Последний долг (ЛП) - Винтерс Пэппер

- Почему? Ты планируешь отрезать его вместе с моей головой?

Она холодно улыбнулась.

- Такая вспыльчивая.

Я ухмыльнулась в ответ.

- Я училась у лучших.

Я бы никогда больше не поклонилась ей. Никогда.

Бонни фыркнула, возясь с насадкой для маленького электроинструмента.

- Встань здесь.

Оглянувшись через плечо, я подсчитала, сколько времени у меня будет, прежде чем брату удастся остановить меня. Если бы я перерезала ей горло ножницами, хватило бы мне секунд или нет?

Размышляя над проблемой убийства, я двинулась туда, куда она указала.

- Не двигайся.

Я не двигалась, слишком поглощенная своими собственными идеями, чтобы заботиться о ее.

Бонни схватила Дремель дрожащими, страдающими артритом руками и включила машину на батарейках. Громкое жужжание наполнило комнату, когда она приказала мне снять повязку и положить гипс на стол.

Боль в сломанной кости немного утихла, или, может быть, моему телу надоело сообщать мне, что ему больно. В любом случае, я сделала, как она просила. Пока повинуюсь - просто жду своего часа.

Как мне это сделать?

Разрезать ножницами ее яремную вену?

Раскалённую кочергу в ее сердце?

Мои пальцы сжимают ее горло, душат, душат?

Я вздрогнула, когда острые зубы Дремеля прогрызли гипс, снимая жар и зуд. Бонни не потребовалось много времени, чтобы разрезать его от запястья до локтя. Ее руки дрожали, пытаясь разжать его - ее возраст не давал достаточно сил, чтобы сломать форму.

- Открой его, - приказала она, уставая. Ее лоб покрылся капельками пота, кожа приобрела серый оттенок.

Мое сердце екнуло, когда я увидела, как она борется. Ее секунды были сочтены. Мой разум начал обратный отсчет.

Один удар.

Два удара.

Три удара.

Четыре.

Моя рука была твердой, когда я сняла гипс, как будто размышления об убийстве творили чудеса для моего душевного спокойствия. Я поморщилась, когда гипс спал, разрушая ту поддержку, которая у меня была.

Как только кусочки упали на стол, Бонни немедленно сгребла их в ведро. Они погрузились в смесь воды и уксуса.

Пузырьки воздуха выскакивали на поверхность все быстрее и быстрее.

Она поймала мой взгляд.

- Позвольте мне научить вас нескольким вещам перед вашим последним часом. Уксус растворяет штукатурку. Как только она превратится в ничто иное, как осадок, вода будет просеяна, любые затерявшиеся алмазы будут извлечены со дна и промыты, чтобы подготовиться к отправке в Алмазную аллею для обработки.

Она щелкнула пальцами.

- Дай мне остальную часть состава. Я знаю, что мешочки спрятаны в набивке.

Пятнадцать ударов.

Шестнадцать ударов.

Семнадцать ударов.

Восемнадцать.

Боль усилилась, когда я выскользнула из подушки и протянула пластиковый поднос. На моей руке были отметины и вмятины от набивки, красные от зуда гипса. Однако опухоль не спала. Синяк уже испортил мою кожу, черный, фиолетовый и синий.

Она тут же вытащила бриллианты и положила их рядом с ведром.

- Как только они попадут в Алмазную аллею, как ты думаешь, куда они направятся?

Я проверила свои пальцы. Они работали, но без силы или хватки. Если бы у меня был хоть какой-то шанс убить ее, мне пришлось бы преодолеть агонию и заставить свою конечность повиноваться. Иначе у меня не было бы ни единого шанса.

- Ну, мисс Уивер? - Бонни хлопнула ладонью по столу. - Я задала тебе вопрос. Ответь на него.

- О, мне очень жаль. Ты приняла мое равнодушие за внимание.

Я закатила глаза.

- Мне все равно.

- А следовало бы.

Тыча пальцем в мой перелом, она прошипела:

- Больно, не так ли?

Отшатнувшись, я боролась с болью, схватившись за край стола. На меня накатила волна головокружения. Я опустила голову, упираясь ногами в пол, преодолевая волну.

Она усмехнулась, когда волна головокружения стихла, оставив после себя счастливую мысль о том, что ножницы для цветов Бонни лежали всего на расстоянии пальца.

Ножницы.

Кровь.

Смерть.

Она не заметила моей внезапной надежды и восхищения оружием в пределах досягаемости.

Поглощенная собственной важностью, как распушившийся павлин, она посмотрела на брата у двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она указала на ведро и пакеты.

- Отнеси их вниз и убедись, что каждый бриллиант учтен.

Ее глаза сузились.

- Я узнаю, если что-нибудь пропадет, и вы будете подвергнуты обыску, как только алмазы будут упакованы и помечены.

Мужчина вышел вперед, слегка съежившись от неблагодарной задачи и награды, которую он должен был ожидать после ее выполнения.

- Да, мэм.

Я затаила дыхание.

Брат схватил вещи и вышел через дверь.

Она заставила его уйти.

Мы одни.

Тридцать.

Тридцать один удар.

Тридцать два.

Тридцать три удара сердца.

Глупая, глупая Хоук.

Медленно я сжала ножницы в кулак целой рукой, крепко обхватив пальцами ручки.

Бонни не заметила, настолько поглощенная собственной важностью, когда встала и отряхнула пыль от гипса со своей кроваво-красной юбки.

Кроваво-красный.

Того же цвета, в котором она была на игре в кости несколько дней назад.

Моя ярость вспыхнула, и я подняла двойные лезвия.

- Ты спрашивала меня раньше, болит ли у меня рука. Теперь я задам тебе аналогичный вопрос. Как ты думаешь, это убьет тебя, если я воткну их в твою бессердечную грудь?

Она соскочила со своего места, пятясь назад.

- Бросьте это, мисс Уивер.

Я двинулась вперед, размахивая оружием.

- Нет.

Ее рот открылся, чтобы закричать.

Пятьдесят два.

Пятьдесят три удара сердца.

В прошлый раз я упустила свою возможность.

Я была слишком медлительной. Слишком слабой.

Я не должна была облажаться в этот раз.

Я бросилась вперед, остановив ее прежде, чем она успела издать хоть звук.

Я зажала ей рот ладонью, удерживая ее. Мой перелом дал о себе знать, и мои здоровые пальцы ослабли вокруг украденных ножниц, но я не отпустила ее. Она споткнулась, но мне удалось сохранить равновесие. Вспышки агонии и осколки боли пронизали мою нервную систему.

- Ах, ах, ах. Я думаю, что молчание лучше в сложившейся ситуации, не так ли?

Я подражала речи этой злобной ведьмы Хоук.

Дыхание Бонни затрепетало над моей рукой, когда ее ноздри раздулись.

Она сопротивлялась. Но ее хрупкие кости не могли противостоять моей ярости. Ее глаза пытались причинить мне боль невысказанными проклятиями, но я больше не могла с этим мириться.

В порыве силы она вырвалась из моей хватки, ударив меня по сломанной руке.

Я застонала в агонии, когда она втянула воздух, намереваясь позвать на помощь.

У меня было два варианта. Пусть она закричит, поддастся непреодолимой боли, и пусть это закончится проигрышем, или преодолеть всё и победить.

Я выбрала бороться.

Снова схватив ее, я не заботилась о своей руке, когда обхватила сломанную руку вокруг ее тонкой талии, а другой рукой зажала ей губы.

Семьдесят четыре.

Семьдесят пять.

Семьдесят шесть ударов сердца.

Она сложилась так же изящно, как лепестки ее любимого цветка, и упала на пол. Я не пыталась защитить себя. Я не наслаждалась жестокой болью.

Я упала вместе с ней.

Агония, которую я никогда раньше не испытывала, пронзила мои кости.

Я подпрыгнула на ее дряхлом теле, вдавив ее в ковер. Я ахнула, заставляя себя продолжать.

- Не в этот раз, Бонни. На этот раз тебе не удастся победить. На этот раз… моя очередь. На этом все закончится. Только мы.

Я была лучше этого. Лучше, чем она и все Хоук вместе взятые.

Я бы отняла жизнь у этой бабушки и наслаждалась бы этим.

Она была хрупкой, старой - матриарх помешанного на власти дома. И все же она была просто человеком - такой же, как я, такой же, как Джетро, такой же, как каждый человек на этой планете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она не была бессмертной или страшной.

Она уже мертва.

Она отбивалась от моей хватки морщинистыми руками, ее силы быстро иссякали.