Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

очереди перед ним двинулся вперед. Ральф тоже шагнул. Сердце его сжало тяжкое бремя сочувствия к этой Бетти. Подошла его очередь. Облегчение, неожиданное и резкое, словно удар молнии, заставило его прислониться лбом к холодному кафелю стены. О Бетти! – подумал он. Жизнь его изменилась так внезапно, что он готов был все понять, все простить. Он глубоко вздохнул. Есть ли на земле еще люди, в пьяном тумане размышлял он, способные в одном событии разглядеть признаки надвигающейся катастрофы и направить свою жизнь в совершенно иное русло? Он еще постоял над писсуаром, опустил глаза: оказалось, что у него мокрые пальцы. Подошел к умывальнику, вымыл руки, пустив посильнее воду и по здравом размышлении решив не пользоваться грязным обмылком. Развертывая бумажное полотенце, он близко придвинулся к щербатому зеркалу, всмотрелся в свое лицо. Лицо как лицо – ничего особенного. Потрогал стекло и двинулся прочь. Какой-то человек толкнул его, протискиваясь к раковине.

Закрыв за собою дверь, он заметил еще одну, в другом конце коридора. Подошел и заглянул сквозь стекло в комнату. За столом, крытым зеленым сукном, четверо играли в карты. Ральфу показалось, что там внутри необычайно покойно и тихо, молчаливые движения игроков исполнены тайны и значения. Он прислонился к стеклу и стал смотреть. Смотрел до тех пор, пока не почувствовал, что люди в комнате исподтишка наблюдают за ним.

В баре грянули гитары, за столиками засвистели и захлопали. Толстой женщине средних лет в белом вечернем платье помогали забраться на эстраду. Она делала вид, что ее втаскивают силком, но Ральф ясно видел – притворяется. Наконец она согласилась взять протянутый ей микрофон и слегка поклонилась публике. Публика приветственно свистела и топала ногами. Ральф вдруг понял: единственное, что может его спасти, – это тишина и покой той комнаты, где играли в карты. Нужно быть там, сидеть, смотреть. Он вытащил бумажник и, прикрывая ладонями, посмотрел, сколько у него там денег. За его спиной женщина начала петь низким, хрипловатым, словно сонным голосом.

Человек, сдававший карты, поднял глаза.

– Решили присоединиться? – сказал он, оглядев Ральфа с головы до ног и снова опуская взгляд на карточный стол.

Остальные на мгновение оторвались от порхавших над столом карт, глянули вскользь на непрошеного гостя, вновь погрузились в свое занятие. Взяли только что сданные карты. Игрок, сидевший к Ральфу спиной, внушительно засопел, обернулся и уставился на Ральфа.

– Бенни, еще один стул! – крикнул сдающий старику-уборщику.

Сдающего звали Клайд. Он был человек крупный, белая рубашка расстегнута у ворота, рукава слегка отвернуты, оголенные выше кистей руки поросли густой черной шерстью. Ральф длинно вздохнул.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил Бенни, подтаскивая к столу стул.

Ральф дал старику доллар и стал выпрастывать из рукавов пиджака руки. Бенни взял пиджак, повесил его у двери и вышел. Два игрока подвинулись, и Ральф сел за стол напротив сдающего.

– Ну как оно? – спросил тот у Ральфа, не поднимая глаз.

– Нормально, – ответил Ральф.

По-прежнему не поднимая глаз, Клайд сказал мягко:

– Играем по малой, сдаю по пять карт. Плюсуем не больше пяти долларов. Банк на столе.

Ральф кивнул и, когда партия закончилась, купил на пятнадцать долларов фишек. Внимательно смотрел, как скользят по сукну карты, падают перед ним одна на другую, взял их тем же движением, каким брал когда-то отец, складывая веером, поднял глаза и посмотрел на лица других игроков. Подумал: а с ними такое случалось?

Через полчаса он выиграл уже две партии и, не считая фишек, которые горкой лежали перед ним, подумал, что у него должно еще быть долларов пятнадцать или даже двадцать. Заплатил еще за одну порцию виски – фишкой – и неожиданно понял, какой долгий путь прошел всего за один вечер, какой долгий жизненный путь. «Джексон, – подумал он. – Могу стать Джексоном».

– Вы играете или нет? – спросил кто-то из сидевших за столом. – Клайд, сколько ставить? Отвечай, ради всего святого!

– Ставка – три доллара, – ответил Клайд.

– Играю, – сказал Ральф. – Я играю. – И положил в банк три фишки.

Клайд поднял глаза и снова опустил их на карты.

– Если хотите большой игры, можем потом пойти ко мне, – предложил он.

– Да нет, все нормально, – сказал Ральф. – На сегодня с меня хватит. Сегодня как раз кое-что выяснилось. Про игру. Супруга моя поиграла немножко с одним парнем пару лет назад. Сегодня как раз выяснилось. – Он откашлялся.

Один из игроков положил на стол карты и закурил сигару. Пристально поглядел на Ральфа, попыхивая, раскуривал сигару, потом помахал спичкой, чтобы погасла. Снова взялся за карты. Клайд поднял глаза на Ральфа. Его тяжелые руки лежали на столе, ладони распластались, словно отдыхали, жесткие черные волоски на кистях блестели в свете лампы.

– Работаете здесь, в городе? – спросил он.

– Живу здесь, – ответил Ральф. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, поразительно легким и пустым.

– Играем мы или нет? – сказал один из игроков. – А, Клайд?

– Засохни, – сказал Клайд.

– О господи боже мой!.. – тихонько сказал игрок.

– Что такое сегодня выяснилось? – спросил Клайд.

– Про жену, – сказал Ральф. – Сегодня выяснилось.

В переулке было темно. Ральф вытащил бумажник, на ощупь сосчитал, сколько там осталось. Два доллара. И должна быть какая-то мелочь в кармане, подумал он. Как раз чтоб перекусить. Но есть ему не хотелось; он всем телом привалился к стене дома, пытаясь сосредоточиться, привести в порядок мысли. В переулок завернула машина, остановилась и снова, задом, выехала обратно. Ральф двинулся в путь. Он шел той же улицей, которой пришел сюда. Держался поближе к домам, подальше от шумных компаний, от мужчин и женщин, заполнивших тротуар. Услышал, как какая-то женщина в длинном пальто сказала своему спутнику:

– Вовсе не так это было, Брюс, вовсе не так. Ты не понимаешь.

Он остановился у винной лавки. Вошел. Встал у прилавка, изучая аккуратные ряды бутылок. Купил полпинты рома и еще сигарет. Пальмы на ярлыке бутылки, их разлапистые, наклоненные вниз ветви и лагуна на заднем плане бросились ему в глаза, только потом уж до него дошло: ром. И купил. Подумал: сейчас потеряю сознание. Продавец, худой, лысый человек в подтяжках, положил бутылку в бумажный пакет, получил деньги, выбил чек – звонок кассового аппарата мелодично прозвучал в пустом магазине – и сказал:

– Посошок на дорожку, а?

На улице Ральф постоял немного и направился к пирсу. Подумал, хорошо бы посмотреть на воду и как огни в ней отражаются. Подумал, как бы профессор Максвелл справился с подобной ситуацией? Запустил руку в пакет, на ходу извлек бутылку, отвинтил крышку, на каком-то крыльце прислонился к двери и, запрокинув голову, сделал длинный глоток. Подумал, а вот профессор Максвелл просто сидел бы – весьма элегантно – на берегу у воды. Ральф пересек ржавые трамвайные рельсы, свернул в какую-то совсем темную улочку и услышал