Ночной мороз - Кнут Фалдбаккен

— О Боже, Юнфинн, вовсе не надо было менять свои привычки ради меня!..

Он потянулся к ней, но несколько нерешительно, не зная, можно ли дотронуться до нее, прижать к себе и обнять…

— У меня всего лишь сотрясение мозга, Юнфинн, — прошептала она.

Он довольствовался тем, что положил голову на подушку рядом с ней. Вся ее голова была забинтована, и лицо из-под тюрбана казалось маленьким и узким. И запах был чужой, необычный. Вдруг он почувствовал, что очень устал. А на глаза навертывались слезы.

— Меня завтра выпишут, — сказала Анита.

— Точно?

— Так сказал врач.

— А как насчет отравления дымом?

— Это несерьезно.

— А ожоги?

— Они, видимо, достались тебе, — сказала она и погладила его забинтованные пальцы.

Анитина соседка по палате начала мирно и монотонно похрапывать.

— Тебе здесь удается поспать?

— Не очень… — Она вновь улыбнулась.

— Но эта сволочь Трульсен все-таки тебя разбудил?

— Он поставил на ноги все отделение. Мне уже дали снотворное, и я говорила как в бреду. Дежурная сестра была в бешенстве. Я думаю, они напишут жалобу.

— Знаешь, он тотчас же побежал и рассказал все «ВГ».

— Черт возьми! — Она приподнялась на одном локте, но тут же вновь упала. — Никакого напряжения, никаких волнений — так сказал врач… — Она вновь попыталась улыбнуться, но вместо этого прикусила губу, а по щеке покатилась слеза.

Он выложил все про чат. Но не более того. Он думает, что в хижине был Клаус.

— А разве не нашли этого человека?

— Хижина сгорела дотла. От «Шопена» остались одни угольки.

— Это была женщина, Юнфинн, — прошептала она после небольшой паузы, пытаясь совладать с чувствами. — Она лежала на полу, когда я вошла. Я не очень хорошо видела ее в темноте, но мне кажется, что я поняла это по изгибам тела… Это была женщина… Но потом сзади возник еще кто-то…

— Я знаю, — ответил Валманн и сжал ее руку, которая держала его за рукав.

— Кто это был?

Ее глаза округлились, но Валманн приложил палец к губам.

— Никаких волнений, — улыбнулся он. — Никакого напряжения. Болтать ты будешь только с Трульсеном.

— Ах ты, хитрец! — Она вновь храбро улыбнулась, но он видел, что сил у нее почти не осталось. — Ведь я опоздала, — сказала она. — Я заблудилась. Эту хижину найти не так-то легко. А та дама дала мне не совсем точное описание дороги.

— Какая дама?

— Я ведь не знала, где находится эта хижина. Мне надо было кого-то спросить. И мне не хотелось звонить тебе… — Она вновь попыталась улыбнуться. — И я позвонила в усадьбу Брагенес.

— В усадьбу Брагенес?

— Да. И разговаривала с женой управляющего. И она была не очень любезна, пока я не сказала, о чем речь…

— Ты говоришь, позвонила в усадьбу Брагенес? В усадьбу?

— Я посмотрела телефон в каталоге. Я помнила, что ты называл эту усадьбу.

— И ты разговаривала с Гудрун Бауге?

— Да, вроде бы так ее звали… — Анита закрыла глаза, как будто эти мысли ее утомили.

— Послушай, — произнес он через некоторое время, и ему казалось, что она должна была слышать, как в его голове мечутся мысли. — Мне надо вернуться в управление. Там сегодня не все спокойно.

— Я понимаю, — ответила Анита. — Да и здесь они не очень рады, когда ко мне кто-то приходит.

— А к тебе часто приходят?

— Только Моене, — ответила она с улыбкой. — Она хотела убедиться в том, что со мной все в порядке. И извиниться за Трульсена. Она назвала это «проявлением излишнего служебного рвения».

— Можно сказать и так…

— А потом мне кажется, что она собиралась упрекнуть меня в нерегламентированном поведении. Но тут мне стало плохо, меня вырвало, и ей пришлось уйти.

— А как ты сейчас себя чувствуешь?

— Лучше, — ответила она и улыбнулась, как будто так и было. — Не суди Моене слишком строго. Она ведь пытается что-то сделать. Она даже цветы принесла.

Валманн взглянул на букетик на тумбочке. Он был точно такой же, какой он сам положил на кровать Аните.

55

Валманн набрал номер Бьярне Бауге из машины. Управляющий усадьбой взял трубку тотчас же, как будто сидел у телефона и ждал звонка. Валманн представился и попросил Гудрун.

— Гудрун?

— Да, твою жену.

— Но ее здесь нет! — воскликнул тот, как будто это было что-то само собой разумеющееся, о чем все должны были знать.

— А где же она?

— В больнице. Ее положили вчера утром. В Эльверум отвезли. Они туда перевели это проклятое родильное отделение! — Крестьянин явно злился и не мог совладать с собой. — У нее вчера ночью началось кровотечение. Я боюсь, что она потеряет ребенка! — Голос звучал резко, видимо от стресса и опасений. — Я сейчас как раз к ней еду, от персонала по телефону ничего не добьешься!

— Счастливого пути, — крикнул Валманн. На минуту его тоже охватило беспокойство за мать и ребенка. — Постой, впрочем, еще кое-что, ты не знаешь, Рихард Солум дома? Я знаю, что он вернулся вчера вечером.

— Разве он вернулся домой? — В голосе Бауге звучало искреннее удивление. — Я этого не знал… Я вчера весь день был в дороге. Встречи, земельный комитет, Крестьянский союз… Сейчас у крестьян горячая пора. — Казалось, что он сам себя успокаивал, переходя на повседневные заботы.

— Я с ним разговаривал.

— Ах вот как? Может, он сразу на рыбалку поехал? Он ведь заядлый рыболов. У них целая компания, и они каждый год ловят семгу где-то в Трёнделаге. Как раз в это время года.

— Да, но не сразу же по возвращении из Америки.

— Он очень скучает по рыбалке, когда он за океаном… Знаешь, старик еще очень бодр и крепко стоит на ногах. Сейчас уже народ не тот пошел. Поэтому я бы не удивился…

— Что касается меня, то я бы удивился, — ответил Валманн и вспомнил дрожащий, старческий голос, который он слышал по телефону в прошлый вечер. Вряд ли такой голос мог принадлежать человеку, отправлявшемуся на рыбалку.

В тесных, забитых мебелью помещениях полицейского управления Хамара обычно ничего не напоминало о жизни за его стенами, однако крутой спортивный костюм Трульсена очень настойчиво напоминал всем присутствующим, чего они лишаются, оставаясь в четырех стенах в такой прекрасный день. Видимо, он не успел переодеться после своего интервью на телевидении.

— Как охотник за куропатками из Мурманска, — прошептал Рюстен, садясь рядом с Валманном и косясь на руководителя следствия.

Моене заняла свое место во главе стола. Время близилось к вечеру. Ее лицо ясно говорило о том, что она хотела услышать факты, обоснованные утверждения и ясные выводы. Дело Хаммерсенгов было уже целый месяц бельмом на глазу, причем не только для нее, но и для всего полицейского управления. Настало время поставить на нем точку и засунуть в дальний ящик. Все остальные — Рюстен, Фейринг, Трульсен и Валманн — имели каждый свои причины желать того же самого. Единственный человек, казавшийся довольным сложившимся положением вещей, был Кронберг, пришедший по приглашению Валманна. Загадка Хаммерсенгов открыла необычайно широкие возможности для применения его знаний и способностей.

Валманн позволил Трульсену начать представление. Тот не возражал и сразу же выложил свою теорию о том, что именно Клауса Хаммерсенга нашли мертвым в хижине, после того как тот заманил туда Аниту Хегг через чат в Интернете. Оставалось только выяснить, существовала ли связь между его возвращением в окрестности Хамара и смертью его родителей. Трульсен довольно быстро закончил, поскольку все эти аргументы он уже отшлифовал накануне перед журналистами. Но выглядел слегка сконфуженным, да к тому же вспотел в своем спортивном одеянии, и казалось, что только сейчас стал осознавать недостатки своей версии событий. Если бы он умел читать мысли людей по выражению их лиц, то почувствовал бы себя еще более пришибленным. Рюстен с трудом сдерживал зевки, Фейринг поднялся с места, прежде чем Трульсен закончил, и налил себе стакан воды из автомата, и даже Моене, которая поддерживала его на протяжении всего следствия, не сияла от удовольствия.

Валманн вклинился в разговор, прежде чем Трульсен успел сесть на место. Уж очень ему хотелось посмотреть, как тот будет извиваться.

— Нет никаких убедительных доказательств того, что в пожаре погиб Клаус Хаммерсенг, — начал он.

Трульсен раскрыл рот, но не успел и слова вымолвить, как Валманн продолжил:

— Ты подкрепляешь свои аргументы исключительно информацией из вторых рук о переписке в Интернете, где кто угодно может назваться кем угодно и где обман фактически есть часть игры. Все дело в том, что ты своим отсутствием фантазии и упрямством ухитрился совсем испортить одно расследование, а сейчас хочешь загубить и второе, отвлекая внимание и ресурсы от того, что там действительно произошло.