Сияющий ангел - Татьяна Веденеева

— Кто кого, Анечка? — отец еле сдерживал себя, чтобы не впасть в истерику.

— Виталик Андрея.

— Боже мой, как же это? А Васильич? Володька? Куда они смотрели? Где они?

— Наверное, уже в морге, — тихо сказала Анна и закрыла глаза.

— Ужас! Я как чувствовал, в самолете места себе не находил. Что тут произошло? — Александр Станиславович был в шоке от услышанного.

— У меня кружится голова.

— Ничего, это пройдет. Такое пережить… — начал гладить дочь по волосам.

— Нет, папочка, это не от этого. Я беременна. Уже почти два месяца.

— О Господи.

— Я никому не говорила. Полина Викторовна только знает. Хотела сюрприз вам преподнести. Сегодня. Тебе и Андрюше. Преподнесла. Если бы я не остановила машину, когда мне стало плохо, ничего бы не случилось. Это я во всем виновата.

— Не говори так, родная моя. Ты не при чем. Все будет хорошо. Мы спасем Андрея. Вот увидишь.

— Нет, папа, нет, — Анна вытерла слезы. И пока они ехали, больше не вымолвила ни слова.

Перед входом в больницу на крыльце курил Игорь. Анна со страхом подняла на него глаза.

— Идет операция, — не дожидаясь вопроса, сказал он.

— Папа. Это — Игорь. Я тебе о нем рассказывала.

— Здравствуйте, Игорь. Вы постойте тут, пожалуйста, с Анечкой, а я зайду узнаю.

Александр Станиславович в сопровождении двух мужчин зашел в клинику.

— Как он, Гарик? В себя не приходил?

Игорь не ответил, только отрицательно покачал головой.

— Думаешь, он выживет?

Игорь посмотрел на Анну, как будто видел впервые. Что ей ответить? То, что он думает на самом деле? Или то, что она хочет услышать?

— Конечно, выживет. Ты что, Анечка! Андрон, он знаешь какой сильный!

— Да, наверное, ты прав, — Анне стало немного легче от такой убедительной интонации. Вдруг опять изменилась в лице. — Гарик, ты помнишь то его стихотворение, когда мы были на природе?

— Помню. Хочешь сказать, что он что-то предчувствовал?

— Ему все время снился один очень странный сон, — Анна удивилась, что вспомнила об этом. — Правда, в нем ничего не указывает на сегодняшние события, и все же Андрей его боялся. Знаешь, если он умрет, я не смогу без него жить, — и так она серьезно это сказала, что Игорь даже испугался.

Ия стояла рядом с операционным столом. Она ненавидела это помещение за его белизну и стерильность. Эти бестеневые слепящие лампы, свисающие громадой откуда-то сверху. По сути, это первое и единственное, что видит человек, которого ввозят в операционный зал. Но Андрей не видел даже этих ламп. Он был в бессознательном состоянии.

К Андрею было вызвано две бригады хирургов. Шла подготовка к двум операциям одновременно. Нейрохирурги последний раз рассматривали снимки черепа. В мозгу был осколок. Ангиохирурги ждали, когда завершится подготовка к переливанию крови. Им предстояло восстановить все задетые и поврежденные сосуды на ноге.

После того, как заработали датчики, показывающие на мониторе электрокардиограмму, стали подключать наркозный аппарат. Анестезиолог сделал несколько инъекций. Ия отвернулась, чтобы не видеть, как Андрею в трохею ввели интубационную трубку. Заработала “гармошка”, началась искусственная вентиляция легких. Хирурги приступили к работе.

Ия пыталась понять, где сейчас Андрей. Тщетно. Тот, другой, ее опередил. Он уже успел его увлечь далеко-далеко. Успел спрятать в своих «фата-морганах». Ия отступила от операционного стола к стене. Главное, чтобы он выполнил свое обещание, очень важно, чтобы Андрей сам захотел вернуться. Она ничего не сможет сделать без него. Только бы не забыл. Только бы он ее позвал. За ребенка можно не волноваться. Пока Андрей в таком состоянии, ему ничего не угрожает. Вот и все. Все, что нужно, уже свершилось. Здесь ей больше делать нечего. Невидимая ни для кого, она растворилась прозрачным облачком.

Александр Станиславович быстро вернулся. Переговорить с кем-нибудь из компетентных медработников ему не удалось. Все были заняты Андреем. Он лишь узнал, что проводятся две операции одновременно. Договорившись, чтобы Андрея поместили после операции в палату «люкс» и оставив в больнице своего человека, он, мрачный, с посеревшим лицом вышел на улицу. После бесконечного лондонского мягкого тумана родной порывистый ветер обдал его морозной стужей.

— Поехали домой, Анечка. Тебе нужно привести себя в порядок и отдохнуть, — он обнял дочь за плечи и повел к машине.

— Я останусь здесь, — Анна сбросила руки отца.

— Аня, послушай, операция может идти не один час, а ты устала. Мы приедем, как только все закончится. Нам позвонят.

— Александр Станиславович, вы подбросите меня в центр? — спросил Игорь.

— Конечно, иди в машину.

— Гарик, я даже не поблагодарила тебя. Прости.

— Ну, что ты, Анечка. Пустое.

— Сколько я тебе должна?

— Нисколько. Андрей мой друг.

Анна понимающе кивнула и побрела к машине.

Операция длилась более четырех часов. Когда позвонили, Анна, убитая горем, вдоволь наревевшись, забылась тревожным сном на диване в кабинете отца. Александр Станиславович подошел, чтобы разбудить. Глянул на дочь — сердце сжалось.

“Нет, пусть спит. Я сам. Как же сам, а Полина?”

Гримаса ужаса и боли исказила лицо.

“Как я смогу ей это сказать? А кто скажет? Нужно ехать”.

Виталик позвонил отцу и сказал, что у него поднялась температура, поэтому на работу он не выйдет, отлежится. Отец спросил, где он. Виталик сказал, что в загородном доме. Отец хотел отругать его за то, что тот шляется по ночам черт знает где, вот и простыл, но не стал. И уже через полчаса забыл и думать о сыне: рабочий день был в разгаре. Но еще через час думать пришлось все равно. К нему приехали из органов и стали спрашивать: где был его сын сегодня рано утром, какая у него машина? Известна ли ему такая-то девушка? И многое другое. Отец поинтересовался, в чем, собственно, дело? Ему объяснили. Вадиму Николаевичу стало плохо.

Тупо уставившись в телевизор, Виталик курил одну сигарету за другой. Борис сидел рядом и колол грецкие орехи.

— Хочешь? — предложил он Виталику.

— Отстань.

Виталик прокручивал в голове события сегодняшнего утра. И чем четче он все вспоминал, тем страшней ему становилось?

“Откуда Борис мог знать, что машина Анны остановится? А ведь он не просто знал. Они поджидали их возле моста. И даже когда «Мерседес» проехал мимо, они все еще чего-то выжидали”.

Потом Борис так хитро потер ладони и, повернувшись к Виталику, рявкнул: “Жми!“ Виталик вспомнил, что в тот момент у него даже не возникло ни единого вопроса. Он просто рванул, как сумасшедший. Когда впереди замаячила стоящая на обочине машина, Борис, смеясь, спросил: “Что делать, понял?” Именно в эту самую секунду Андрей вышел на середину дороги. Виталик радостно прокричал что-то нечленораздельное и кивнул головой.

“Откуда Борис знал, что это произойдет?”

Закурив очередную сигарету, он покосился на Бориса. Тот как ни в чем не бывало поглощал очередную порцию орехов. В этот момент к дому подъехал милицейский бобик.

— О, быстро тебя вычислили, — засмеялся Борис.

У Виталика все похолодело внутри. Он с испугом посмотрел на подельника.

— Ты всю ночь был в казино, — спокойно сказал он.

— Они же проверят, — Виталик вдруг захотел выйти им навстречу и все рассказать.

— Не делай глупостей, мальчик, — зло сказал Борис. — Ты был в казино и просадил там большую сумму бабок. Так что тебя запомнили все: от гардеробщика до крупье. Усек?

Виталик не ответил, молча пошел открывать дверь.

После предоставления документов и ряда протокольных вопросов пошли осматривать машину. После таких ударов на ней обязательно должны были остаться вмятины или царапины. Дрожащей рукой Виталик открыл гараж. Машина, на удивление, была целехонька, без каких-либо следов, даже пыли не было. Удивившись, но все же немного успокоившись, Виталик решил воспользоваться советом Бориса и сказал, что всю ночь был в казино, что могут засвидетельствовать множество людей. Домой приехал час назад, так что ни в каком наезде не участвовал.

Все его ответы тщательно записали и сказали, что проверят. Уже уходя, ему сказали, что его машина и он сам были опознаны некоей девушкой, назвав имя, фамилию.

— А ты скажи им, что у тебя с ней была любовь и ты ее бросил, вот она тебе и мстит, — громко вставил Борис.

Виталик дико уставился на Бориса. Но было похоже, что его никто, кроме Виталика, не слышал. Виталик так и поступил. «Гости», записав и это, удалились.

— Ну, теперь веришь, что я твой друг? — Борис опять взялся за орешки.

— Ты не друг, — Виталик повернулся, чтобы задать Борису вопрос, глядя в глаза. И увидел, что Бориса нет, как и не было. Даже скорлупа, валявшаяся на столе и под столом, исчезла.

— Ты не друг, — повторил Виталик. — Но кто ты?