Алая нить - Франсин Риверс

Он пересек комнату, открыл дверь.

— А это уже твои проблемы, — бросил он и вышел.

Сегодня вернулся Лукас.

Если бы я могла пожелать кому-нибудь смерти, то пожелала бы ему. Он был дурным семенем, насколько я помню, а вырос задиристым и вероломным.

Лукас подъехал прямо к дому на хорошей лошадке, одетый в хорошую одежду и заявил, что дом принадлежит ему. Я ответила, что он вор и врун. Он расхохотался и ответил, что это не имеет ровно никакого значения. А вот что важно, так это то, что он первенец отца, а я вообще лишена каких-либо прав на наследство. И у него есть письмо от Хайрама Райнхольца в доказательство.

И тут он нагло и без тени стыда заявил: «Но поскольку Джеймс так неплохо поработал на ферме, я буду великодушным и позволю вам остаться на правах дольщиков. А ежели тебе не нравится такое условие, Мэри Кэтрин, можешь катиться прямо в преисподнюю».

Джеймс сказал, что не будет воевать с Лукасом из-за земли. Неважно, что я говорила, он не слушал. Эта земля — мой дом. Я родилась в этом доме. Джеймс пролил на этой земле больше пота, чем Лукас. И теперь эта паршивая овца, мой братец, появляется после стольких лет и говорит, что ферма принадлежит ему. Без драки не отдам.

Джеймс говорит, нет. Он говорит, мы едем в Орегон.

Сегодня Лукас приехал в дом не один, с ним были женщина и мужчина. Все они сидели в повозке. Я встала на крыльце с ружьем, но Джеймс отобрал его у меня раньше, чем я смогла застрелить своего братца. Лукас привел этого мужчину прямо в мой дом. Этого тип теребил свою шляпу в руках и не мог смотреть мне в глаза.

Мне не стало легче оттого, что ему стыдно отбирать у меня дом. Лукас сказал, что у него договор с этим человеком. Этот мужчина будет работать на земле и делиться прибылью.

Я пишу это в коровнике при свете свечи, так как меня вытолкали из моего собственного дома и мой муж помог в этом. Я сплю на соломе с моими детками. Где спит Джеймс, я не знаю и не очень-то интересуюсь.

Тетя Марта приняла нас с распростертыми объятиями. Как и Бетси с Кловисом. Я не пролила ни единой слезинки, пока не увидела их, а теперь не могу остановиться.

Долгим же было путешествие сюда из дома на фермерской повозке. Не в милях дело. Дети всю дорогу мучили вопросами, когда же мы приедем в Галену. Джеймс нервничал. Если ему так тяжки были эти два дня пути, как же он собирается выдержать путешествие в две тысячи миль по прериям, где полно индейцев?

Он сказал: «Ты увидишь, что я прав, сразу же по приезде в Орегон, Мэри Кэтрин».

Я не ответила и даже не посмотрела на него.

Напрасно я надеялась, что к тому времени, как мы доберемся сюда, он выкинет эту мысль из головы. Я надеялась, он увидит, что я права, развернет повозку, и мы поедем обратно и отвоюем то, что принадлежит нам.

Но Джеймс упорно стоял на своем. Такой же упрямый, каким был папа. Он сразу понесся на рынок и продал нашу повозку, потратив часть выручки, чтобы купить билеты на пароход. Говорит, мы начнем наш путь по реке Миссисипи в конце этой недели и завершим водную часть пути на перевалочном пункте Индепенденс.

Я сказала: «Прощай, Джеймс Фарр. Было приятно познакомиться с тобой».

Он сказал: «Ты едешь со мной, даже если мне придется связать тебя по рукам и ногам и волочить на себе!» Я сказала ему, что именно это ему и придется сделать. Так что он ушел из дома и так напился, что Кловису пришлось сходить за ним. Бедный старый Кловис, он тащил домой Джеймса, который повис у него на плече, как мешок с зерном. Я сказала Кловису, что он может скинуть его в подпол и оставить его там вместе с картошкой. Я не хочу видеть его рядом с собой в постели.

Я надеюсь, что Кловис так и сделал.

Я почти и не вижу эту страницу из-за слез. Как это вообще возможно — ненавидеть мужчину, которого так любишь?

Тетя Марта говорит, что на все воля Божья. В таком случае мне есть о чем поспорить с Богом. Хотя вряд ли Он будет слушать. Да и вряд ли Он вообще когда-нибудь меня слушал.

Мы с тетей Мартой весь день сидели, говорили и плакали. Я спросила и ее, могу ли я с детьми остаться у нее жить, когда Джеймс поедет в Орегон. И она сказала, нет… Она сказала, что не может встать между мужчиной и его женой. Она сказала, что Господь соединил нас, и она не будет помогать разрушить этот союз. Так что мне никуда не деться от Джеймса Эддисона Фарра и его мечтаний об Орегоне.

Мне следовало выйти замуж за Томаса Атвуда Хоутона.

Тетя Марта купила мне сундук. Джеймс решил купить все необходимое прямо в Индепенденсе. Так что пока у меня есть только аптечка, в которую я положила хинин, настойку опия, виски, нашатырь от укусов змей и лимонную кислоту для лечения цинги, и еще книги, грифельные дощечки, мел и чернила в изобилии. Я не хочу, чтобы мои дети росли невеждами, как их отец. Дамы из швейного сообщества снабдили меня лоскутками всех расцветок и мыслимых узоров, так что в один прекрасный день я сама смогу сшить лоскутное одеяло. Я подобрала крепкие холщовые нитки, большие иглы, воск, пуговицы, целый лист с булавками и два наперстка и уложила все это в красивую коробочку из-под конфет, подаренных мне давным-давно Томасом.

Если бы я вышла замуж за Томаса, мне не пришлось бы ехать в Орегон.

Упаковать в три свертка:

1 полушерстяное платье

1 шерстяное платье

нижнее белье

4 пары шерстяных чулок

2 пары выходных туфель

1 хорошая шаль

1 капор, гребешок, щетка и две зубные щетки

Упаковать в два свертка:

2 фланелевые мужские сорочки

1 шерстяная фуфайка

2 пары плотных панталон

3 пары шерстяных носков

4 цветных платка

2 пары выходных туфель

1 пара ботинок

1 пончо

1 пальто, гребешок, щетка, две зубные щетки

сковородка

чайник

кофейник

форма для пирога

маслобойка

2 пилы

2 лопаты

2 топора

З ножа

1 точильный камень

1 ружье

1 пистолет

патроны

Джеймс говорит, что у него есть деньги, чтобы приобрести все, чего нам не хватает, по прибытии в Индепенденс. Думаю, что было бы дешевле прикупить все здесь, но он считает, что нам обойдется втридорога перевозка груза по реке. Так что нам придется довольствоваться тем малым, что у нас есть, а этого недостаточно.

Тетя Марта предложила деньги Джеймсу, но он не взял ни цента. На его месте я не была бы такой гордой.

Я попрощалась с тетей Мартой этим утром. У меня чуть сердце не разорвалось. И оно все еще болит, в то время как это жалкое, предназначенное для мелководья суденышко везет меня по Миссисипи прочь от нее, и Бетси, и Кловиса, и моего дома. Тетя Марта поцеловала меня, сняла с себя цепочку с крестиком и надела ее на меня. Крестик очень красивый, с аметистами, мне он понравился сразу, еще тогда, когда я впервые приехала в Галену после того, как папа вышвырнул меня из дома. Тетя носила крестик, не снимая с тех самых пор, как ее отец сделал ей подарок на четырнадцатилетие. Она сказала: «Я хочу, чтобы он был у тебя на память обо мне. Пусть он напоминает тебе о том, что я молюсь о тебе каждый день. Господь с тобой, Мэри Кэтрин Фарр, и никогда не забывай об этом».