Обреченный мост - Вячеслав Демченко

Штандартенфюрер сделал паузу, должно быть, дожидаясь эффекта, но полицай-комиссар тоже оказался не прост.

— В тот самый отряд, где в руководстве находятся ваши люди? — как бы между прочим, уточнил он.

— Однако над конспирацией следует ещё поработать, — после некоторого замешательства криво усмехнулся Жарков, оттягивая концы верблюжьего, песочного цвета, башлыка, намотанные вокруг шеи. Но всё же подтвердил: — В тот самый.

— Могу я узнать, зачем вам понадобилось отпускать русских к партизанам? — спросил Мёльде. — Всё-таки, как бы вы ни контролировали руководство отряда, основная его масса остается преданной советской власти?

— Да нет их уже и у партизан, — отмахнулся Жарков. — Следующим звеном был наш осведомитель среди украинских коллаборационистов. Унтер из числа командования 131-го строительного батальона. Пользуясь дезертирскими настроениями в батальоне и готовностью лишний раз услужить советским властям, удалось благополучно переправить советских разведчиков на ту часть побережья, откуда у них был бы реальный шанс вернуться к своим. Надеюсь, так и произошло, — заключил штандартенфюрер, и многозначительно замолчал, словно ожидая, когда Эрих сделает нужные выводы.

И тот сделал.

— Эти разведчики, которых вы отпустили, чтоб не сказать, конвоировали назад к русским, — они что, носители дезинформации? — спросил он после минутной паузы, потраченной, казалось, на то, чтобы пересчитать желтоватые черепа на полке музейной витрины.

— До известной степени… — удовлетворённо кивнул штандартенфюрер Жарков.

Горный тренировочный лагерь разведшколы абвера «Эски-Меджит»

Achtung, miguel?!

— Нет, господин штурмбаннфюрер! Заминировать автоколонну они не успели, — торопливо семенил подле начальника «не совсем и не только» адъютант с детской физиономией классического двоечника. Такого, клинического, то есть наверняка отличника гитлерюгенда. — Но вот склад с полученным позавчера обмундированием и электрооборудованием разграбили. Варвары, — посчитал нужным добавить Герман Гернгросс.

И в ответ на вопросительный взгляд доктора Курта, пояснил свою мысль:

— Что они в нём понимают?

— Боюсь, что побольше вашего, — отмахнулся Вильгельм.

— Эти лесные звери? — усомнился адъютант.

— Вы себе не представляете, кого можно найти в русском лесу! — Доктор Курт поморщился, нервно срывая кожаную перчатку с руки. — Сколько ранено? Есть ли убитые?

— Убито и ранено двадцать шесть человек, господин штурмбаннфюрер, — отрапортовал адъютант. — Ещё шестерых пока не обнаружили. Нашли ещё гауптштурмфюрера Боске. Вашего прежнего адъютанта, насколько я понимаю.

— Уже слава Богу, — буркнул Вильгельм.

— Да? — как-то странно повёл бровью Герман. — В таком случае, могу вас порадовать ещё больше. Мы нашли его в двух экземплярах.

Вильгельм даже запнулся, уставившись на Гернгросса непонимающим, по-рыбьи холодным взглядом: «Контуженный, что ли?» — и, ошеломлённый сообщением, замер, так и не стянув до конца перчатки.

— Что вы такое городите, Герман? — пробормотал он растерянно, подпрыгнувшими вдруг губами. — Это у вас такое извращенное воображение? Или вы попросту издеваетесь? Тогда прошу учесть — ваша близость к полицай-фюреру Зитцу ничуть мне не помешает…

Похоже, что доктор Курт решил окончательно: «окопные» муфточки на погоны пригодятся Герману Гернгроссу, какой бы он там ни был соглядатай от Зитца или даже куратор от Абвера, в самом скором будущем.

— Как можно, я и не думал! — нет, похоже, испуг этого придурка был совершенно искренним.

— И где этот? Раздвоившийся? — завертелся доктор Курт, взглядом выискивая своего прежнего адъютанта: «Чёрт с ним, даже если их теперь два идиота, то это всё равно лучше одного этого, но полного». — Что с ним сделали эти изверги? Как они его, — штурмбаннфюрер даже поморщился, воображая себе эту беспримерно кровожадную сцену. — Распилили, что ли?

— Нет-нет, — с прежней искренностью округлил младенческие глаза Герман Гернгросс. — Просто мы нашли ещё одного, в точности такого же Боске, только в партизанском, так сказать, обмундировании.

Курт несколько секунд смотрел на адъютанта со злобным непониманием, потом удивлением, а потом и сочувственной брезгливостью:

— Так, может, это мой э?.. — штурмбаннфюрер даже замотал головой, будто выгоняя из неё муху приближающейся паранойи. — Э… Прежний? Просто успел переодеться? У отступающих это обычное дело.

— Нет! — в свою очередь, замотал головой Герман. — Это действительно другой Боске. Так сказать, советского образца. Даже имя другое, Мигель, не Эмиль.

— А-а… — протянул доктор Курт, кажется, начиная догадываться. — Перебежчик, что ли?

— Ну, — словно дразнясь, протянул, как подхватил, адъютант. — Если перебежчик, то, прямо скажем, не слишком удачливый.

— То есть? — уже настороженно, по-настоящему побаиваясь, чего там ещё выдаст этот его странный куратор, переспросил штурмбанфюрер.

— Видите ли, мы нашли их обоих у расстрельной стенки, как на полке ярмарочного тира, по-моему, — Герман запнулся, очевидно, подбирая ещё более мудреный образ.

— Да не тяните вы, ради бога! — уже всерьёз вскипел Вильгельм. — Как кошку дерёте, честное слово. Чего они на неё выперлись, на полку вашу?

— А, ну с этим просто, — как-то даже облегчённо перевёл дух Герман. — Их там, у стены, расстреливали. Но, кажется, добить, в отличие от двух предыдущих, не успели.

— Кажется? И что за «предыдущие»? Куда — идущие?

— По крайней мере испанцы оба живы, хотя не совсем целы. И русский лейтенант Мигель Боске, и гауптштурмфюрер Эмиль Боске. А тех двоих русских, добровольцев наших, расстреляли совершенно.

Бог весть, в какой степени и насколько отчасти — доктор Курт и сам ещё не мог себе объяснить этого, — но его отпустило. Он успокоился и принял эту новую реальность с двумя Боске: что-то такое он слышал от «своего» о брате, вывезенном в СССР.

«Значит-таки, перебежчик. Видимо, русских смутила перспектива братского воссоединения, и они решили шлёпнуть обоих, от греха подальше. Живодёры, ничего человеческого». Сам-то доктор Курт без музыки Вагнера и к массовым расстрелам приступить не мог. Не хватало тевтонского духа. А так, включишь «Марш валькирий» и, глядишь, пошло-поехало. Переходишь от затылка к затылку с «Парабеллумом» и как будто даже не видишь их, вшивых.

— Ведите меня к ним, обоим, — распорядился штурмбаннфюрер и запнулся, окончательно возвращаясь в мир практических действий: — И, кстати, об автоколонне. Раз уж хоть транспорт уцелел, надо его отсюда уводить. И срочно. Не будем искушать судьбу. Распорядитесь, чтобы машины заправляли, меняли запаски или вулканизировали шины, если не хватит. Времени на всё двадцать минут — и убираемся отсюда.