О Сталине без истерик - Феликс Медведев

Для публикации в газете «Версия», где я тогда работал, мы готовили отрывки из будущей книги В. Горохова «Тот самый Сталин… Портрет без ретуши». Книжка с моим предисловием вышла в 2005 году мизерным тиражом – 100 экземпляров. Я получил экземпляр в 104 страницы, напечатанный и сброшюрованный в ближайшей к дому автора типографии. На титульном листе надпись: «С благодарностью за поддержку. Автор. 12 июля 2005 года». А через год В. С. Горохов ушел из жизни.

Сохранившиеся в моем архиве получерновые зарисовки писателя и магнитофонные записи его «устных рассказов» я включаю в эту книгу.

В свое время Виктор Горохов дружил с писателем, публицистом Юрием Тарским. Однажды тот рассказал ему, как, по заданию газеты «Комсомольская правда», накануне годовщины разгрома немцев под Москвой отправился на дачу к маршалу Жукову.

– Договоренность далась с трудом, Георгий Константинович пребывал тогда в опале. На троне сидел Хрущев.

…Наступил завершающий общение с маршалом вечер. Жуков должен был вручить мне просмотренный им последний фрагмент статьи, которая шла прямо в номер. Мне надобно было как можно скорее привезти ее в редакцию и сдать в набор. Свою работу мой собеседник сделал прекрасно, я пробежал глазами несколько листков, не нашел никаких поводов для замечаний, попросил где-то что-то заменить, убавить некоторые специфические военные штучки, и на этом деловой разговор под чай в кабинете Георгия Константиновича заканчивался.

Его кабинет не был большим, он называл его почему-то будуаром. В кабинете – письменный стол, два или три мягких кожаных кресла, до потолка застекленные шкафы с книгами.

Я обратил внимание на то, что очень много книг по истории, военные энциклопедии. Художественная литература отсутствовала. Все книги только на русском языке. Сидим, пьем чай, который подала красивая, моложавая женщина, звали ее, кажется, Дарья Петровна. Вдруг Жуков, пребывавший, я это видел явно, в благодушном настроении, спрашивает у меня: «Хотите я расскажу вам, Юрий Семенович, как я получил эту дачку?» Причем слово «дачка» он произнес с эдаким нажимом. «Бог мой, Георгий Константинович, какая дачка, это настоящее палаццо», – ответил я. Он засмеялся и говорит: «Нет, дачка».

Конечно же, мне хотелось осмотреть этот огромный дом, потому что дальше коридора, кабинета и туалета я ничего не видел. Встали из-за стола, направились на второй этаж. Хозяин ведет меня по комнатам, открывает их, показывает. Спустились вниз, в столовую. Она тоже была огромной. Посредине стоял длиннющий стол без скатерти. На стене – картины. В основном пейзажи. Ни портретов, ни фотографий. Хотя одна небольшая фотокарточка висела в кабинете маршала. Он был снят в кожаном пальто, в фуражке. Очевидно, на передовой. Между книжными полками под стеклом фотографии жены и дочки.

Много раз бывал я у Жукова и всегда поражался порядку в кабинете. Бювар, письменный прибор, литая, каслинской работы недешевая скульптурная группа с лошадьми. Писал он вечным пером. При мне, во всяком случае. Чернильный прибор, видимо, был для украшения.

Осмотрев дом, вернулись в кабинет. Я насчитал, примерно, комнат 18–20. Десять наверху и девять внизу. Фронтон дачи сотворен в классическом стиле с колоннами и балконом. Размер территории вокруг дома производил впечатление. Дом был окружен деревянным, непроницаемым для глаза забором. У ворот небольшое каменное строение, в котором находился караульный, то офицер, то прапорщик. Своего адъютанта Жуков называл по-старинному порученцем. Адъютант обращался к нему «товарищ маршал», а маршал к нему – по имени-отчеству.

Возвратились в кабинет. Георгий Константинович попросил принести еще чаю. На столе появилось печенье нескольких сортов, в том числе мое любимое – подсоленное. Стали опять чаевничать, и Жуков поведал мне интересную, прямо-таки детективную историю о том, как он получил эту дачу.

В феврале 1942 года Георгий Константинович находился на фронте, на передовой. Вдруг приходит телефонограмма – вызов в Москву, к Сталину. Прибыл в столицу, заехал в штаб, взял оперативные документы – те, что могли понадобиться при докладе Главнокомандующему о положении на фронте.

В приемной Сталина Поскребышев, как-то хитровато и таинственно улыбаясь, проговорил: «Ждет вас уже давно». Маршал уж было подался вперед, к двери, но Поскребышев, опередив, попросил минутку подождать. Сам же вошел в кабинет, затворил за собой дверь, а через две-три минуты вышел, очень предупредительно распахнул перед Жуковым дверь и сказал: «Пожалуйте…»

Сталин стоял в отдалении. Справа, в простенке между окон висели портреты Суворова и Кутузова. Над столом – портрет Ленина. В правом углу комнаты стол большого размера. Левее – длинный стол для заседаний. У письменного стола небольшой приставной столик. У длинного, за которым обычно совещались, – полумягкие стулья хорошей работы, без чехлов. Стол застлан зеленой шерстяной скатертью.

Вождь что-то читал. На носу поблескивали очки – Жуков впервые видел его в очках и страшно этому удивился. Сталин сделал знак подождать, закончил читать какие-то бумаги, положил их на стол, снял очки и уже без очков что-то записал на перекидном календаре. Затем с широкой приветливой улыбкой подошел к Георгию Константиновичу и расставил руки так, как, если бы хотел его обнять. Жуков неожиданно для себя растерялся, он не знал, как себя вести. Сталин, не дойдя до маршала двух шагов, остановился, протянул ему руку и жестом показал: «Садитесь». Жуков опустился на один из стульев длинного стола. Сталин обошел его вокруг, хотя для этого нужно было сделать довольно большой путь. Сделав круг, сел напротив Георгия Константиновича.

Маршал раскрыл молнию на папке, вынул оперативную карту, маленькую папочку с документами, но Сталин замахал руками: «Нет, нет, ничего этого сегодня не потребуется. Я вас пригласил по другому вопросу». И с характерным для него акцентом спросил: «Товарищ Жуков, а где вы отдыхаете, когда приезжаете с фронта в Москву?» – «Товарищ Сталин, у меня в Москве есть квартира, на даче я не бываю, хотя дача у меня есть». – «А какая дача?» – спросил Сталин. «Бывшая дача маршала Шапошникова, товарищ Сталин», – ответил Жуков. Сталин пренебрежительно махнул рукой и, улыбнувшись одним уголком рта, иронически бросил: «А, эта покойницкая…» Покойницкая, потому что, когда-то на месте дачи Шапошникова был не то санаторий, не то дом отдыха для туберкулезников. В свое время дом сгорел, потом его перестроили и сделали дачу. И эта дача была отдана Жукову как только он сменил Шапошникова на посту начальника Генерального штаба, а Шапошников перебрался на другую дачу. Но Сталин слышал, как ее называют между собой маршалы и генералы – покойницкая…