Возлюбленная виконта - Луиза Аллен

Эллиотт пустил лошадей легким галопом.

«Только не вздумай влюбиться в нее, — предупредил он себя. — Не будь столь глупым. Рейф тебя не любил, ребенок уж точно не полюбит тебя, дети сразу чувствуют, когда их не любят. А от Арабеллы ничего не скроешь».

Эллиотт был почти рядом с Фоссе-Уоррен, когда услышал стук копыт позади. Он потянулся к пистолетам, затем оглянулся и положил их обратно, узнав Питерса. Главный конюх Холла несся галопом на Эйсе, крупной охотничьей лошади Эллиотта.

— В чем дело? — спросил Эллиотт, когда Питерс остановился рядом с ним. — Что-то случилось с ее светлостью?

— Нет, милорд. — Питерс отдышался и достал письмо из нагрудного кармана. — С ее светлостью все в порядке. Милорд, она позвонила спустя полчаса после того, как вы уехали, и вручила мне это письмо. Сказала, что это срочно, и я должен вручить его вам как можно скорее.

— Поехали в Фоссе-Уоррен со мной, — приказа! Эллиотт, засунув грубо свернутое, запечатанное воском письмо в карман. Что же такого срочного могла сообщить Арабелла? «Не возвращайся, я ненавижу тебя», — возможно, именно это. Или же она нашла слова, чтобы описать, сколь высокомерного, лицемерного, вероломного мужа нашла себе.

Эллиотт отмахнулся от радостных приветствий дворецкого и экономки имения и удалился в кабинет.

Торопливо расплавленный воск разлетелся в его нетерпеливых пальцах. Он расправил письмо на столе. Никаких приветствий.

«Прошу прощения. Я так боялась сделать вас предметом сплетен и осуждений за то, что сделала. За свой грех. И мои худшие опасения сбылись. К вам придирчиво отнесутся не только друзья, но и столь красивая молодая женщина. Столь желанная невеста. Она бы точно всегда знала, как поступить, что делать и сказать. Не то что я. Я стояла перед ней, чувствуя себя униженной и устыженной. Разумеется, вам следовало жениться на ней.

Нет оправдания тому, что я вышла из себя. Оправданием тому не может служить моя беременность. Виновато мое непрочное положение и чувство вины. Мой позор. Мне не следовало срывать раздражение на вас.

Однако, Эллиотт, вам следовало рассказать мне о ней. Я — ваша жена, и я хочу быть хорошей женой. Не смогу быть ею, если вы будете что-то скрывать от меня.

Не беспокойтесь обо мне. Мне стало лучше, когда я написала это письмо. Я постараюсь составить по возможности полные списки потребностей наших арендаторов к тому времени, когда вы нанесете все визиты и познакомитесь с состоянием дел в Фоссе-Уоррен.

Я постараюсь как можно лучше присматривать за Холлом, пока вас не будет».

Письмо было подписано буквой «А».

Эллиотт долго смотрел на письмо. Он даже ни на йоту не пытался стать мужем, каким Фредди, воспитанная для подобной жизни, хотела бы видеть его. Арабелла была одинока, испытывала чувство стыда и вины. Он взял перо и написал:

«Завтра я возвращаюсь домой. Я тоже прошу прощения. Мне следовало бы сказать вам правду. Я обнаружил, что у меня нет желания разглядывать кучи репы и посещать соревнования по кулачным боям. Я вернусь домой, и мы начнем устраивать званые обеды, если вы того захотите. Мы также будем устраивать пикники.

Э.».

Глава 20

На следующий день Эллиотт вернулся и обнаружил, что женатый мужчина способен найти интересные способы примирения после ссоры. Они устраивали званые обеды и вечера за картами. Арабелла познакомилась со всей местной светской публикой и осадила тех, кто удивленно разглядывали ее полнеющую фигуру. Как она и подозревала, слуги сразу догадались, что хозяйка ожидает счастливого события, и тихо радовались этому. С первого взгляда их брак казался благополучным.

Анна Бейнтон и Арабелла стали близкими подругами. Обретя больше уверенности, жена Эллиотта расцвела, он смотрел на нее затаив дыхание.

Арабелла жаловалась на боли в спине и судороги, твердила, что ей слишком жарко, часто исчезала в своем новом туалете, который Эллиотт распорядился соорудить. Но в то же время перестала сдерживать страсть и в постели пускалась в разные приключения, что приводило его в восторг. За пределами спальни вела себя немного отстраненно и сдержанно. Белла не забыла, что Эллиотт говорил о ребенке, а он размышлял о том, доверяет ли она ему после того, как он скрыл правду о Фредди.

Он понимал, что не говорит с ней столь откровенно, как следовало бы. Не знал, как достучаться до нее, добиться ее доверия без признаний в любви, смысл которых она разгадает. В этом он не сомневался. Влюбился бы Эллиотт, если бы встретил Беллу во дворе сельской церкви, если бы она взглянула на него и рассмотрела в нем своего принца?

Белла нравилась ему, он беспокоился за нее, желал физически и восхищался ее умом. Этого ведь достаточно, чтобы не чахнуть от любви, не чувствовать потребности сочинять стихи и не произносить цветистые речи? Шли недели, все становилось лучше, но Эллиотт обнаружил, что ему удается забыть лишь на короткое время, чьего ребенка Арабелла носит под сердцем.

Однажды утром в середине августа Эллиотт застал ее обхватившей раздавшийся живот. Напряженный взгляд Беллы был устремлен внутрь.

— Что случилось? — Эллиотт опустился на колени рядом с ней. — Что-нибудь не так? Послать за врачом?

В ответ она взяла мужа за руку, положила ее на живот и одарила лучезарной улыбкой:

— Чувствуете? Ребенок шевелится.

Он почувствовал, как под его рукой перемещается некое существо, шевеля ножками. Ребенок Арабеллы. Сын Рейфа. Обычное чудо, которому радовался каждый родитель. Эллиотту стало плохо, когда он обнаружил инстинктивное недовольство, он злился на себя за это ощущение. Старался хранить беспристрастное лицо, однако Белла, видно, почувствовала его реакцию, так как держала его за руку.

— Что случилось?

— Ничего, — соврал он. Приходилось скрывать свои чувства, ведь ей сейчас требовались спокойствие и поддержка, недовольство придется преодолеть. — Я просто заволновался. Вам не больно? — Прямо под своей ладонью Эллиотт почувствовал еще один толчок, точно ребенок прочитал его мысли и таким образом выразил недовольство.

— Нет, но эти резвые движения вызывают странные ощущения. Наверное, станет не совсем уютно, когда ребенок подрастет.

— Значит, вы не сомневаетесь, что родится мальчик?

— Не совсем, я еще ничего не знаю. — Белла густо покраснела, но показалось, будто ее радость испарилась. — Простите меня, я вела себя бестактно. Не подумала о ваших чувствах. — Несмотря на то, что реакция мужа расстроила ее, она смотрела на него с нежным блеском в глазах, который тот принял за отражение чувств матери к ребенку. Он часто задумывался о настоящих чувствах Беллы, о том, что творится в этих больших карих глазах, даже когда ее лицо сияло при его появлении в ее комнате или когда она обнимала его в постели.