Самая белая ночь - Ася Лавринович

нас никакой тетради терпимости, – рассмеялась я. – Просто тебе, наверное, раньше посплетничать особо не с кем было. А для девочек это, знаешь ли, святое. Рассказывай!

– Большая Медведица у твоей двери – идея Назара! – выдала Кушнера Агния. Я так и зависла над кастрюлей с ложкой в руке.

– А для чего?

Агния пожала плечами.

– Об этом история умалчивает. Самой интересно! Я поэтому тебе и рассказала, может, ты у него как-нибудь спросишь.

Я задумалась.

– Мне кажется, он с тобой так подружиться хотел, – предположила Агния.

– Что за коварный план? Вот хитрец! Обязательно спрошу… Помню, как он мастерски переманил Харви на свою сторону.

– Это как? Мне казалось, Харви ко всем доброжелателен.

– Но к Кушнеру он всех доброжелательнее, ты не замечала?

Агния кивнула:

– Вообще-то да!

– А все потому, что он подкупил эту наглую морду! Готовил ему какой-то вид домашней вкусняшки и подкармливал. Представляешь? И ведь даже теперь, когда мы вместе, он не делится рецептом.

Леманн звонко рассмеялась. А я вспомнила первые дни нашего совместного проживания с Агнией. Тогда она была сдержанной, грустной и почти никогда не смеялась. Сильно же она изменилась после приезда Феди.

– Как Харви перенесет длительный перелет? – вздохнула я, придвинув к себе кастрюлю. – Как он будет без вкусняшек Назара? Как я сама без Назара?..

С каждым новым вопросом мой голос все больше дрожал. Я сама не заметила, как слеза упала в уже остывший суп. Агния тут же вскочила со своего места, подбежала ко мне и обняла за шею.

– Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, – призналась она.

* * *

Квартира, в которой я провела свое детство, тоже опустела. Родители собрали в коробки все вещи и книги. Мама после больницы была очень воодушевленной. А вот папа, наоборот, стал еще более молчаливым и задумчивым. Сильно его подкосила болезнь мамы, да и предстоящий переезд добавлял забот. В их с мамой возрасте уже сложно решиться на такие глобальные перемены.

Со мной папа по-прежнему держался сдержанно. Нет, конечно, он по-прежнему называл меня зайчиком и солнышком, но наши отношения явно изменились. Мы и раньше не были особо близки, а теперь мне наедине с ним стало совсем тоскливо…

Мама любила фантазировать, как может начаться наша новая жизнь. И в каждой ее фантазии я играла одну из главных ролей. Вот мы с мамой пойдем туда-то и купим то-то… Посмотрим на это и попробуем вон то… Давно я не видела ее такой воодушевленной. Чувствовала мама себя намного лучше. По крайней мере, во время сборов была бодра и не уставала повторять, что это предстоящий переезд придает ей сил. Моей маме было легко расставаться с этим городом. Кроме отца, у нее никого не было. С матерью отношения были натянуты, со свекровью – тоже. Мама никогда ни с кем не дружила. И, учитывая ее непростой характер, это меня ничуть не удивляло. Мама даже с легкостью рассталась со своей работой, где у нее время от времени вспыхивали конфликты с коллегами.

Она будто убегала от чего-то. От старой жизни и прежних обид. Мама всегда на всех обижалась и считала, что ее недооценивают. Папина работа за границей стала для нее личной победой. Может, она хотела начать все с чистого листа? Даже в общении со мной, ведь каждый раз, когда я навещала ее в больнице, она была совсем другой, словно ранее мне незнакомой. Правда, как только я дала свое согласие на отъезд, а мама наконец оказалась дома, все потихоньку возвращалось на круги своя, хотя я видела, что мама старается держать себя в руках и не давить на меня. Я искренне верила, что она хочет навести мосты, помириться и исправиться. Но хотела ли новой жизни я?..

Мама с дробным стуком нарезала огурцы для салата, а мы с папой сидели молча и с задумчивым видом наблюдали за процессом. Я уже мысленно перенесла нас всех на другой материк. Там мы, скорее всего, точно так же будем в тишине сидеть за столом, и напряжение это никуда не денется. Разве что отцу придется много работать, а мне оставаться наедине с мамой.

– А твоя подруга… Олечка… – начала вдруг мама. От неожиданности я вздрогнула и подняла на маму глаза.

«Олечка…» По-моему, в школьные годы мама так ласково мою подругу не называла. Она вообще не произносила ее имени. В нашем доме моя подруга Оля Маркушова была исключительно «эта». Эта девочка, которая испортила примерную Вареньку… Стоит признать, что Оля в принципе единственная моя подруга, о существовании которой знала мама. Другие ее не волновали и ни капельки не интересовали. Попроси я сейчас у мамы назвать имя хотя бы одной моей университетской подруги, ее этот вопрос поставил бы в тупик.

– Вы могли бы с ней встретиться и подружиться, – как ни в чем не бывало продолжила мама. – Ты говорила, что у нее уже семья, дети…

– Мама, Оля живет в другом штате, – немного раздраженно ответила я. Мама будто витала в облаках. Да и о какой дружбе может идти речь? Теперь, когда мы столько времени не поддерживали связь, мне казалось, что мы с разных планет. Все так изменилось… Но мама была убеждена в обратном.

– Ну хотя бы наладь с ней переписку. Приятно знать, что у тебя есть поддержка в чужой стране. Вот как бы я осталась одна в незнакомом городе? – страдальчески вздохнула мама. – И, если бы не ты, солнышко, не знаю, что было бы. К тому же у меня слабое сердце…

Я потянулась за огурцом, который мама еще не успела нарезать в салат, и нервно его откусила. В этот момент в другой комнате запиликал телефон. Мама отложила в сторону нож и поспешно удалилась из кухни.

Отец продолжал задумчиво молчать под хруст моего огурца. Я, не выдержав, спросила:

– Папа, ты на меня за что-то сердишься?

– Сержусь? – искренне удивился отец. – Нет, зайчонок, с чего бы?

– Тогда почему ты все время такой отстраненный? Иногда мне кажется, что ты винишь во всем меня.

– В чем же я тебя виню? – еще больше растерялся папа.

– Будто я довела своим поведением маму до болезни, – предположила я.

– Что ты, зайчонок, это не так, – пробормотал папа, отводя взгляд.

И тогда я поняла, что, возможно, недалека от истины. Стало горько. В кухню вошла недовольная мама.

– Опять рекламируют стоматологию, – проворчала она. – Вот откуда у них наши номера в базах, скажите мне?

Будто маме мог позвонить кто-то еще, кроме спама. Она была жутко одинокой. А мне