Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

-Уивер! - барон заметил наконец своего кузена. - Что ты здесь делаешь? Уходи отсюда, пока можешь! Уходи!

-Я...

-Слышал меня? Убирайся! Наши жизни не стоят одной твоей! Исчезни с этих островов!

-Но Бантор...

Барон развернулся к нему, собираясь еще что-то сказать.

-Осторожнее, Бан! Нет! Нет...

Он склонился над своим кузеном, в незащищенную шею которого вошла короткая эсгурийская стрела. Глаза барона вспыхнули напоследок яростным светом и погасли навсегда.

Нет. Уже - нет.

-Прощай, уходящий.

Прорицатель сидел в том зале, где они с кузеном разговаривали в последний раз. Смотрел на камин, в котором никто сегодня так и не развел огонь. Снаружи кипел бой, и старший сын Бантора, такой же яростный воин - нет, теперь вдвое яростнее после смерти отца, - отбивал очередную волну атакующих. А здесь было тихо, как и тогда, в прошлый раз.

Неужели именно этого ему не хватало, чтобы окончательно смириться с судьбой? Если его не убедили ни пустой город, ни кладбище - возможно, смерти близкого человека ему будет достаточно?

Нет. Недостаточно.

-Боюсь, что я знаю ответ. Вы не позволите нам жить своим умом. Ведь не позволите, верно?

-Неужели я пришел бы к тебе, герцог завоевателей, будь оно так?

-Не знаю.

-Зато знаю я. Мне нужна помощь миакрингов, герцог. Добровольная и осознанная помощь.

Герцог наконец посмотрел на него. Грусть в глазах растаяла; это опять был собранный, уверенный в себе воин. И, как ни странно - правитель.

-Я готов поставить своих воинов под твое знамя, повелитель арденов.

-Нет. Наши воины встанут рядом. Это теперь наша общая земля, и сражаться мы будем вместе.

И после этого еще долго толпились у дверей тронного зала придворные, суетясь и сплетничая, выдвигали предположения по поводу творящегося за дверьми, но так и не рискнув даже подслушать.

-Мы скоро еще раз встретимся, герцог Илдинг. Я должен познакомить тебя с Аэлевит, прорицательницей Круга. Она приведет армию арденов под стены твоей столицы.

-Нашей столицы, Верховный прорицатель.

Уивер ЭахТислари вспомнил руины Кайгиста, где бывал когда-то вместе со своим братом Дегартом. Он был молод и учился ценить сохраненное из прошлого арденов, то, что было спасено в памяти и в душах, что не досталось завоевателям. Руины прошлого.

-Нашей, - согласился он. - До встречи, герцог.

-До встречи.

За время, пока он общался с герцогом, к дождю добавился мокрый снег. Город Скейр, и без того не слишком-то жизнерадостный, утратил в этой непроглядной погоде последние краски. Согнувшись, шмыгая носом и чихая, прорицатель шел по улицам сквозь не весенние, совершенно не апрельские осадки, с трудом пытаясь не сбиться с пути. Город он знал плохо.

-Смотри, куда идешь, арден!

Всхрапнула лошадь, встала на дыбы. Перед лицом прорицателя промелькнули огромные копыта тяжеловоза. Лязгнула сталь.

Сморгнув влагу с ресниц, он поднял глаза на всадника. То был рыцарь-эйторий. Неудивительно - никто иной в Скейре не посмел бы говорить с ним таким тоном.

-Я мог тебя переехать, - в голосе рыцаря слышались хвастливые нотки. - и в иное время не испытал бы особой жалости. Но сейчас нашим народам не следует вспоминать старые счеты. Будь осторожен впредь.

Натурально дети, подумал прорицатель, еле сдерживая улыбку. Ничего удивительного в том, что проходящие мимо миакринги ускоряют шаг, завидев двух Старших, разговаривающих между собой языком легенд и преданий. Дети. Кем они, ардены и эйтории, себя вообразили?

Рыцарь тем временем вытащил из петли на поясе совершенно поразительное оружие - боевой молот. Крутанув его пару раз над головой, он издал воинственный клич и умчался на своем коне прочь.

Дети, вновь подумал прорицатель, надвинув капюшон плаща ниже бровей. Ребятишки, которым совершенно неожиданно пришла пора взрослеть.

Под ногами хлюпало, да и в сапогах - тоже. Прорицатель чихнул, и на глаза навернулись слезы. Он попытался ускорить шаг, но перед его взором все сплывалось в сплошную грязно-коричневую пелену, с белыми пятнами не успевшего растаять снега. Как вроде снег - это белые облака, и земля под ними.

Он чувствовал, что простужается буквально с каждым шагом. Срочно надо было отыскать тепло, скинуть мокрую насквозь одежду и согреться.

Белые облака... сверкнуло что-то, преломленное в слезе, и земля меж облаков стала медленно подниматься навстречу.

...огромен этот зал. Сводчатый потолок небом полуденным тает в вышине. Колонны столпами мироздания спускаются с небес, врастая в мраморное поле. Нет у зала пределов - все стороны света открыты взорам. Нет великого города вокруг холма, нет гордых стен, нет могучей империи, но есть мир - счастье в том лишь, чтобы узреть его. Телами давно умерших драконов - хребты Эридара на юге. Одеялом ведьмы - болота на севере. Бесконечностью дороги - Уэсгурская равнина на западе. Сумраком неизведанного - лес на востоке.

Таков тронный зал императоров Ровендии. Воистину в смирении, как ни в чем более, нуждались ардены. Богам впору такой зал, не людям.

Нет чувства собственной ничтожности в этом месте, как нет его под открытым небом. Здесь стоящий - есть, и не менее того. Здесь стоящий - есть, и не более того. Сила и слава, унижение и безвестность не вхожи сюда - они ничего здесь не значат. Нет в этом магии, столь мало доступной людям, но есть тонкое волшебство рук творцов зала.

И не богом восседает на троне император. Он столь далек и непостижим, что близок и доступен. Он уже не бог - он больше, выше и глубже любых богов. И куда более настоящий - важно только понять это.

И были такие, кто понял. Не просителями жалкими стоят перед троном трое эйториев, припорошенных пылью дорог. Перед всеми и перед всем, даже перед старухой с косой Старшие запада встанут так и только так: в поношенной дорожной одежде, с рюкзаком и секирой за спиной, в искристом плаще и серых сапогах. Каштаном рассыплются кудри, сталью сверкнут глаза, но ни черточки не сдвинется на лице. Нет унижения для эйтория, нет возвышения для эйтория. Иной он.

Так заключался Великий союз... его видения на этот раз унесли его в далекое прошлое.

Свет давил на глаза сквозь сжатые веки. Сколько это уже продолжалось, он не знал. Но невыносимым свет стал только сейчас. Пришлось открыть глаза.

Свет изливался из жаркого камина. Прорицатель обнаружил себя сидящим в кресле, переодетым в сухое платье и закутаным в теплое шерстяное одеяло. Рядом сидела женщина его народа, встрепенувшаяся, когда он начал подавать признаки жизни. Сзади доносился шум многих голосов.

Рука женщины легла на его лоб. Она показалась ему ледяной.