Бог Войны (ЛП) - Корнуэлл Бернард

— Мы ждем призыва от Этельстана, — поприветствовал ирландца Эгиль.

— Бог знает, может ли гонец пробраться сейчас через Нортумбрию, — сказал Финан.

— Мои арендаторы верны, — упрямо сказал я.

— В основном, да.

Сомнение в голосе Финана говорило, что не все мои арендаторы верны делу саксов. Олаф Эйнерсон уже ушел, чтобы присоединиться к захватчикам, уйдут и остальные, и любому гонцу с юга стоит сейчас обходить норвежские поселения стороной.

— Что, по-твоему, сейчас происходит? — спросил меня Эгиль.

Я поколебался, борясь с искушением ответить, что не знаю и жду надежных вестей, но эти двое — мои ближайшие друзья и соратники, и я сказал им правду.

— Думаю, скотты мстят.

— Тогда чего ты ждешь? — очень тихо спросил Эгиль.

Я так же тихо ответил:

— Мужества.

Все молчали. Я смотрел на белые барашки волн у островов Фарнеа. Здесь мой дом, место, которое я люблю, и у меня нет никакого желания тащиться через всю Британию, чтобы встать в очередную стену щитов.

— Выступаем завтра, — неохотно произнес я, — на рассвете.

Потому что дракон летел на юг.

* * *

Я ехал неохотно. Казалось, это не моя война. На юге был Этельстан, король, который ополчился на меня, ослепленный своими мечтами о славе, а на севере засел Константин, всегда желавший отобрать мою землю. Я не питал к ним ни ненависти, ни доверия и не хотел участвовать в их схватке. Но это была и моя война. Что бы ни произошло, в результате решится судьба Нортумбрии, а я нортумбриец. Моя страна — суровые высокие холмы, неспокойное побережье и крепкий народ, добывающий себе пропитание из холодного океана и тощей почвы.

Беовульф пошел на бой с драконом, поскольку должен был защищать своих людей, а мои люди не хотели, чтобы ими правили давние враги — скотты. Им не особенно нравились и изнеженные саксы с юга, но, когда обнажались мечи и сверкали копья, они объединялись с саксами. Норвежцы и даны Нортумбрии, может, и поддерживали Константина, но лишь потому, что хотели поклоняться старым богам. Я бы тоже этого хотел, но история, как и судьба, неумолима. Нортумбрии не выжить в одиночку, ей придется выбирать, какой король будет править, и как главный лорд Нортумбрии, я выбрал человека, которого некогда поклялся защищать. Мы отправимся к Этельстану.

Итак, мы поехали по знакомой дороге в Эофервик. Добравшись туда, мы последуем по римской дороге через Сциптон, в холмы и далее в Меймкестер. Я молился, чтобы армия Константина не забралась так далеко, поскольку, если он прорвал цепь бургов, охраняющих северную границу Мерсии, то может свободно грабить и разорять богатые мерсийские поля. Я вел больше трехсот воинов, включая тридцать три человека из Дунхолма и грозных норвежцев Эгиля. Все ехали верхом, а следом пять десятков слуг вели вьючных лошадей, нагруженных провизией, кормом для лошадей, щитами и копьями.

В Беббанбурге я оставил всего сорок человек под командованием Редбада, надежного фризского воина. В случае чего ему помогут люди Эгиля, которым я предложил укрыться в крепости. На восточном побережье не было заметно следов вторжения скоттов, но люди Эгиля будут спать крепче, зная, что их женщины и дети находятся за могучими стенами Беббанбурга.

— А если скотты все же появятся, — подбодрил Редбада Эгиль, — поставь на стены женщин в шлемах. Они будут похожи на воинов! Этого хватит, чтобы отпугнуть скоттов.

Мы так и не знали, что творится на западном побережье Британии. Эофервик был взбудоражен, его гарнизон настороже, но ни один человек не выступил на восток. После смерти Гутфрита и Элдреда городом правил новый архиепископ Вульфстан. Этот тощий, раздражительный человек встретил меня с подозрением.

— Почему ты уходишь? — спросил он.

— А почему гарнизон не отправляет людей? — огрызнулся я.

— Их дело — защищать город, а не бегать по Британии из-за каких-то слухов.

— А если Этельстан побежден?

— У меня хорошие отношения с норманнами! Церковь выживет. Христа нельзя победить, лорд Утред.

Я оглядел комнату, в которой мы встретились. Роскошные покои, построенные римлянами, обогревались огромным очагом, на стенах висели шерстяные занавеси с изображениями Христа и его учеников. На длинных деревянных столах стояли золотые сосуды, серебряные блюда, инкрустированные драгоценностями реликварии. При Хротверде эта комната никогда так не блистала богатством, а значит, Вульфстан не отказывается от подарков. Уверен, скотты попытаются подкупить его, как и Анлаф.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У тебя есть новости? — спросил я.

— Говорят, скотты движутся на юг, — небрежно ответил он, — но Альфгар и Годрик сразятся с ними раньше, чем те достигнут Меймкестера.

— У Альфгара и Годрика, самое большее семь сотен воинов, и то вряд ли. У скоттов в три раза больше. И возможно, им помогают ирландские норвежцы.

— Они не придут! — слишком быстро сказал он и высокомерно посмотрел на меня. — Анлаф всего лишь мелкий вождь, он останется в своем ирландском болоте.

— А слухи... — начал я.

— Такому опытному человеку не пристало полагаться на слухи, — раздраженно прервал меня Вульфстан. — Если хочешь моего совета, господин, оставь это приключение со скоттами королю Этельстану.

— У тебя есть от него вести?

— Полагаю, он собирает силы! И твои ему не нужны.

— Он может с этим не согласиться, — спокойно возразил я.

— Тогда этот мальчишка — глупец! — взорвался он. — Жалкий глупец! Ты видел его волосы? Золотые локоны! Неудивительно, что люди зовут его «красавчик»!

— Ты видел, как сражается этот красавчик? — спросил я, но архиепископ не ответил. — Я видел, и он весьма грозный воин.

— Тогда ему не нужны ни твои силы, ни мои. Я не столь безответственен, чтобы оставить город без защиты. И если позволишь дать тебе совет, лорд Утред, я рекомендовал бы приглядеть за собственной крепостью. Наша задача — хранить мир в восточной части Нортумбрии.

— Значит, если Константин победит, мы будем просто ждать нападения?

Он насмешливо смотрел на меня.

— Даже если ты выступишь, — проигнорировал он мой вопрос, — то опоздаешь! Битва уже закончится. Оставайся дома, лорд Утред, оставайся дома.

Я посчитал его глупцом. Не будет в Британии мира, если победит Константин, а если выиграет Этельстан, он запомнит, кто помогал ему, а кто уклонился от битвы. Я оставил Вульфстана в его богатом доме, провел беспокойную ночь в старых римских казармах Эофервика и наутро повел своих людей на запад. Мы миновали изобильные поля вокруг города, затем медленно стали подниматься в холмы. На второй день в этом овечьем краю, приблизившись к Сциптону, мы стали встречать отары, которые одну за другой гнали на восток. При нашем приближении они разбегались с римской дороги, не только овцы и несколько коз, но и семьи беженцев. Пастух, которого привели ко мне, рассказал о скоттах-налетчиках.

— Ты их видел? — спросил я.

— Видел дым, господин.

— Встань с колен, — раздраженно сказал я. Далеко впереди я видел лишь серые кучевые облака на западном горизонте. Был ли там дым, понять я не мог. — Говоришь, ты видел дым, а что еще?

— Народ бежал, господин. Говорили, их целая орда.

Но орда кого? Другие беженцы поведали ту же запутанную историю. На западных склонах холмов распространялась паника, и единственный факт, который мне удалось выжать из перепуганных людей, заключался в том, что они пришли сюда, на юг, чтобы найти дорогу, которая приведет их к сомнительной безопасности стен Эофервика. А значит, Константин все еще грабит Камбрию далеко к северу от мерсийской границы.

Финан согласился со мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ублюдки должны бы продвигаться быстрее. Вряд ли они встречают сильное сопротивление.

— Годрик и Альфгар, — напомнил я.

— У них недостаточно людей. Этим глупцам лучше отступить.

— Может, Этельстан прислал подкрепление?

— Тогда об этом знал бы архиепископ.

— Вульфстан не может решить, на чьей он стороне.

— Он не обрадуется, если придет Анлаф.