Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин

было такое ощущение… Ну, в общем, я почему-то был уверен, что ждать его бесполезно.

Потапчук снова покивал, добавил в кофе еще немного воды из стакана, попробовал и, скривившись от отвращения, осушил чашку залпом.

– Дрянь, – пожаловался он. – И кофе дрянь, и Грабовский этот, судя по всему… гм, да. Значит, говоришь, мертвецов оживляет?

– Проект «Зомби», – сказал Глеб и скорчил рожу, придав лицу выражение, свойственное, по его мнению, оживленным силой черной магии мертвецам – зомби.

– Когда я в детстве кривлялся, – назидательно заметил по этому поводу Федор Филиппович, – мама меня пугала, говоря, что могу таким и остаться.

– А отец? – полюбопытствовал Сиверов, поспешно делая серьезное лицо.

– А отец просто драл как Сидорову козу… Когда руки доходили.

– Прогрессивное воспитание, – восхитился Глеб.

– Посмейся у меня, – пригрозил Потапчук.

– А я и не смеюсь. Результат ведь налицо: вы – генерал ФСБ, а не какой-нибудь там виолончелист или, не к ночи будь помянут, олигарх.

– Вот что, Глеб Петрович, – сказал генерал тоном, свидетельствовавшим о том, что шутки кончились. – Присмотрись-ка ты, пожалуйста, к этому Грабовскому повнимательней. Что-то не нравится мне его связь с этим чертовым проектом…

Сиверов, который ждал именно такого окончания разговора, тем не менее счел необходимым возразить.

– А надо ли, Федор Филиппович? Ведь это, как у Пушкина – дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…

– Сомневаюсь, – буркнул генерал.

– Вот как? А можно узнать почему? Уж не хотите ли вы сказать, что между этими его ожившими покойниками и проектом «Зомби» действительно есть связь?

– Это ты мне расскажешь, – заявил генерал. – Выяснишь и расскажешь. А я тебе так скажу: если все это не пустая болтовня и торговля воздухом, если… Ну, словом, если за его громкими заявлениями об оживлении покойников действительно стоит хоть что-то материальное, связь может обнаружиться. Или ты веришь в магию?

– Не знаю, – сказал Глеб.

– То есть как это «не знаешь»?

– Не знаю – значит, не обладаю знаниями по этому вопросу. Не располагаю информацией. Я ведь тогда был шибко честный и даже не удосужился заглянуть в этот треклятый проект…

– Твое счастье, – проворчал генерал. – Выиграл себе несколько лет спокойного ночного сна. А вот я, представь, в эту папочку заглядывал. Объективных данных у меня нет, но что-то мне подсказывает, что этот наш ясновидящий в свое время ознакомился с проектом «Зомби» куда более основательно, чем можно было ожидать от не блещущего способностями младшего научного сотрудника. Ну, с чего планируешь начать?

Глеб прикурил от зажигалки, щуря левый глаз.

– Есть у меня одна мыслишка, – сказал он. – Правда, такая завалящая, что я даже рассказывать о ней не стану, а то вы будете смеяться.

– Ох, гляди, Глеб Петрович, – сказал Потапчук. – Лучше бы ты отнесся к этому делу с полной серьезностью. Потому что, если хотя бы часть моих подозрений верна, этот Грабовский – очень опасный тип.

– Можно подумать, я по вашей милости хоть раз познакомился с кем-то безопасным, – парировал Сиверов. – Да я и сам, как вы знаете, достаточно опасен…

Федор Филиппович пропустил эту похвальбу мимо ушей. Перед его внутренним взором одна за другой вставали страницы надежно, казалось бы, похороненного проекта «Зомби» – только те из них, разумеется, которые были доступны прочтению и пониманию обычного, не слишком сведущего в электронике и биохимии человека. И содержание этих страниц, постепенно всплывая в памяти, заставляло генерала все сильнее хмуриться, наполняя его душу предчувствиями самого неприятного свойства.

* * *

Шесть лет скитаний не пропали даром. Он учился – нет, не грыз, сидя за партой, книжную премудрость, а по-настоящему учился быть хозяином собственной судьбы. Для этого пришлось научиться управлять чужими судьбами; эта наука, поначалу представлявшаяся непостижимо трудной, на деле далась ему с неожиданной, удивившей его самого легкостью. Когда у него было время поразмыслить об этом – к счастью, такое случалось редко, – он приходил к выводу, что слепая старуха там, в Рупите, в чем-то, без сомнения, была права. Экстрасенсорные способности – это не какое-то физическое отклонение, и источником их служит не таинственный прыщик в мозгу и не какой-нибудь дополнительный отросток слепой кишки. Это – сила духа, дарованная человеку свыше. Да-да! Не излившаяся на него случайно из прохудившегося небесного хранилища энергий, а именно дарованная – врученная конкретному адресату лично, из рук в руки. Так вот, старуха прямо говорила, что силу человеку может дать либо Бог, либо дьявол, и оба, сделав столь щедрый дар, взамен требуют верной службы.

Размышлять на эту тему он очень не любил, потому что от таких размышлений ему становилось неуютно. Но аргументов, чтобы возразить старой болгарской бабке, голос которой то и дело начинал звучать у него в ушах, не было – по крайней мере таких, которые заслуживали бы внимания. Работая в лаборатории, он усвоил, что экстрасенсы внешне ничем не отличаются от самых обыкновенных людей. И сколько бы его бывшие коллеги, в большинстве своем уже покойные, ни болтали об уникальных сочетаниях электромагнитных импульсов головного мозга, об аурах и энергетических полях, речь, несомненно, шла о духе – попросту говоря, о душе. Той самой человеческой душе, за власть над которой испокон веков насмерть бьются небо и ад…

Вот о чем говорила ему ясновидящая, вот что она имела в виду: сила духа – это оружие пострашнее винтовки. У кого оружие, тот солдат, а солдатам свойственно воевать на той или иной стороне. Об этом-то и был разговор: прежде, чем спустить курок, подумай, за правое ли дело ты воюешь…

Потому-то Борис Грабовский и старался пореже вспоминать свой визит к Ванге, что воспоминания эти неизменно кончались вопросом: так кто же все-таки вложил в его руки оружие? Стоило на этом сосредоточиться, как ответ становился очевиден, и этот ответ Грабовскому не нравился – наверное, просто по укоренившейся привычке считать, что служить Богу – это хорошо, а дьяволу – плохо, хуже некуда.

За шесть лет, используя свой дар, присвоенные деньги убитых подельников и привитые Графом навыки нелегала, он по крупицам, шаг за шагом, соорудил себе новую биографию, проделав все столь тщательно и добротно, что это сделало бы честь матерому разведчику. Грехи мятежной юности, работа в секретной лаборатории, шесть лет, проведенные в бегах, когда он даже не знал, гонятся ли за ним,