Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек - Татьяна Владимировна Муравьева

в море. Только одна косатка не уплыла, осталась крутиться у берега. Смотрит младший брат — нет на спине у этой косатки плавника, а на берегу лежит серебряная сабля. Понял парень, что это ему от брата подарок. Но старшему брату без плавника в море нельзя. Достал младший брат свой нож, бросил в воду. Но старший все равно не уплывает. Подумал парень: «Наверное, это потому, что нож не похож на плавник». Срезал он ствол тальника и, глядя на серебряную саблю, вырезал из дерева точно такую же. Бросил в воду — тотчас на спине у косатки появился плавник, и она уплыла в море.

С тех пор парень не горевал по своему старшему брату и больше его не искал. А в морском промысле всегда была ему удача.

Сюжет, когда герои скрываются внутри животных, птиц или рыб, довольно часто встречается в тунгусо-маньчжурских мифологических сказках. Такая волшебная оболочка, позволяющая им быстро перемещаться по земле, воде или воздуху, называется дюпкун. В данном случае в качестве дюпкунов выступают косатки.

Мифологизированным животным, связанным и с земной, и с водной стихией, у многих народов была лягушка. В негидальской сказке лягушка Эеки выходит замуж за человека и приносит ему удачу:

Жил некогда охотник по имени Неявкан.

Все Неявкану удавалось: пойдет на охоту — привезет полную нарту добычи; станет рыбу ловить — наловит столько, что сразу и не съесть; начнет узоры на берестяном коробе вырезать — красиво выйдет, глаз не отвести.

Однажды отправился Неявкан добывать лося. Дошел на лодке до высокой сопки, выследил лося, убил метким выстрелом. Взвалил тушу на плечи, довольный вернулся к лодке. Смотрит — в лодке сидит Эеки, зеленая лягушка. Глянула она на охотника человеческими глазами и говорит человеческим голосом: «Возьми меня с собой, Неявкан!»

Удивился охотник, но спорить не стал. Завернул лягушку в платок, положил в колчан.

Изображение духа-хозяина тайги. Негидальцы. Конец XIX — начало XX в. Дальневосточный край, Удский округ. РЭМ 2566-33.

Российский этнографический музей

Вот вернулся Неявкан домой. Обрадовалась жена Неявкана, что муж вернулся с богатой добычей, помогла занести тушу в амбар.

А колчан с лягушкой Неявкан принес в юрту, поставил в уголок и сказал тихонько, чтобы жена не слышала: «Эеки — зеленая лягушка! Сиди в своем домике, никуда не выходи. Если выйдешь, увидит тебя моя жена и убьет!»

Мяса добытого лося хватило надолго. Каждый раз, прежде чем поесть самому, Неявкан приносил кусочек зеленой лягушке.

Но вот кончилось лосиное мясо, и Неявкан снова отправился на охоту в тайгу. Жена осталась дома хозяйничать. Заглянула она как-то в угол, а там стоит колчан без стрел. Хоть и нельзя женщине прикасаться к мужским вещам, но одолело ее любопытство. Взяла она колчан, пошарила внутри и нашла зеленую лягушку.

Вытряхнула лягушку на пол и принялась ее веником бить. Заплакала Эеки — зеленая лягушка, стала просить: «Женщина, женщина! Не бей меня! Я ведь тебе ничего худого не сделала!» Но не слушает ее злая баба, знай себе хлещет. Так бы до смерти и убила, да тут залаяли возле юрты собаки: вернулся Неявкан с охоты.

Схватила жена чуть живую лягушку, бросила обратно в колчан и выбежала навстречу мужу.

Принес Неявкан богатую добычу. Развела жена огонь в очаге, стала мясо варить. Муж сидит, ужина ждет. Вдруг послышался из угла жалобный голос: «Ой-ой-ой, как же мне больно!» Потянулся Неявкан к колчану, открыл его — и вдруг вышла из колчана девушка. Одежда на ней клочьями висит, сама вся исхлестана и горько плачет.

Испугалась жена Неявкана, говорит: «Я думала, это лягушка, хотела ее веником убить, а она колдунья, ее, пожалуй, и ножом не убьешь!» Схватила она нож, замахнулась на девушку-лягушку.

Отнял Неявкан у жены нож и сказал: «Эеки — зеленая лягушка ничем перед тобой не провинилась. За что ты ее била? Почему убить хочешь? Ты злая баба, и я не хочу больше с тобой жить!»

Зарычала от злобы жена Неявкана. Поросло ее тело темной шерстью. Засверкали во рту острые клыки. Превратилась она в хищного зверя и убежала в тайгу.

А Неявкан взял в жены девушку-лягушку. В старом доме они не остались, уехали вниз по реке и там поселились. Так до сих пор и живут.

ОРОЧИ

Орочи, на ручье Кони. 1912 г.

Wikimedia Commons

О́рочи — народ численностью около пятисот человек, живет в Хабаровском крае. Сами они называли себя по принадлежности к тому или иному роду или же, как ульчи и нанайцы, — нани, что означает «местные жители». Наименование «орочи» было введено во второй половине XVIII века Жаном Франсуа Лаперузом. Этимология этого этнонима связана с тунгусским словом, означающим «олень».

Орочи издревле занимались охотой и рыболовством, причем рыбу ловили круглый год. У них также было развито кузнечное ремесло, обработка меди и бронзы. Зимнее жилище представляло собой полуземлянку, летнее — каркасную постройку, покрытую корой.

Значительная часть территории орочей представляет собой горную тайгу, поэтому в их мифологии важное место занимают горные духи.

ПЕРВОБЫТНЫЙ ХАОС

В одном коротком мифологическом рассказе орочей говорится, что в изначальные времена «земля, на которой мы теперь живем, была водой, а вода была землей». Но потом пришел бог Эндури «и все переделал — и землю, и воду. Отделил землю от земли и воду от воды».

В другом, более развернутом мифе повествуется, что в начале времен «земля была еще совсем жидкая, как вода», а в небе светило три солнца. От них исходил нестерпимый жар, от которого кипела земля, плавились скалы и камни, и на земле не было никаких живых существ. Тогда Эндури отправил на землю своего сына Хадау, чтобы тот сделал ее пригодной для жизни. Хадау подстрелил старшее и младшее солнца (в мифе они названы сестрами), так что на небе осталось только одно — среднее, после чего земля начала остывать и постепенно твердеть. В качестве свидетельства того, что земля когда-то представляла собой кипящую массу, орочи указывают на речные обрывы, на которых «все камни слиплись крепко-накрепко», а сами обрывы «совсем красные, как ржавое железо».

Когда земля еще не совсем остыла, Хадау сотворил по паре орлов и воронов. Какое-то время птицы летали над полужидкой стихией, но потом обнаружили одинокую скалу, опустились на нее и превратились в людей. Так на земле появились две первые супружеские пары. Мужчина-орел и мужчина-ворон сделали себе копья, луки и стрелы и стали ходить на охоту, добывать пропитание, а их жены научились вести хозяйство, готовить еду и шить одежду. В орлиной семье родился сын, а в семействе ворона — дочь. Дети стали расти вместе.

Меж тем земля продолжала остывать, земной тверди становилось все больше и больше, а семьи орла и ворона по-прежнему жили на вершине скалы. И однажды орел сказал ворону: «Наши дети дружат, но мы с тобой принадлежим к одному роду, поэтому они не могут пожениться. Чтобы у нас появилось потомство, которое заселит всю землю, мы должны отделиться друг от друга». — «Ты прав, мы должны это сделать», — согласился ворон.

Тогда орел положил между собой и вороном свое копье, а ворон — лук и стрелы. «Теперь, — объявил орел, — когда мы стали чужими, я приду к тебе сватать твою дочь за своего сына».

Сын орла и дочь ворона поженились, и от них пошел человеческий род.

К числу мифов о начале времен относится орочский миф о том, как начали сменяться времена года:

Когда мир только еще рождался, на земле круглый год стояли трескучие морозы и вся она была покрыта льдом и снегом. Рождение мира должно было завершиться лишь после того, как потеплеет, растают льды и снега и на земле воцарится вечное лето.

В то время жила одна женщина75,