Крылья рока - Роберт Асприн

«Кабак Хитреца»! Во имя Отца-Ильса, Хитрец заболел падучей и умер три года назад, но забегаловка по-прежнему звалась так, потому что никто не хотел признаться в том, что владеет ей, и взять на себя ответственность.

С другой стороны, со времени той Бейрыбьерожесибско-колдовской потасовки в «Распутном Единороге» и последовавших за ней эдикте и рейде — или рейде и эдикте, кто из власть имущих будет заботиться о любезности, когда в дело замешан Лабиринт — дела в «Хитреце» пошли в гору, словно прилив, когда луна в зените; или луна, когда небеса благоприятствуют ей; или небеса, когда боги ладят друг с другом. Кто-то стал богатеть в «Кабаке Хитреца», да будет он благословлен и проклят. Или она.

«Хитрец» и был тем местом, где встретились два бунтовщика-патриота, поджидая появления приглашенного гостя. В городе, захваченном сначала крутыми ранканцами, а потом еще более крутыми пучеглазыми из-за моря, бунтовщики-патриоты не смели назначать явки в замечательных заведениях фешенебельной его части, таких, как «Золотой Оазис», «У Гарри» или даже «Золотая Ящерица».

Эта пара ждала уже довольно долго, и один из парней, увешанный ножами, нервничал, вдребезги разбив кувшин с вином, две кружки, мизинец невинного соседа, плохо сколоченный стул и свое настроение.

— Было бы неплохо, если б этот сукин сын поторопился и пришел сюда, — сказал он, звали его Зип, и у него были такие глаза, что куда лучше смотрелись бы из-за решетки.

Второй, нахмурившись, с отвращением уставился на стоявшую перед ним кружку.

— Нет никаких оснований говорить так — тебе ведь неизвестно, кто его мать.

— Как и его отец, Джес.

Джес, пожав плечами, попытался улыбнуться на это замечание.

— Прекрасно. Тогда называй его ублюдком, но только оставь в покое женщин.

— Господи, до чего же ты чувствительный.

— Верно.

Зип ничего не сказал о том, как характеризует женщину само существование ублюдка, он просто не подумал об этом. Его ум не привык к логическим построениям и прочим мудрствованиям.

Он был бунтовщиком, а не мыслителем. Хотя едва ли был повстанцем-патриотом, как все о нем думали. Просто ему очень нравился один последователь Шальпы-Быстроногого, и он пытался подражать ему — до недавнего времени. Но теперь потерял к нему всякое уважение.

— Он ублюдок, — констатировал Зип. — Ублюдок. По рождению и по натуре.

На этот раз Джес позволил себе улыбнуться:

— Отлично, Зип. О, трактирщик снова пялится на нас.

Настоящее имя Джеса было Кама, и у нее не было ничего общего с Зипом, если не считать того, что сегодня вечером она оделась подобно ему. И вдруг сделала одно из тех ошеломительных открытий, что так неожиданно обрушиваются на ничего не подозревающих людей: ей нравился Зип, и нравился очень.

— О нет! Если мне придется опять заказывать эту прокисшую кошачью мочу, я — о.., вот он, этот сукин сын.., этоту.., наконец-то, — выдохнул Зип, глядя в сторону входа. Каме не пришлось поворачиваться, чтобы увидеть дверь: они выбрали такие места; которые давали возможность отмечать всех входящих, не привлекая к себе особого внимания.

Дверной проем «Хитреца» был украшен тридцать одной косичкой болтающихся сайрских веревок, каждая из которых была завязана тридцатью одним узелком, в точности с поверьем. Они чуть-чуть не доставали до замызганного деревянного пола. Вот через это подобие штор и прошел только что похожий на призрак, гибкий молодой парень среднего роста, выше средней представительности, с задумчивой самоуверенностью, сквозившей в его лице, осанке и походке. Он был несколькими годами моложе Зипа и одет во все черное, если не считать ярко-красного кушака.

Волосы цвета воронова крыла вились над ониксовыми глазами, заставлявшими встречных уступать ему дорогу. Нос с горбинкой был словно позаимствован у орла. Красивые плечи, а уж о бедрах не стоит и говорить.

Оружия было на нем столько, сколько украшений на проститутке, вышедшей на свою ночную работу. Поверх кушака был застегнут шагреневый пояс, с него на левое бедро свисал кривой кинжал, а на правое — ибарский нож с лезвием длиной в локоть.

Отделанный медью кожаный наруч, опоясывающий правое предплечье, скрывал длинный иссиня-черный метательный нож без рукоятки и эфеса. Как и напульсник из черной кожи на запястье левой. Почти каждому посетителю «Хитреца» было известно, что костяная ручка за голенищем левого сапога была рукоятью ножа, спрятанного за мягкую кожу. (Они ошибались — сегодня он переложил его в другой сапог, откуда он не торчал.) Возможно, у парня были и другие клинки, а может, и нет; слухи ходили разные.

Из-под черных бровей парень презрительно оглядел заведение, словно был владельцем и хотел завтра с утра пораньше превратить его в скобяную или рыбную лавку. В действительности же он владел только надменным имперским орлом, которого от нечего делать стащил с крыши казармы Третьего отряда и использовал в качестве писсуара; а еще в течение некоторого времени он владел сэванхом — врученный принцу самим императором жезл — символ власти ранканского губернатора он похитил прямо из дворца (в который, как всем известно, нет тайных ходов) и вернул за выкуп законному владельцу, приятному доброжелательному юноше примерно его лет.

Тот еще тип, этот зловеще выглядевший парень сказал однажды ранканскому принцу крови, что убивать — удел принцев и ему подобных, а никак не воров; но, однако, убил двух человек за одну ночь, в первый и последний раз, ради человека, которого уважал, но не мог полюбить. Рожденный в квартале Подветренной от случайной связи, он очень нуждался в уважении, будучи уверен в том, что смог подняться над Низовьем. Хотя Лабиринт был выше Подветренной, ну, может, на толщину паутины.

Четверо в «Хитреце» поприветствовали его. Но никто из них не был тем, кто ему нужен. Парень обвел зал глазами цвета оникса, и, когда его взгляд коснулся Зипа, тот сделал условный знак, сунув в нос палец. Парень и вида не подал, что заметил это, продолжая осмотр зала, кивнул кое-кому, небрежно поприветствовал девушку по имени Минеи (подмигнувшую ему), краем глаза отметил двух парней Зипа за три столика от главаря. Потоптавшись немного на площадке, он спустился на ступеньку вниз, в тускло освещенный, насыщенный парами алкоголя зал «Хитреца».

— Думаю, я сяду вон к тем двоим, — чуть ли не царственно сказал он знакомому, который окликнул его по имени. — Поосторожнее с этим дешевым пивом, Мальду! Ахдио варит его из отбросов в сарае.

Когда он проходил мимо, Мальду громко сказал:

— Хорошо, Ганс! — А затем тихо добавил двум своим приятелям:

— Видите? Я же говорил вам. Мы с Гансом старые кореша.