Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Елена Клещенко

Люди застали марсианскую биосферу в период ее угасания. Излишне бурное освоение территории и природных богатств красной планеты только ускорили процесс исчезновения видов. Как водится, спустя полвека после высадки первой экспедиции люди спохватились и попытались сохранить коренных марсиан хотя бы в заповедниках, но сие благое намерение вошло в противоречие с планами терраформирования этого пустынного, насквозь промороженного мира. Пришлось пойти на компромисс. Часть Теплого Сырта накрыли гигантским спектролитовым куполом, под которым самым тщательнейшим образом были воссозданы условия существования, с коими столкнулись на Марсе первые колонисты.

И теперь все желающие могли облачиться в доху и унты, закрыть лицо кислородной маской, пройти через шлюз, чтобы оказаться в мерзлой, почти лишенной живительного кислорода пустыне. В сопровождении опытных, хорошо вооруженных гидов туристы получали право любоваться оловянными пятнами солончаков, наблюдать за прыгучими кактусами и с замиранием сердца надеяться, что вон из-за того бархана стремительно вырвется продолговатое щетинистое тело марсианского тигра – знаменитой сору тобу хиру.

Для тех же, кто не испытывал тяги к романтике такого рода, существовал Музей Естественной истории Марса. В его светлых, просторных залах можно было без всякого риска изучить жизнь и нравы летучей пиявки, а также все причудливое эволюционное древо ее предков, начиная от крохотных червячков, полтора миллиарда лет назад копошившихся в беспредельных элладийских болотах. Большую часть года главными посетителями Музея были школьники, проходившие марсианскую живность по предмету внеземной биологии, но в дни каникул нашествие любознательных школяров прекращалось и гулкие залы пустовали, разве что забредал в них скучающий командировочный.

Таковым выглядел и посетитель, одетый в егерскую форму устаревшего образца. Он провел в Музее целый день, подолгу останавливался возле каждой витрины, внимательно рассматривал экспонаты, кивал в такт размеренной речи электронного гида, который неслышно для окружающих вещал из наушников фонодемонстратора. Столь пристальное внимание к музейной экспозиции не могло остаться незамеченным сотрудниками. И перед самым закрытием к посетителю подошел паренек-практикант и пригласил его в кабинет директора.

Директора звали Ирина Александровна Голуб. Музеем она руководила сорок лет, а до этого была полевым сотрудником Постоянной палеонтологической экспедиции на Марсе, руководителем поисковой партии, преподавателем общей палеонтологии планет Солнечной системы в Ацидалийском университете. Ирине Голуб принадлежала честь открытия верхнетарсийских фоссилий на западном склоне горы Олимп, ее именем назван ископаемый trilobym golubi – гигантское членистоногое, двести пятьдесят миллионов лет назад обитавшее в густых зарослях у подножия Фарсиды.

– Интересуетесь животными Марса, Томас? – осведомилась Голуб, после короткой церемонии знакомства. – Предупреждаю, охота на них запрещена решением Мирового Совета.

Нильсон покачал головой.

– Я давно уже не егерь, Ирина, – сказал он. – Пожалуй, последним существом, в которого мне пришлось стрелять, был я сам.

Улыбка директора Музея поблекла.

– Странная шутка, – пробормотала она.

– Увы, это не шутка, – отозвался Нильсон. – Если хотите, я расскажу вам об этом.

По лицу Голуб было видно, что особого желания внимать откровениям этого странного егеря она не испытывает, но как всякий прекрасно воспитанный человек готова выслушать любого, кто нуждается в собеседнике.

– Хочу, – сказала она. – И если вы не возражаете, попрошу принести нам чего-нибудь прохладительного. День был напряженный, я немного устала.

– Я бы не отказался от бокала джеймо, – откликнулся Нильсон.

Директор кивнула. Вызвала давешнего практиканта, попросила его соорудить коктейль для посетителя и кувшинчик легкого вина для себя. Когда через пятнадцать минут юноша вошел в директорский кабинет с подносом, нагруженным запотевшими сосудами, то застал довольно странную сцену. Ирина Александровна и ее гость стояли у старинного, изготовленного еще в середине прошлого века шкафа, но говорили, похоже, не о марсианских ископаемых за его стеклами. Практиканту показалось даже, что директор отчитывает посетителя, словно нерадивого студента. Хотя на вид этому егерю не более тридцати лет, из студенческого возраста он давно должен был выйти. Юноша быстро поставил поднос на столик и бесшумно выскользнул из кабинета. Затянувшаяся мембрана двери отсекла завершение фразы, произнесенной Ириной Александровной звенящим от напряжения голосом: «Об этом давным-давно следовало сообщить в…»

– Хорошо, я сама свяжусь с нашим Советом, – сказала Голуб, переведя дух. – Подумаем все вместе… В таком деле любая самодеятельность граничит с преступлением.

Она шагнула к своему столу, где красовалась изящная колонка служебного видеофона. Нильсон не стал ей препятствовать. Он взял с подноса бокал ледяного джеймо, отхлебнул изрядный глоток.

– Раечка? Здравствуй, милая, – проговорила Голуб, едва откликнулась приемная Марсианского Совета. – Вязаницын у себя? Ах, он на Гранд-канале… Что, опять на верхнесирийскую морену напоролись? Отлично! Пусть попридержат свои тяжелые системы… Да, пришлю своих ребят… я предупреждала Вязаницына: ни одного кубометра грунта без нашей экспертизы… Впрочем, ладно. я сама с ним свяжусь. Спасибо, милая!

Директор отключила видеофон, поискала радиобраслет для экстренной связи. Нильсон наполнил чистый бокал вином, протянул его Голуб и опустился в кресло для посетителей. Вид он имел спокойный, даже отрешенный.

– Бесполезно обращаться к Совету и вообще – к людям, – произнес он, словно размышляя вслух. – Как с нами поступить, они решили еще до нашего рождения. Неужели ты думаешь, что сейчас они смягчаться? Теперь, когда трое из тех, кого они считают безвозвратно погибшими, воскресли… Ты помнишь шумиху вокруг Большого Откровения, Ирина? – Голуб кивнула и отложила радиобраслет. – Шок, вызванный появлением люденов, не прошел до сих пор. А ведь метагомы – всего лишь порождение самой человеческой расы. Плоть от плоти… Мы – другое дело. Думаешь, люди смирятся с существованием человекоподобных, умеющих в буквальном смысле самочинно возвращаться с того света?

№ 11 «Эльбрус»

Он вышел из лифта. Автоматически зажегся свет. Двухордовая псина оскалила на него мелкие острые зубы. Кольнуло воспоминание. Ошибся он тогда, утверждая, что двухордовые водятся лишь на Нистагме. Забыл, старый дурень, о лягушках Яйлы. Непростительно для специалиста по внеземной фауне. Впрочем, Бойцовый Кот Гаг не мог уличить бывшего космозоолога: парень из преисподней искал случая удрать к любезному своему герцогу.