Курортная зона - Надежда Первухина

— Уймись, Лариса, — сказала она своему отражению в зеркале. — Все еще можно переиграть.

— То есть? — поинтересовалось отражение. — Убить Веру? После всего, что она для тебя сделала? И сбежать, да? К Фриде. К ее своеобразной любви, которая превращает тебя в пыль и плесень в сравнении с совершенствами фламенги.

— Нет! Я не говорю об убийстве. И с Фридой… С ней невозможно находиться рядом, теперь я это понимаю. Она слишком легко превращает наслаждение в боль, и, кроме того, я все-таки не… извращенка. Я просто уйду отсюда. Вернусь к Нарику…

— Прелестно. Только как ты увяжешь свое появление перед старым приятелем с тем обгорелым трупом, который идентифицировали как некую Ларису Бесприданницеву? И потом, знаешь ли, вряд ли твои коллеги устроят по поводу твоего воскрешения из мертвых вечеринку с коктейлями, серпантином и стриптизом. Скорее всего, Старик уже нашел тебе замену. И он первым тебя устранит. Отправит на тот свет по-настоящему, без права возвращения.

— Тогда что же мне делать?

— Ждать.

— Еще чего…

— Тогда готовиться к вечернему маскараду. И надеяться, что именно на нем князь Жупаев сделает тебе предложение.

Лариса помотала головой и обессилено отошла от зеркала. Села на пуфик, обняв колени руками, словно человек на вокзале, дожидающийся запаздывающего поезда. Закрыла глаза, и перед ней снова расстилалось снежное поле с мчащимися собаками, ревущий единорог, рысь, обремененная куропаткой, и барон фон Вымпель, победно трубящий в рог. Только рог почему-то звучал как телефонный звонок.

— Черт! — Лариса чуть на свалилась с пуфика. Подскочила к телефону, потерла лоб. Может, померещилось? Но нет, звонок раздался снова.

— Да. — Она устало прижала трубку к уху, почему-то ожидая всех мыслимых неприятностей. Но это звонила неуемная Вера и интересовалась, выбрала ли Лариса себе маскарадный костюм.

— Нет. У меня голова болит, ломит поясницу, першит в горле и заложило нос. По-моему, меня продуло на этой охоте, так что на бал я не пойду.

— Лариска, не дури. Нос у нее заложило. Давай-ка подгребай в комнату отдыха, там сейчас что-то вроде походной костюмерной. Я приглядела тебе пару костюмчиков, но мало ли, вдруг они тебе не понравятся…

Несмотря на усталость и хандру, Лариса почувствовала себя заинтригованной. Воистину, когда речь заходит о примерке нарядов, женщина способна восстать из гроба на эту примерку. Поэтому Лариса пообещала немедленно явиться.

“Пара костюмчиков”, отложенная Верой для Ларисы, оказалась парчовым платьем с огромным кринолином и ярким бархатным сарафаном а-ля рюс.

— Уволь. — Лариса аж зажмурилась от ненормальной яркости нарядов. — Это не мой стиль.

— Чего ж тебе надо? — пропыхтела Вера. Она раскраснелась и вспотела, так как до этого смеха ради пыталась влезть в костюмчик Красной Шапочки. Теперь на ней был купальный халат, но шапочка еще алела на Вериных волосах.

— Как гудок на барже! — изрекла Вера, глядя на себя в зеркало. Под гудком она, видимо, подразумевала злополучную шапочку.

Лариса с некоторой тоской во взоре оглядела превращенную в костюмерную залу для отдыха. Чучела вынесли. Вместо них громоздились вешалки с самым разным платьем, начиная от балетных пачек и заканчивая рясами доминиканских монахов. На бильярдном столе высилась гора разнообразных туфель. За раздвинутыми ширмами и в наспех сооруженных примерочных кабинках кто-то занимался примеркой и чертыхался или, наоборот, хохотал. На подоконниках в блестящих коробках лежали веера, фальшивые бриллиантовые колье, шляпы, чалмы, эннины, страусовые перья… Кружевные шали свешивались со спинок кресел как разноцветная паутина. Под ногами хрустел осыпавшийся с костюмов бисер и жемчуг. В воздухе пахло духами, пудрой и праздником.

— Я тут похожу, посмотрю. — Смирившись с тем, что от надевания маскарадного платья отвертеться не удастся, Лариса решила остановить свой выбор хотя бы на чем-нибудь не очень пестром и без китового уса, который скрипел от каждого движения громче, чем ржавые дверные петли.

— Давай-давай, — рассеянно отозвалась Вера. Она, стоя перед зеркалом, прикладывала к своей амбарообразной груди нечто фривольно-кисейное из разряда “наряд нимфы”. — Представляешь, мне не разрешили на маскарад надевать униформу! Мол, это не соответствует моему положению в свете, ха…

— Сочувствую.

После получаса кропотливых поисков и сомнений Лариса наконец объявила тоном, не терпящим возражений:

— Это.

“Это” было узким, у бедер слегка расширяющимся длинным платьем из файдешина, отчасти напоминающим наряд средневековой светской дамы. Поверх платья полагалось надеть накидку с прорезными рукавами, отделанными у краев мехом норки. Платье насыщенного терракотового цвета и накидка, оттенком напоминающая сливочный сыр, выглядели одновременно эффектно и благопристойно. Никаких декольте, нескромных вырезов и прочих эротических ухищрений.

— Неплохо, — оценила Вера. — Костюм леди Гиневры. К нему должны быть приложены диадема и вуаль. Поищи, наверняка где-нибудь в углу завалялись.

И скрылась в свободной кабинке с кучей пестрых тряпок.

Но Лариса не стала искать диадему. Она решила, что к этому костюму подойдет подарок князя Жупаева, исключая серьги. Он увидит и расцветет от самодовольства, как расцветают от самодовольства все мужчины, заметив, что женщины носят подаренные ими побрякушки.

— Как считаешь, Лариска, вот это мне подойдет? Вера вышла из кабинки. На ней был цыганский наряд, пестрый и яркий, как лоток с пасхальными яйцами.

— Эй, ромалы, лаве нэ-нэ! — певуче протянула Вера и затрясла монистами.

Лариса усмехнулась, но подумала, что такое обличье Вере здорово подходит, несмотря на отсутствие кудрей смоляного цвета и смуглого блеска щек. Вера была прирожденной актрисой и сейчас выглядела как солистка хора “Черный жемчуг”.

— Здорово, — искренне сказала Лариса. — Ты настоящая цыганская баронесса.

— Мне б еще барона, хоть цыганского, найти по размерчику, — поправляя юбки, ответила Вера.

— А фон Вымпель на что?

— Действительно. Ладно, забираем эти тряпки и отчаливаем. Времени до бала — всего ничего. Поможешь мне с макияжем, а? Я как начинаю ресницы красить, так тушь почему-то оказывается везде — на щеках, на подбородке, на ушах даже! Но не там, где ей положено быть.

— Это не проблема, — улыбнулась Лариса. Аккуратно запаковала в целлофан свой маскарадный наряд и огляделась. — Интересно, для чего здесь такая прорва дамских платьев? Насколько я помню, дам-с в зоне по пальцам пересчитать можно.

— Наивная ты, Лариска, — укоризненно покачала головой Вера. — Будут приглашенные. Специально для бала. И украшения общества наших кавалеров-морферов.

— Эскорт-девицы, что ли? Фу…

— Извращенное у тебя мышление, Бесприданницева. Будут родственницы персонала и морферов-полукровок. Будут подруги родственниц. И подруги подруг. Словом, цветник. Розарий. И нам надо смываться отсюда, пока этот “розарий” не явился костюмы примерять и визжать-хихикать.

— А я думала, все пройдет тихо…

— Бал-маскарад — тихо? Так он может пройти только на кладбище.

— Да и то если кладбище обычное, а не созданное фантазиями месье Кинга, — тут же нашлась Лариса.

— О, вот теперь мне нравится ход твоих мыслей. Allons[38].

Бал, как узнала Лариса от Веры, традиционно проходил на втором этаже Дворца. Для танцев Залу-с-клавикордами объединяли с “Мужским клубом”, убрав перегородки и раздвижные двери. Естественно, все лишнее вынесли вниз на террасу, чтобы танцующие пары случайно не натолкнулись на какое-нибудь особо ценное чучело или не опрокинули плевательницу. Вместо одного фортепияно подиум занимал инструментальный квинтет, которому предстояло играть ночь напролет вальсы, польки, полонезы, котильоны и контрдансы. Перевитые лентами букеты оранжерейных роз, гвоздик и гербер украшали стены и наполняли залу тревожным, будоражащим воображение ароматом.

Лариса не успела получить свою бальную книжку, как к ней уже подскочили трое кавалеров — записаться на вальс и котильон. Но князь Жупаев превзошел всех, истребовав себе право на первый танец.

— Гоните их всех прочь, сударыня, — с улыбкой посоветовал Жупаев Ларисе и хозяйским оком глянул на опаловое колье на ее шее. — Я буду вашим партнером во всех танцах и намерен отстаивать эту честь!

И Жупаев стиснул рукоять палаша. В костюме мадьярского гусара он выглядел весьма презентабельно, но Лариса подумала, что князь слишком самоуверен. Или то, что она надела его подарок, равнозначно тому, что она уже оказалась в его постели? Забавные они существа, эти морферы…

Впрочем, когда бал начался и Жупаев оказался превосходным партнером, Лариса выкинула из головы эти размышления. Она наслаждалась бесконечной сменой танцев, блеском свечей, головокружительным ароматом и шумом маскарада и ощущала себя почти счастливой. Ей казалось, что она — опереточный персонаж, чье дело только смеяться над bon mots[39] своего кавалера, танцевать до упаду, кокетничать и оценивающе поглядывать на наряды прочих дам. Кстати, наряды были хоть куда. Директриса Аркадия Ефимовна щеголяла в платье и парике а-ля маркиза Помпадур и при этом была так напудрена, что каждым взмахом своего роскошного веера поднимала с декольте пахнущую гиацинтами метель. Вера носилась с каким-то морфером в кадрили, размахивая своими цыганскими юбками, как военными знаменами. Но больше всего Ларисе понравилась незнакомая девушка-Китаянка. Она словно сошла с росписей китайских ваз — тонкая, изящная, в многослойном одеянии, где розовый цвет плавно сменялся густым пурпуром, с прической, украшенной золотыми шпильками и цветками сливы. И лицо. Слишком красивое лицо для того, чтобы быть человеческим.