Развод. Не жди прощения - Алиса Роса

class="p1">Пока Герман несет меня к двери, оглядываю его спальню. Взгляд цепляется за светильники, стоящие на тумбочках по бокам кровати. На самом деле это переделанные бронзовые статуэтки наездников, только сверху к ним приделаны плафоны.

Какого черта они тут делают?! Я знаю эти статуэтки! По крайней мере, одну, которую самолично искала по всей Франции несколько месяцев назад!

57. (Герман)

Виктория выглядит усталой, но довольной. Признаться, я не хотел этого секса, но когда она прижалась ко мне и сказала, что останется несмотря ни на что, мне сорвало крышу. И я бы уже не остановился, даже если бы она запротестовала.

Все вышло органично и легко. Виктория приняла меня, открылась, отпустила тормоза. Она не могла позволить себе отдаться мне, пока не получила однозначного подтверждения, что будет разведена. Не понимаю! После оскорблений, угроз, после всего, что сделал Тимур она все равно была готова хранить верность. Даже не знаю, повлияло бы покушение на ее убежденность, если бы Тимур в действительности не сел в тюрьму.

Отношу Викторию к ней в спальню и кладу на кровать, но она встает, вынимает из шкафа пижаму и отправляется в ванную переодеваться. Смешная. Мы уже видели друг друга голыми, чего стесняться-то?

Она возвращается уже в симпатичной маечке и коротких шортах, возвращает мне халат, и во мне снова начинает шевелиться желание. Виктория соблазнительная до чертиков. Хочется сграбастать ее в объятия и никогда не отпускать. В памяти всплывает наш только что случившийся секс… Нет. Не возбуждаться. Викторию сейчас следует оставить в покое. Это точно.

Она забирается на кровать, и я помогаю ей укрыться. На симпатичном личике почему-то появляется недоверчивое выражение.

— Что не так, Виктория? — спрашиваю, присаживаясь на край ее кровати.

— Да так… — она отводит взгляд, а потом возвращает и заглядывает мне в глаза. — Откуда у тебя в спальне те бронзовые светильники?

Черт. Я и не подумал, что она может их увидеть. Нет, рассказать несложно, но мне страшно ее напугать. Это будет выглядеть так, будто я строил свои сети вокруг нее задолго до нашего знакомства.

— Поговорим утром, ладно? — провожу подушечками пальцев по ее щеке и убираю прядку волос. — Сейчас отдыхай, а завтра я все тебе расскажу.

Она кивает. Глаза у нее осоловелые, спать хочет. Наклоняюсь, невесомо целую в губы и желаю хороших снов. На том выхожу из ее спальни.

Меня будит телефонный звонок. Семь утра! Кого принесло в такую рань?

Отвечаю. Иногда звонки по допингам совсем некстати. Испытания, будь они неладны. У спонсоров проекта возникли вопросы. И их не решить отсюда. Придется ехать.

Срань! Зараза, я надеялся провести эти три дня в Москве. По строительному бизнесу накопилось дел, да и Виктория. Теперь мне особенно не хочется расставаться. Но надо.

Поручаю Марте собрать и вернуть Виктории одежду, которая осталась валяться у меня в спальне, сам пишу своей девочке записку: «Прости, солнышко, пришлось внезапно сорваться на производство. Надеюсь вернуться раньше, но если не получится, прибуду к открытию салона. Поправляйся и набирайся сил. Твой Герман».

Она безмятежно спит. Красивая, уже отдохнувшая, безумно притягательная. Одна нога по бедро выглядывает из-под одеяла — провожу по гладкой коже пальцами от лодыжки до бедра. Эта девочка — чистый секс. Даже когда спит.

Кладу записку на тумбочку у ее кровати и выхожу из комнаты.

По дороге на производство созваниваюсь с приятелем из ФСО и прошу выделить мне толкового телохранителя с правом ношения оружия. У Виктории будет новый водитель, если она надумает куда-то выбраться.

* * *

Вот так всегда. Стоит приехать на производство, наваливается куча дел. Когда государство заинтересовано в чем-то не совсем легальном, у тебя появляются могущественные покровители, но вместе с тем и требования к тебе возрастают в геометрической прогрессии. Большой брат хочет быть в курсе, как выполняются данные ему обещания.

Время от времени звоню Виктории, чтобы услышать ее голос, мы беседуем о том о сем. Она что-то задумала, уклончиво отвечает на вопросы о планах. Наверняка готовит мне сюрприз. Это льстит моему эго, греет душу. Вот уж не думал, что снова влюблюсь. После смерти Иры с Андрюшкой, казалось, в душе поселилась вечная злость и сердце навсегда зачерствело.

Три дня пролетают мгновенно, я и глазом моргнуть не успеваю, как наступает вечер пятницы. В девять вечера звоню Виктории, чтобы решить, срываться или нет в Москву. Я в лучшем случае приеду, когда она будет спать. Судя по разговору, Виктория нашла чем себя занять, скучает, но не настолько, чтобы лететь к ней и спасать от тоски. Принимаю решение остаться до утра, заодно высплюсь.

Но спится плохо. Меня терзают мысли о том, что я по факту поступаю с Викторией, как Тимур. Я ведь изначально планировал обнал, собирался использовать ее и использовал, но теперь не хочу этого делать. Она не должна участвовать в моих противозаконных делишках. И хотя мне, в отличие от Тимура, вообще ничего не грозит — люди, которые придут ко мне мыть деньги, никогда не допустят, чтобы это вскрылось, — Виктория не должна быть связана с салоном. Лучше будет и правда убрать ее от этого бизнеса. Открою ей ее собственный магазин, чтобы могла работать в удовольствие. Только как теперь признаться в плане, который я привел в исполнение и добился завершения?

* * *

Виктория встречает меня заговорщическим взглядом, когда я возвращаюсь в коттедж. Точно что-то задумала, лисица!

— Больно хитро выглядишь! — подхожу к ней, приветственно целую в щеку. — Колись, что удумала?

— Ничего! — Виктория не умеет лгать, это видно. И я мог бы добиться от нее признания, но оставлю ей возможность недоговорить. — С салоном все готово. Я встречалась с Саней, все в лучшем виде. Как мы поедем?

Нравится мне ее деловой подход. Мы уже сблизились теснее некуда, но свое дело она знает и о работе помнит. Придумать бы теперь, как сообщить ей, что я отстраню ее от дел сразу после открытия. Она наверняка расстроится, но она расстроится еще больше, когда узнает, зачем мне салон. И если в начале мне было плевать на нее, то сейчас подписывать ее на этот бизнес я точно не стану.

— Нам надо поговорить, Виктория, — произношу серьезно. — Как раз о салоне.

58

Герман резко меняется в лице, произнося последние слова. А я, признаться, ничего не хочу слышать. Я устала нервничать по поводу открытия, мне уже хочется просто насладиться грядущим мероприятием, получить удовольствие от фуршета и