Самая белая ночь - Ася Лавринович

для чего Варя примчалась сюда в дождь. Смотрела на нее и не могла перестать улыбаться.

– Ты пришла, несмотря на свои дела? – спросила я, щурясь от стекающих струй дождя. – Но как же так, Варя…

Мечетина поморщилась.

– Ерунда! Деканат весь день работает. Прием абитуриентов же вовсю идет. И вообще, время еще есть…

Я знала, что Варя всячески оттягивала поход в любимый университет.

– Ну что же мы стоим? – воскликнула она. – Ты совсем вымокнешь. Потом будешь чихать все испытание и всем мешать…

– Может, это и есть мой коварный план?

Варя рассмеялась и потянула меня за руку в сторону входа.

Укрывшись от дождя, Мечетина полезла в свою сумку.

– Вот! – протянула она мне пенал. – Как же ты без своих счастливых карандашей? Я как заметила, что ты их оставила, чуть с ума не сошла. Это Харви ими заинтересовался, я тебе сколько раз говорила: не клади вещи в прихожей туда, куда он может дотянуться…

– Варя! – счастливо заулыбалась я, перебив Мечетину: – Поверить не могу. Ты сделала это ради меня? Примчалась сюда в такую мерзкую погоду из-за каких-то карандашей?

– Но ведь для тебя они не какие-то, – серьезно ответила Варя.

Я не сдержалась и порывисто обняла ее. Из-за мокрого тяжелого дождевика Мечетиной стало еще холоднее. Варя явно растерялась.

– Ты чего? – спросила она.

Капюшон слетел с ее головы. Светлые кудряшки из-за влажности стали еще пышнее.

– Никто ради меня не делал такие вещи, – искренне проговорила я, не отлипая от Мечетиной.

– Не приносил счастливые забытые карандаши? – Варя рассмеялась. – Глупости какие! Мы же подруги.

Подруги… Такое непривычное и странное для меня слово. Захотелось распробовать его на вкус. Оно казалось экзотическим, но таким сладким. Это лето явно творило чудеса и подарило столько новых дорогих людей. Мне кажется, я этого не заслужила…

Попрощавшись с Варей, я побежала в мастерскую. Встреча с Мечетиной и ее поступок добавили мне уверенности. Еще и Федя написал милое сообщение, пожелав удачи и напомнив, как сильно в меня верит…

Домой я возвращалась уставшая, но воодушевленная. Все прошло отлично. Шла вдоль Университетской набережной и с удовольствием вдыхала свежий послегрозовой воздух. Дождь больше не шел, но над городом по-прежнему нависали черные тучи. А мне, несмотря на испортившуюся погоду, хотелось улыбаться каждому прохожему, хотя это не в моих правилах. Я уже успела поболтать по телефону с Федей, облокотившись о каменный парапет, и теперь собиралась набрать номер Нади. Но внезапно на экране высветился контакт мамы. Она не звонила мне практически с моего приезда сюда. Я удивилась и не на шутку забеспокоилась.

– Как твое поступление? – спросила мама первым делом. Спросила как ни в чем не бывало, будто до этого мы болтали с ней каждый день и она была в курсе всех событий в моей жизни.

Меня беспокоил мамин внезапный звонок, поэтому я рассказала о первом творческом испытании в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Мама участливо переспрашивала и вроде вполне искренне обрадовалась, что дела с поступлением в институт пока идут отлично. Сама же я боялась спросить о ее жизни. Мне так не хотелось услышать в ответ: «Все по-старому». Мама живет с отчимом, несчастлива, часто выпивает и не думает уезжать из того дома.

Мама не стала дожидаться, пока я поинтересуюсь ее судьбой, поэтому первая тяжело вздохнула в трубку:

– В августе я к тебе приеду вместе с Надей.

– А как…

– Олег? Агния, документы на развод уже поданы.

– Мама! – радостно воскликнула я.

– Я как белка в колесе, – призналась мама. – Ищу квартиру… Куда девать все наши вещи, дочь? Пока свезли все Наде в мастерскую…

Я поверить не могла, что мама решилась. Набралась смелости и вылетела из золотой клетки, в которой мы обе не были счастливы.

– Переезжай сюда, – предложила я воодушевленно.

Мимо шли люди, проносились машины, а я неспешно брела по набережной.

– Что ты! – испугалась мама. – Дай мне хотя бы привыкнуть немного к новой жизни. В моем возрасте все не так просто, как у тебя.

Я обдумывала ее слова, глядя на противоположный берег Невы, где блеснула Адмиралтейская игла. Нужно придумать план, как переманить маму к себе…

– А как твоя влюбленность? – осторожно спросила мама. – Надя сказала, что вы с Федей собрались жить вместе.

Теперь в ее голосе мне послышались нотки сомнения.

– Нет больше никакой влюбленности, мама, – ответила я, – осталась только любовь.

– Вот как, – явно растерялась мама. – Что ж, я искренне рада за тебя, доченька. Надеюсь, в августе наше повторное знакомство с Федей выйдет удачнее.

Я смутилась и поспешно ответила:

– Даже не сомневайся, мама. Моя любовь всего этого стоит.

Когда я заходила во двор, у нашей парадной заметила высокого нескладного паренька с сигаретой. Увидев меня, он быстро потушил ее и выбросил окурок, словно я была строгой мамой. Его движения были такими резкими и немного нескладными, что я про себя усмехнулась. А когда проходила мимо, паренек вдруг спросил:

– Ты Агния?

Я притормозила и удивленно уставилась на него. На вид ему было лет шестнадцать. Темная кудрявая шевелюра, тонкий нос и забавный пушок над верхней губой. Парень был одет в светлую клетчатую рубашку и легкие брюки, которые явно болтались на нем. Оттого он задрал их повыше и затянул ремнем.

– Агния, – кивнула я. – А ты кто?

– Я Гоша, – смущенно признался парень.

В воздухе витал запах табачного дыма.

Я даже не сразу сообразила, что Гоша – это Георгий… Жорик. Тот самый, который день и ночь этажом ниже играет на фортепиано.

– Очень приятно, Гоша, – отозвалась я. В парадную так и не заходила. Стояла и смотрела на Жорика… Гошу то есть. Почему Варя представила его Жориком вообще?

Гоша понял, что молчание затянулось, поэтому, забавно откашлявшись, спросил:

– А это правда, что Варя уезжает?

В последние дни Мечетина действительно активно готовилась к переезду. Один раз к нам во двор даже заезжала «Газель», чтобы вывезти часть мебели. Квартира потихоньку пустела, и от этого становилось грустно. Варя уже упаковала большую часть своего яркого гардероба. А еще сказала, что оставит нам свой диско-шар, чтобы в солнечные дни зайчики на стене напоминали о ней. Мы с Федей тогда ответили, что о Мечетиной сложно забыть.

– Правда, – сказала я, припомнив, что в тот день, когда во дворе стояла «Газель», на фортепиано никто не играл.

– Понятно, – вздохнул Гоша.

– Ей что-нибудь передать? – спросила в свою очередь я.

– Передать? – Гоша испугался. – Нет, не надо!

Я не сдержалась и поинтересовалась:

– Она тебе нравится?

– Нравится? – Гоша перепугался еще больше. – Нет, конечно! Хотя… Раньше нравилась немного,