Проклятие Айсмора - Ольга Зима

Тут его постигла первая неприятность нового дня. Он с огорчением увидел лодку перевернутой, дно — пробитым, а корпус — развороченным. На причале скорбно сидел его лодочник и разглядывал пострадавшую так горестно и безотрывно, словно бы верил, что от взгляда она сама починится либо обретет прежний вид.

— Даже сюда волны добрались. Теперь работы…

Винир, поморщившись, посмотрел на пристройку к дому, где хранились носилки на случай, когда сложно было перемещаться на лодке. Последний раз он использовал их минувшей весной: тогда лодку стало жаль пускать по оттаявшим и загаженным каналам.

Носилки были позолоченные, в виде лебедя, с занавесями из золотой парчи. Но, глянув на скользкие доски под ногами, винир решил не искушать судьбу, которая могла лишить его еще одной роскошной вещи. Беспокоясь также о своем здоровье, — эти недоумки могут и уронить! — он велел охранникам проводить его до ратуши пешком.

— Дорогу великому виниру Айсмора, владельцу всех окрестных земель! — неслось впереди от глашатая.

Но уступать ему дорогу было некому. Дважды попались унылого вида старухи, тащившие куда-то неясно чем набитые тюки. Потом его путь пересекла мокрая кошка, похожая на грязный ершик, выброшенный привередливой хозяйкой, но все же решивший вернуться обратно. Кошка тащила рыбину, слабо трепыхавшуюся у нее в зубах.

Кроме ила, обломков дерева и черепицы путь градоначальнику и четверым его охранникам ничего не загораживало — город был пуст и тих, словно ночью и правда выползло из вод Темного чудовище и слизало не только богатства, но и всех его обитателей.

Настроение у винира портилось все больше. Обожаемый широкий мост, Дуговой, с блестящими перилами, оказался перекошен — две сваи у него вывернуло — и пришлось сделать крюк и переходить через канал по узкому Гнутому…

Путь от дома главы города до ратуши был достоин своего хозяина: всегда хорошо освещен, да и сами мостовые были пошире да попрочнее остальных. В народе путь этот получил название «Дороги винира». Но сегодняшним хмурым утром градоначальнику пришлось перебираться через выбитые доски, разбитую лодку, да еще задержаться, пока охрана отшвыривала с дороги особенно крупный мусор.

Оглядываясь вокруг во время вынужденных остановок, винир никакого особенного урона от прошедшего урагана в Верхнем Айсморе не увидел. Кое-где были сорваны крыши, не светились желтыми шариками накренившиеся фонари, на одной вывеске слабо шевелились длинные водоросли, непонятно как туда попавшие. Хлопали под редкими порывами ветра выломанные и покосившиеся ставни.

Наконец винир добрался до своей цели. Ратуша выглядела вполне пристойно — ни отвратительной грязи или тины, ни наглых чаек. С площади же, бросив взгляд на фасад, винир заметил, что одна из ставней его кабинета приоткрыта.

«Как там друг мой, не замерз ли? Этим шалопаям-слугам ничего доверить нельзя! — заторопился он. — На месте ли все листочки, не начали ли сохнуть кончики?» Дерево было в порядке.

Винир выпил теплого вина в ожидании первого помощника. Он докладывал четко и даже интересно. Кроме того, у Бэрра был удивительный нюх на порядочных людей. Обнаружив это, винир не стал искоренять столь полезную черту, а начал пользоваться ей сам. Ведь от порядочных меньше вреда — они почти никогда не отвечают на удары. Винир, замечая подрагивание крыльев носа, сжатые челюсти или недовольный прищур своего помощника, часто принимал решения в обратную сторону: если Бэрр кому-то сочувствовал, того было выгоднее не жалеть, а вот от тех, о бедах которых Бэрр не тревожился и выказывал равнодушие к их участи, можно было получить ответную подлость. Знание этой черты своего помощника добавило виниру немало золотых монет.

Мысли о Бэрре только подчеркивали его возмутительное отсутствие. Винир, начав злиться, хотел было вызвать стражников и уже второй раз за прошедший месяц отправить их на поиски первого помощника, как дверь приоткрылась. Но вместо высокого силуэта в черном: того единственного, кто имел право заходить в кабинет без стука и проходить дальше трех шагов от порога, в щель пролез длинный нос секретаря.

— Где мой первый помощник? — рявкнул винир, не дожидаясь, что там может выдать этот дохлый придонник.

— Дорогой господин, а вам не стоит утруждать себя его ожиданием. А его нет в ратуше.

Винир замер в удивлении, решив немедленно послать за Бэрром, но секретарь поторопился добавить:

— А он в тюрьме. Под надежной охраной!

Ошеломленный винир бросил:

— Зайди и прикрой дверь! Не приближайся и докладывай, откуда стоишь!

«Тритон», выглядевший довольным, резво заскочил внутрь и торопливо принялся рассказывать о событиях минувшей ночи.

Когда он изложил все и перешел к любимому «а вот наконец этот черный получил по заслугам», винир отмахнулся. Но увлеченный секретарь успел еще поклониться и залебезить: «А есть тот, кто будет ценить должность первого помощника столь уважаемого и достойного человека гораздо крепче, чем этот…» — явно намекая на свою персону.

К столь скорым решениям винир никогда не был склонен. Он отослал секретаря, предпочитая оставить его в неведении относительно всего, что он там себе напридумывал, и принялся ходить по кабинету…

Винира немного удивило, что представители городской власти сами разрешили непростое положение, в котором оказался его первый помощник. Как и навели относительный порядок в полуразрушенном Нижнем Озерном без его участия или советов. Но вместе с тем возникло неприятное ощущение, что не будь его, винира, совсем, а не только в одну непогодную ночь, его подчиненные разобрались бы не хуже. Это ему ужасно не понравилось, потому что выглядело, будто власть из одних рук растащили по нескольким. Однако руку свою винир продолжал считать крепкой. Он повел головой, словно ему натирал ворот, хотя очень не любил у себя эту привычку.

— Это посадить человека легко, — доложил он дереву. — А вот выпустить…

Секретарь, изгибаясь дважды, принес записку от Шона с красной ленточкой. У стен тюрьмы появились первые ожидающие — выйдет Мясник или нет. Многие злы и вооружены.

— Выпустить сейчас… так шага не сделает, на багры поднимут, — пробормотал винир, остановившись возле тумбы с деревом. — А нам ведь не нужен мертвый Бэрр, правда, мой друг? Он ничего не стоит.

Дерево задрожало, и винир испытал странное чувство ревности. Словно к Бэрру его мандаринка относилась лучше, чем к нему самому!

Винир вызвал к себе пару прилипал на его личном содержании.

Прилипалы вернулись, успев разузнать все до того, как он велел подать себе обед. Новости изрядно испортили аппетит, не дав насладиться щукой, фаршированной трюфелями, — в Айсморе волнительно, но это не стихия.

Через этих же, столь