Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

-Но нет! Не это я хочу увидеть, напротив - предпочитаю оставить почти неясным, как оно есть. Наша цель будет в ином. Я желаю прояснить, наконец, что - или кто - стоит за всеми вторжениями, что происходит с нами и нашими землями, кто на нас ополчился и ополчился ли. Я не верю, что происходящее сейчас - просто неудачное совпадение. Возьмитесь за руки и смотрите в шар.

В памяти всплыла книга, которую читал Филласт при последнем разговоре. 'Песнь провидца' - не то пророчества Кариоха из Лагеттии, не то способ концентрации для активного прорицания. Ой, непрост был князь Прежних, несмотря на кажущуюся простоту. И часто переоценивал людей, заставляя их догадываться о смысле сказанного. Тяжело, наверное, быть настолько мудрым.

Там крови запах, дыма аромат

Взрывает криком, тишиною давит.

И смерть оделась в траурный наряд

В том времени, когда тебя не станет.

Велением скаранита тихо хлопнули одна за другой ставни на окнах, закрывая от солнца и ясного дня одно из немногих великих таинств Старших. Камень магии отражал текущий сквозь него ритм эмоций.

И лед, и пламя милости богов,

Виденья смерти душу не изранят.

И все же ждут оплаты всех долгов

В том времени, когда тебя не станет.

Стихли все шумы - но это уже был не Камень магии. Филласт, заподозрил прорицатель, старый пройдоха легким движением скрыл от мира и звук происходящего, и только внутри слышны были слова, слова да легкий звук дыхания замерших людей.

Обрывки снов, и образов туман,

И молча боль в твои объятья прянет.

Свились года в серебряный аркан

В том времени, когда тебя не станет.

Прочь! Прочь посторонние мысли! Сфера перед глазами, свет свечей тонет в дымке камня, взгляды людей тонут в свете.

Распутать нить, взглянуть на серебро.

Душа болит, а будущее манит.

Потомок твой возьмется за перо

В том времени, когда тебя не станет.

...тьма камня чернее ночи без звезд. Огонек во тьме.

-Лайта?

-Элбис.

Происходящее давит на глаза. Глаза не должны этого видеть. Они и не видят - большую часть происходящего. Лишь огонек во тьме, да слова. Но и слова эти - не для людских ушей.

-Я подниму силы, которые лишат власти Катаара...

Угадывается во тьме ужас ранних дней, мрак мира, с трудом остановленный и с тех пор лежащий недвижим в толще камня чернее ночи без звезд. Вспоминается, но так и не срывается с языка имя бога-исполина. Боятся - все боятся разбудить его. В том числе и те двое, что говорят. Те, что внушают страх не меньший, ибо они не спят.

-Что противопоставить сможешь ты пяти силам, движимым людским себялюбием?

Потух огонек, и стало еще страшнее. Из тьмы смотрели глаза, которые, казалось, видели ничтожных людишек, осмелившихся сквозь завесу времени подглядывать за богами.

Но было и нечто, что позволяло им смотреть дальше. Кто-то поддерживал их, не давая склониться, сползти на пол и молить о прощении. Кто-то, кто осмелился бросить вызов самим богам. Кто осмелился победить.

Чья душа жила в камне чернее ночи без звезд, светила все эти века и своим светом не позволяла сгуститься мраку...

Он помнил имя того, кто осмелился. Но это было не так уж и важно. Важнее было то, что такое возможно - по крайней мере, для человека его народа.

Прорицатель понял, что еле стоит на ногах. Он так и простоял все время видения. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что другим прорицателям пришлось еще хуже. У Эриака ЭахТиха из Веггара шла носом кровь, 'подмастерье Эрд' сжимал ладонями виски, Аэлевит сидела прямая, как струна, и бледная, как смерть. Сила видения была слишком велика для любого из них, кроме одного лишь Верховного прорицателя. Он - мог видеть, ему от рождения дан такой дар, что позволяет видеть даже деяния богов. Прошлые, конечно, но никому и никогда даже такое не было доступно.

Но не чувствовал он законной гордости. Напротив - вновь ощутил свое бессилие. Кем бы он ни был, перед богами он беспомощен. Он - не лорд Кастай, который поверг Амунуса ценой жизни своей. Кастай, который жил до сих пор в камне чернее бездны. Его, прорицателя, жизни на это не хватит.

А Серого волка с ними, живыми, уже нет. Этот - мог.

Чтобы повергать богов, надо быть в чем-то очень сильно уверенным. До конца уверенным. Прорицатель может похвастаться только уверенностью в собственных сомнениях.

Возможно, кто-то другой из пятерых?

И откликнулась, зазвенела в воздухе, приближаясь, чья-то судьба. Судьба одного из пятерых, та, которую он ощутил бы и во сне. Даже не верилось, что нет в этом магии.

Эрик распахнул дверь без стука.

-Надо поговорить наедине.

Они вышли на лестницу. Прорицатель закрыл за собой дверь.

-Говори.

-Я отказываюсь покоряться своей судьбе...

Устал прорицатель. Слишком устал. И прорвало плотину в его душе.

Вылил он на Эрика все, что на язык просилось. Не пощадил, заставил проглотить сказанное, и хлопнул за собой дверью. Оперся на нее спиной, тяжело дыша. Часто-часто стучало сердце, с незнакомыми ему ранее перебоями.

И дышала в затылок все та же судьба, судьба такого же, как он сам. Эрика.

' Я отказываюсь покоряться своей судьбе...'

И я отказываюсь покоряться судьбе, беззвучно кричал он, прислонившись затылком к двери и под изумленными взглядами остальных прорицателей сползая на пол. Отказываюсь покоряться своей судьбе, но твоей - твоей судьбе, Эрик, я покорюсь, пусть она так же ужасна, как и моя. Уходи. Мне больно и страшно, когда ты рядом. Тебе должно быть больно, что рядом я. Я бессилен перед твоей судьбой.

Уже бежала к нему Аэлевит, подхватила, но не смогла удержать и лишь помогла медленно осесть на пол. Открыла рот, чтобы что-то сказать - и в этот момент так и застыла, взирая на прорицателя.

А прорицатель всего-навсего улыбался. Улыбался радостной улыбкой.

Он чувствовал, как спускается по лестнице, удаляется от него Эрик. Ему сразу стало легче. Но не в этом была причина его радости.

Каждому - своя роль. Пусть роли предопределены, Аэлевит неправа - не бывает так, чтобы все сразу было однозначно плохо. Он не хочет знать, кто остальные трое из пяти, кроме него и Эрика. Им всем уготовано что-то свое, и почти никто в целом мире не знает - что именно. Перед судьбой остальных прорицатель бессилен.