сердце.

— Что он сделал? Скажите одно слово, и я пойду и… ну, он будет осыпать пинками мой зад всю обратную дорогу до шатра, но в отместку я измажу грязью его одежду и запачкаю его своей кровью.

Адара улыбнулась, услышав его великодушные слова.

— Я сказала ему, что я в положении, а он был не рад услышать эту новость. Разве он не должен быть вне себя от радости?

Она никак не ожидала, что Люциан будет не согласен с ней.

— Возможно, нет, моя королева.

— Что ты имеешь в виду?

Люциан выглядел несколько сконфуженным.

— Это довольно тяжкая обуза для любого мужчины. Даже я был бы встревожен.

— Почему один ребенок должен вызывать у него тревогу, когда он командует сотнями людей? Ты же не видишь, чтобы я тревожилась, не так ли?

— Вообще-то, моя королева, вижу. Сузив глаза, она посмотрела на него:

— Да что это с вами, мужчинами, такое, что вы стоите друг за друга горой в таком деле?

Адара тотчас развернулась и, пытаясь выскочить из шатра, налетела прямо на Фантома.

— Прочь с дороги, мужлан!

Фантом выгнул бровь, когда она протиснулась мимо него. Совершенно изумленный, он проводил ее взглядом.

— Моя королева! — воскликнул Люциан, выскочив из шатра вслед за ней.

Она не оглянулась.

— Итак, когда ожидается появление ребенка? — спросил Фантом.

Люциан замер.

— Откуда вам известно, что она в положении?

— Эмоциональный всплеск без видимой на то причины, когда она проклинает всех мужчин. Она в положении, вне всяких сомнений. — Он покачал головой. — Бедный Кристиан. Я сочувствую любому мужчине, которому приходится спорить с беременной женой. Они могут вести себя в высшей степени неразумно.

— Вы бы тоже так себя вели, если б что-то пинало вас всякий раз, как вы пошевелитесь.

Обернувшись, они увидели у себя за спиной Коррин. Девушка устремила на них укоризненный взгляд.

— Вам обоим должно быть стыдно. Для женщины наступает страшное время, когда она оказывается в подобном положении. Известно ли вам обоим, сколько женщин умирают при родах?

Это тотчас привело их в чувство.

Осознав это, Фантом почувствовал, как у него в горле встал комок, и спросил себя, не испытал ли Кристиан то же самое.

Адара пошла к Йоану и приказала ему поставить для нее отдельный шатер. Она понимала, что ведет себя неразумно, но ей было все равно.

Это мгновение должно было стать одним из самых счастливых в ее жизни. Кристиан должен был разделить с ней ее радость. Сотни раз она мысленно готовилась к тому, как заведет с ним разговор на эту тему, но в любой из воображаемых ею сцен Кристиан всегда приходил в восторг от этой новости.