Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая - Андрей Кров

в галактике Огнедышащего Дракона, между Чёрной Звездой и Планетой Буранов. Там вращается пояс Звёздного Оракула. Тот, кто потерял свой путь и исчерпал возможности его отыскать, летит туда, чтобы узнать правду. Идут на этот шаг сознательно, но часто от отчаяния. Не каждый дерзнёт обратится к Звёздному Оракулу за советом. Потому что тот видит так глубоко, что последствия встречи непредсказуемы…

— Подожди, я что-то не пойму. То есть Оракул может сказать мне, где Геля?

— Да… Или нет…

Рэм пожалел, что рядом нет Болтуна, с которым было проще вытягивать из гриза информацию.

— Циклоп, а давай ты не будешь на всё напускать туман? Объясни по-простому.

Место, которое у людей называется лицом, а у животных мордой, у Циклопа покрывала шерсть, но выражением единственного глаза гриз мог передать любое настроение. Сейчас оно было скорбно трагическим.

— Хозяин, я тебя очень люблю. Но мой долг предупредить: этот путь может оказаться дорогой в один конец. Оракул не всегда говорит то, чего от него ждут, и многие после встречи не возвращаются.

— Как это не возвращаются? А куда же они пропадают?

— Оракул их сжирает. Всё зависит от просящего, от того, что гложет его изнутри. Оракул видит насквозь, но предугадать его ответ невозможно.

— Но были те, кому он помог?

— Да. Их немного.

— Господи, как у вас всё сложно и запутано! — сказал Рэм, провожая взглядом упавшую хвостатую звезду, затем подумал, что и на Земле не легче. — Ладно, спасибо, что рассказал. Но я уверен — Геля на Харде. Я это чувствую…

* * *

На вторые сутки, ближе к вечеру, из-за леса докатился слабый гул. Обулк, чтобы не испытывать судьбу, на всякий случай нырнул в яму, где обустроил себе настоящее жилище. Рэм напряжённо вглядывался в лиловое небо, но ничего не видел. Зато Циклоп, косолапо переваливаясь, выбрался на берег и замахал руками. Когда в темнеющей дали проступил силуэт родной «Ласточки», гриз уже приплясывал на берегу от счастья.

На посадку заходили три корабля и среди них QR-4. Рэм подумал, что не следует пренебрегать мерами предосторожности — ведь неизвестно, что на уме у сидящих за штурвалами этих смертоносных железных машин. Подумал, но ничего не предпринял. Интуиция Циклопа не подвела. Из люка первого приземлившегося звездолёта высунулся Болтун с распахнутым, как веер, хохолком. Увидев хозяина, взвизгнул, точно младенец, и кинулся обниматься. Рэм в смущении похлопал друга по спине.

— Ну ладно, ладно… давай без слюней…

— Хозяин, если бы вы знали, как я соскучился! Как исстрадалось сердце преданного вам туга…

Циклоп потирал ладони и, высунув язык (сейчас он был особенно похож на сенбернара), с нетерпением ждал, когда «Ласточка» заглушит моторы и впустит его на борт.

— Лохматый! Это подарок от меня! — с важным видом возвестил Болтун. — Как видите, хозяин, я не один, а с командой преданных бойцов. Моё красноречие и дипломатический дар убедили многих отъявленных негодяев из так называемого «Пиратского братства», а по мне так обыкновенной шайки, присягнуть в верности капитану Пылвсу и его славному оруженосцу Болтуну-Туренэйю. И знаете, что я вам скажу? Они сделали правильный выбор…

Рэм взглянул на пиратов, сходящих с кораблей. Из всех, кого он встречал, эти выглядели наиболее потрёпанными: либо поизносились за время их отсутствия, либо Болтун приобрёл самый что ни на есть бросовый товар.

— А что это они у тебя все такие?

— Какие такие? — не понял Болтун.

— Ну… затрапезные, что ли.

— Хозяин, вы не смотрите на внешность. Смотрите вглубь. А там всё в порядке. Эти ребята не подведут.

Рэм узнал троих, которые были на КУ-20009Т и вытаскивали укоропа из брюха лягушки.

— Когда началась свистопляска с адмиральским жезлом они сразу прихватили нашу «Ласточку», но зато первыми и присягнули нам на верность. Жаль нет Мотса. Сейчас он бы пригодился.

На четырёх кораблях прилетела довольно внушительная команда — Рэм насчитал больше сотни бойцов. Дружественными возгласами, каждый на свой лад, они приветствовали капитана Пылвса, но Рэм встречал их без особого восторга — с нравами космических пиратов он был хорошо знаком.

Болтун, заложив руки за спину и задрав нос, расхаживал взад-вперёд. Туга распирало от собственной важности. Задание он выполнил с блеском! Теперь от него ждали отчёта. Пробил его звёздный час! Теперь никто не посмеет прервать туга, обругать за многословие и любовь к длинным отступлениям. Невежды! Им не дано постигнуть подлинную красоту высокого поэтического слова. Они обречены жить в скупом, одномерном, сером мире, где владычествует голый факт. Поэтому Болтун не торопился, закатывал глаза и запрокидывал голову, как будто искал на небе затерявшееся среди облаков вдохновение.

Рэм догадывался, что переживает его друг, и не торопил, позволил насладиться моментом. Наконец Болтун выдохнул, как бы сбрасывая с себя всё лишнее, наносное, мешающее полёту красноречия, вскинул подбородок и заговорил…

Его не прерывали, хотя туг уносился на небеса и никак не хотел возвращаться. Сообщив один важный факт, добавлял к нему с десяток не имеющих отношения к делу. Иногда цепочка его рассуждений запутывалась настолько, что понять с чего он начал и к чему ведёт было невозможно. Но на пиратов напыщенная и малопонятная речь производила какое-то магическое действие. Они слушали, разинув рты. Рэму пришлось извлекать из словесного мусора отдельные пазлы, чтобы сложить более-менее ясную картину произошедшего. Так он узнал, что Гривуз и Барминстон собрали вокруг себя приблизительно равные силы. Первые столкновения между сторонами закончились тремя трупами, пятнадцатью ранеными, одним выгоревшим до остова крупным звездолётом и тремя подбитыми малоразмерными лодками. Цена тщеславия двух претендентов на адмиральский жезл показалась пиратам слишком высокой. Сход постановил: Барминстон и Гривуз должны