Кровь вассалов - Владислав Добрый

позволят снабжать пехоту и всадников так, как раньше. И хорошо бы, чтобы не пришлось тащить тяжело груженые телеги по одной дороге, а то будут пробки. Последнее, это то, как я понял его сложные лингвистические выверты. Увы, логистика средневековая не выдерживала даже снабжения примерно тысячу людей в одном месте, если рядом не было хорошей, мощеной дороги, или водной артерии. К счастью, пока перебои с поставками продовольствия никто особо не заметил — хватало того, что отнимали по дороге.

У Маделар был небольшой запас времени; я выделил им часть телег из обоза с приказом выдвинуть вперёд, на три—четыре пеших перехода, промежуточный лагерь и устроить там склад, чтобы сократить плечо подвоза. Заодно подвести туда лекарей с их «госпиталем».

Я начинал вязнуть в логистике. Но, как я знал, дальше нас ждали сравнительно большие городки, которых ещё никто не грабил. План был тот же, что и всегда у местных — захватить чужую еду и женщин.

Я надеялся, что городки продолжат сдаваться и делиться запасами хоть и нехотя, но был готов и к паре показательных осад. Долгобороды умудрялись высекать несколько новых каменных ядер из собранных по дороге булыжников каждый вечер, так что снаряды для моей артиллерии появились. Нутром понимая, что ставить все на одну карту нельзя, я тащил с собой и здоровенный «поезд» с разобранными осадными машинами. Каждую телегу тянули десяток быков, охраняли это все сотня Стражи Караэна. Как-то так получилось, что этот артиллерийский «поезд» стал и моей основной ставкой. Самая большая колонна, потому что к ней прибились и сотни телег рыцарского обоза. Ведь ехать с пехотой, даже если сам сеньор охотится в окрестностях, было малость западло. А вместе с герцогом, это уже совсем другое дело.

Можно и не говорить, что эта, герцогская колонна, по моим ощущениям, протянулась на пару десятков километров. Мне приходилось лично и через специально назначенных людей заставлять остальным не лезть вперед тяжелых телег «артиллерийского» обоза и плотного хирда долгобородов. После них дорога выглядела так, будто её бомбили. И обеду превращалась в грязь. Настолько глубокую, что в ней даже особые повозки рыцарей, с гораздо большими чем у крестьянских телег колесами погружались по ось и застревали. Поэтому возницы старались найти объезд. Выглядело это как переселение народов — по широкому фронту, просто куда хватало глаз, везде брели люди и тащились телеги запряженные быками, изредка конями, часто людьми и даже големами. По полям, по лесам…

Едва я со свитой выехал, пошел нудный, моросящий дождь. И он не собирался останавливаться. Небо прятало слабое светило за серыми тучами, и его свет, обычно волшебно-золотой, сейчас стал скорее серым. Слегка подмёрзшая земля плохо впитывала влагу, и уже скоро по склонам и через дороги побежали холодные грязевые ручьи, будто кто-то наверху всерьёз решил вымыть нас из Луминаре. При этом температура даже ночью так и не опустилась ниже нуля. Теперь после прохода всего пары десятков человек и нескольких телег дорога превратилась в кашу, а сами люди — в мокрые тени самих себя.

Мы выскочили на одну из бранкот, шедших в центре. Эти держались неплохо — то ли их мотивировал я тем, что постоянно ставил лагерь недалеко, то ли что-то ещё. Я подъехал и уже привычно хотел их похвалить за стойкость.

Отряд пехоты тянулся по тракту, как длинная, бесконечно несчастная змея. Копья, шлемы, железные элементы доспехов — всё обрело глубокий коричневый цвет от ржавчины. Вся одежда, оружие, лица — в воде и черных пятнах грязи. Телеги скрипели так, будто души выли на судьбу в самых глубинах ада.

Никто не пел. Даже местные балагуры, которые ещё вчера пытались высосать из себя шутки при моем появлении, теперь только фыркали, как недовольные коты, когда очередная волна грязи заливалась им на обмотки. Слуги и возницы тащились рядом с телегами, чтобы облегчить участь быков, при этом непрерывно на них же ругаясь. Только несколько големов с огромными корзинами за плечами молчали.

Еще вчера это был какой-никакой, а отряд. В который влили опыт моего построения регулярной пехоты, Великие Семьи и ярмарки тщеславия во время драк под стенами Караэна привили им понимание вертикали командования и необходимости совместных действий. С огромным трудом, как неопытный ткач, из множества человеческих жизней выткал я этот отряд как единое целое. А сейчас эта человеческую ткань выглядит, словно грязная тряпка, прибитая к стене несколькими гвоздями.

Один из лекарей оступился и с матом выронил сумку — из неё выпали пузырьки и тряпки, быстро ушедшие в жижу. Он долго смотрел на них, потом опустился на колени прямо в грязь. Никто не стал помогать.

— Они сломлены, — сказал я Андреану. Просто, чтобы что-то сказать. — Сломались за одну ночь.

Вместо него отозвался Гирен.

— Так и бывает. Человек как сухой прут. Некоторые гнутся, некоторые ломаются. Но всегда, неожиданно.

Ко мне подъехал в окружении пары арбалетчиков рыцарь лет сорока. Всё ещё крепкий, только без правой руки. Он командовал этой бранкотой от самого Караэна. Профессия офицера пехоты не была престижна. Да и платили плохо. Не знаю, на какие ухищрения шли союзники, чтобы принудить благородных сеньоров нести ответственность за быдло. Я вообще не планировал назначать рыцарей в бранкоты. Вот только люди не хотели, чтобы ими командовали неблагородные. Фактически, же рыцари-командоры бранкот исполняли скорее роль знамени, редко вообще вникания в проблемы своих войск. Управление полностью ложилось на десятников и полудесятников. Правда, такие рыцари со своими копьями оказались неожиданно полезны в роли разведки и фуражиров. Достаточно было найти поблизости несколько овец или большой хутор с амбарами для ночевки, и пехота уже была готова умереть за своего «сеньора котла». Но даже это не могло удержать рыцарей, они отчаянно стремились вернуться к своим. Видимо, слишком уж ощутимы были статусные потери. Не исключено, что командование пехотой было неким наказанием внутри военного сословия. К счастью, все эти интриги проходили мимо меня, я лишь видел, что за то время, пока бранкоты шли от Караэна, у них почти у всех несколько раз менялись командиры. Это было даже хорошо. Даже не терпелось, чтобы пехота побывала уже в бою. Тем быстрее я смогу ударить мечом по плечу одного из десятников, превратив его в рыцаря. И получу не только всем обязанного мне изгоя-выскочку для благородных всадников, но и сотню-другую пехотинцев с боевым опытом.

Поэтому я с интересом осмотрел однорукого рыцаря, который не торопился найти способ избавиться от похорненькой должности. Цепкий, спокойный, взгляд. Умный и