РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ - Виктор Суворов (Резун)

В те славные времена один мой сосед-англичанин побывал в Москве и вернулся обалдевший: скоро в Москве вообще жрать будет нечего, что же тогда будет делать Горбачёв?

Отвечаю: танки против народа пустит.

Этого он никак понять не мог. Если танки против народа пустить, хлеба не прибавится и масла больше не будет. Где логика?

Объясняю: логику не ищи. У Горбачёва кроме танков никаких иных аргументов нет. Экономика бывает двух типов: одна работает на кнутах, другая на пряниках. Экономика Советского Союза ориентирована на кнут. Танк — это одна из разновидностей кнута. Танками мы Чехословакию на место поставили. До того — Венгрию. Еще раньше — взбунтовавшуюся Восточную Германию. На очереди Москва. Но пока, успокаиваю соседа, решение бросить танки против собственного народа еще не принято. Как только оно будет принято, я тебе позвоню.

5

28 апреля 1990 года звоню соседу, сообщаю: высшее руководство Советской Армии дало согласие Горбачёву в случае необходимости двинуть танки против народа.

Он: откуда знаешь?

Отвечаю: вычислил!

Совершенно понятно, что Горбачёв уже на первом году своего правления интересовался, как товарищи маршалы и генералы Советской Армии отреагируют на приказ давить танками народ московский. Смещение Маршала Советского Союза Соколова с поста министра обороны СССР под совершенно негодным предлогом (вражеский самолетик на Красной площади) было ответом Горбачёва на категорический отказ высшего руководства Советской Армии такие приказы выполнять.

Вместо маршала Соколова Горбачёв поставил более покладистого и послушного генерала армии Язова. Но и тот явно не горел желанием отличиться в грядущей Московской битве.

У Горбачёва для генералов были и кнуты, и пряники. Маршалу Советского Союза Соколову и главному маршалу авиации Колдунову — кнут. Чтоб и другим неповадно было упрямиться. А вновь назначенным — бочки варения и корзины печения.

Однажды генералы должны были дать Горбачёву согласие. Определить этот момент было легко. На то существовал точный индикатор.

За все годы существования коммунистической власти звания Маршала Советского Союза было удостоено 40 военачальников. Последний раз такое звание было присвоено товарищем Андроповым генералам армии Ахромееву, Куркоткину и Петрову. Это случилось 25 марта 1983 года. После Андропова место в Кремле занял товарищ Черненко. Он принял решение в мирное время звание Маршала Советского Союза никому не присваивать, только во время войны.

В 1987 году после приземления Руста возле Красной площади Горбачёв освободил от должности министра обороны Маршала Советского Союза Соколова и назначил министром генерала армии Язова. И вот ситуация: министр обороны — генерал, а в подчинении у него пять Маршалов Советского Союза, получивших такое звание при Андропове или еще раньше. Первый заместитель министра обороны — маршал, начальник Генерального штаба — маршал, и еще трое — маршалы. А сам министр — всего лишь генерал.

Проходит год, два, три, а Язов так и остается генералом, имея маршалов в подчинении. Раньше звание Маршала Советского Союза присваивали не только министру (наркому) обороны, но и командирам, которые занимали гораздо более низкие должности: инспектору кавалерии Будённому, командующему Дальневосточной армией Блюхеру, главному инспектору Министерства обороны Баграмяну, Главнокомандующему войсками ПВО Бирюзову, начальнику Главного политического управления Голикову и даже первому заместителю начальника Генерального штаба Ахромееву, не говоря уже о командующих фронтами на войне и заместителях министра обороны. А тут самому министру вот уже три года такого звания не дают.

И вот, допустим, говорит Горбачёв генералу армии Язову: если прикажу, согласишься вывести танки против народа?

Что должен ответить Язов? Правильно: присвоишь маршала, тогда посмотрим.

Горбачёв, конечно, в этом случае должен был ссылаться на принятое и официально объявленное решение в мирное время никому маршальских звезд не давать. А Язов в случае очередного отказа должен был глубоко вздохнуть и ответь: в таком случае блюдем Конституцию, ни на шаг от оной не отступая.

И вот вдруг 28 апреля 1990 года товарищ Горбачёв присваивает генералу армии Язову звание Маршала Советского Союза. Язов стал 41-м (и последним) Маршалом Советского Союза.

О чем это присвоение говорило? Только об одном: договорились. Язов дал согласие в нужный момент вывести танки на улицы Москвы, а Горбачёв, нарушив принятое ранее решение в мирное время звание Маршала Советского Союза не присваивать, его таки присвоил.

6

Через год сработал второй индикатор: 3 августа 1991 года телевидение, радио и центральные газеты Советского Союза сообщили, что товарищ Горбачёв, президент СССР и Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, отбывает в отпуск.

Зачем об этом трубить? Тем более что вся страна топчется в очередях за мылом и спичками, за макаронами и сахаром. В стране жрать нечего. Горбачёву страну спасать надо, а он по курортам разъезжает! И если ему нечего больше делать, кроме как брюхо на пляже греть, так хоть не звонил бы об этом со всех колоколен.

Но он вдруг зазвонил. Ради чего? Да ради того, что решил спасать не страну, а свою власть в этой стране. Но кроме танков, никаких других инструментов для спасения у него не осталось. Но и репутацию великого демократа портить никак не хотелось. Потому объявил: меня нет в Москве! Все слышали? Нет меня тут! Если без меня что случиться, я не виноват! Я потом появлюсь, когда Советская Армия недовольных на танковые гусеницы намотает.

Замысел Горбачёва: пусть маршал Язов передавит недовольных танками, а я после этого в Москве нарисуюсь. Весь в белом.

Кстати, он такой финт уже проделывал, и не однажды.

4 апреля 1989 года в Тбилиси начался бессрочный митинг. Появились лозунги: «Долой коммунистический режим!», «СССР — тюрьма народов», «Долой советскую власть!», «Горбачёва — на мясо!» В ночь с 8 на 9 апреля митинг был оцеплен войсками и милицией. В 4:00 по приказу командующего войсками Закавказского военного округа генерал-полковника Родионова начался разгон. Оружие: слезоточивый и рвотный газ, резиновые дубинки (в народе — дубиновые резинки), малые пехотные лопаты, которые по незнанию иногда именуют саперными лопатками. Было убито 20 человек. За медицинской помощью после разгона обратилось более четырех тысяч человек: колотые и рубленые раны, отравление сильнодействующими химическими веществами.

Горбачёв немедленно снял с себя любую ответственность: меня там не было! Приказа не отдавал! Тут же он снял с должности командующего войсками Закавказского военного округа генерал-полковника Родионова: мол, он там командовал, он и виноват!

Должен заметить, что Советская Армия, при всех ее отрицательных качествах, в гражданские дела все же добровольно не вмешивалась. Существует достаточно свидетельств, в том числе и документальных, что генералы Советской Армии весьма неохотно принимали на себя карательные функции. Например, вводу войск в Афганистан они сопротивлялись достаточно строптиво. Но победили товарищ Андропов, глава КГБ, и товарищ Устинов, совершенно гражданский человек, хотя и наряженный в маршальскую форму.

Если в Тбилиси армия рубила людей лопатами, значит, на то была высочайшая воля и команда «фас». Но Горбачёв после кровавого разгона вел себя так, как вел его покровитель и наставник товарищ Андропов после того, как был сбит южнокорейский Боинг: раз армия сбила, пусть армия и отвечает.

Именно так замышлял действовать Горбачёв в августе 1991 года: пусть грязную работу делает Советская Армия, а меня в Москве нет. Все слышали? Я в отпуск уехал.

7

Итак, 3 августа 1991 года Горбачёв вдруг решил отдохнуть. Это решение само по себе было слишком подозрительным и странным: если летом в стране нечего жрать, что будет зимой? Золотой запас страны Горбачёв просадил. Осталась 241 тонна. Если бы он тратил его равномерно, то золота хватило бы еще на несколько месяцев. Но он тратил по нарастающей, с ускорением. Начинал медленно, потом во вкус вошел. Ему уже и пятисот тонн на год не хватало.

Раньше Советский Союз деньги занимал, но теперь больше никто ему в долг не давал. Значит, тратить золото предстояло в еще более высоком темпе. Потому предстоящей зимой страну кормить будет нечем. До весны не дотянуть. Неужели ему в такой момент было больше нечем заняться, кроме как на солнышке расслабляться?

Еще более странным было не само решение ехать на курорт, а громогласное, на всю страну и на весь мир, сообщение об этом.

В тот день я поднял трубку и сказал своему британскому издателю: сто фунтов на бочку — он принял решение бросить танки на Москву.