Серебро и свинец, иной вариант - Олег Волынец

— Товарищ майор, я давал подписку о неразглашении. Кроме того, предпочел бы не ввязываться в вашу ссору, — Алексей предпочел бы отказаться от отпуска, чем подставляться ради Краснова.

— Товарищ сержант! Тут дело не только в том, кто тобой будет командовать, но и в последствиях! Наши первоначальные планы пошли коту под хвост, надо все переигрывать, чтобы наша Родина выйграла от сотрудничества с Эвейном. Если не избавиться от Николая Марксленовича, то будет партизанская война. Я не знаю, погибнешь ты, как ребята из взвода Левшинова, или уцелеешь. Но погибнет много наших солдат от местных колдунов, коль Бубенчиков будет делать, что захочет. Нашу бронетехнику спалили силой мысли, это страшно и нам надо уметь. Я посмотрел на местную специфику и пришел к выводу, что для смены власти нет опоры, зато надо долго дружить с владетелями. Мои планы это секрет, но тебе я приоткрою. Во-первых, нам есть чем торговать, во-вторых, у нас тут большие перспективы по добыче природных ресурсов, особенно насчет урана, в третьих, если договоримся о сотрудничестве с местными колдунами, то они и сами нам помогут колдовством, и наших обучат, у кого дар вылезет. Все их возможности я не знаю, но те же друиды помогут с рекультивацией карьеров, движители будут перемещать большие грузы там, где никакая техника не подлезет, а огневики могут не только для замков каменные блоки сваривать, — объяснил майор Краснов.

— Я то согласен, но как мне посоветуете лично отбрехиваться, если возьмут за шкирку за разглашение? — спросил Окан для полной уверенности.

— Американцы про наши дела наверняка догадываются. Но куда важнее, что ты понял, что твое молчание поспособствует полному провалу всей операции, проводимой нашей группировкой. А провал неизбежен, если не убрать генерал-майора Бубенчикова.

— Сделаю все, что в моих силах, но успеха не обещаю, может и не выйти с птицей высокого полета, — заявил спецназовец, наслаждаясь воздухом с окраины леса у базы перед столичным воздухом.

Свои его встретили молчанием, потом Сошников спросил:

— Что интересного сказал чекист?

— В отпуск отправляет.

— И что, ради этого отзывал в сторону?

— Не только. Сцепился с замполитом насмерть. Оба спят и видят, как бы друг друга отправить под трибунал. Одержит верх Бубенчиков — много наших сгинет в партизанской войне как взвод Левшинова, одержит верх Краснов — мирно будем жить с местными.

Спецназовцы переглянулись и поняли друг друга без слов. А от них пошел слушок…

— Крис, вставай. Светает.

— Да. — Крис с трудом удержался от давнишней привычки — не открывая глаз, сесть в кровати. — Сейчас.

Он открыл глаза. Прямо над ним тихо шелестел в кронах слабенький рассветный ветерок. Листва казалась серой — может, она и была такой, а скорее, от того, что солнце этого мира еще не высветило ее и даже плывущие в вышине облака только-только начинали розоветь.

Но все равно, подумал Крис, до ярко-зеленого оттенка южноамериканских джунглей этим листьям далеко. А он привык к ним за последние несколько лет, привык просыпаться под вопли огромных попугаев, вытряхивать отовсюду набившихся за ночь насекомых и — если позволяла обстановка — неторопливо запивать шоколадную плитку пайка фирменным травяным чаем Седжвика.

— Что-нибудь было? — тихо спросил он Боллингтона, с кряхтеньем отползающего от стереотрубы.

— Пару раз пробегали какие-то зверюги. — Джимми с видимым наслаждением потянулся и, сладко зевнув, добавил: — А может, просто у меня уже в глазах рябит.

— Только не начинай снова, ладно? — попросил Крис. — Ты мне вчера все уши прожужжал своими жалобами. Мне и самому кажется, что мы напрасно протираем здесь штаны уже третьи сутки. Но эта тактика работала в Краю Больших Неприятностей, и командование не видит причин, почему бы ей не работать здесь.

— Может, потому, что здесь все-таки не Вьетнам? — предположил Боллингтон.

— Рад, что ты это наконец заметил, — язвительно отозвался Рид. — Теперь осталось только подождать месяц-другой, пока эта истина дойдет до командования, и тогда все мигом станет на свои места. Фея взмахнет волшебной палочкой, прошепчет волшебные слова, и у всех Золушек появится по паре хрустальных кроссовок от "Найка".

— Злой ты, — пожаловался Джимми, устраиваясь на подстилке.

— Я не злой, — отозвался Крис, осторожно высовываясь из-за корня. — Правда-правда. Я сонный, голодный, небритый и вдобавок зябнущий тип, но при этом я — сама доброта. Я прямо-таки преисполнен, нет, переполнен добротой ко всему окружающему. Настолько переполнен, что если я немедленно не изолью хотя бы часть ее на этот самый окружающий мир, то лопну на месте.

— В этой фразе весь ты, — пробурчал Боллингтон. — Три дюжины слов на то, что можно сказать всего двумя: "Хочу отлить".

— В этом и состоит преимущество образования. — Крис закончил обозревать местность и сполз обратно. — И тебе, необразованной деревенщине, не понять всю прелесть плетения сложных словесных узоров… А поскольку я старше тебя по званию, ты вдобавок не можешь приказать мне заткнуться и вынужден слушать эту чушь.

— Словесный понос, — фыркнул Джимми. — Похоже, ты вчера нахватался тайком местных ягод и они вызвали у тебя расстройство. Только не желудка, а головы.

— Интересная гипотеза, — отозвался Рид, выуживая из нагрудного кармана остатки шоколадной плитки. — Можешь заодно запомнить еще одно новое для тебя словечко — элоквенция.

— И что оно означает?

— Именно то, что ты только что диагностировал у меня, — словесный понос. Видишь, — Рид пружинисто вскочил на ноги, — одно слово заменяет целых два, так что такому любителю все сокращать оно должно прийтись по вкусу, верно?

— Эй, — приподнял голову задремавший было Джим. — Ты куда?

— Ну, для начала я, как мы уже выяснили, хочу отлить, — усмехнулся Крис. — А во-вторых, я решил передвинуть наш наблюдательный пункт на полсотни ярдов правее. Там лучше обзор и… — Крис сделал паузу.

— И что?

— И ты не будешь отвлекать меня от наблюдения своим храпом, — рассмеялся Рид. — Спи… пока дают.

— А если… а-а-а-у… что-нибудь случится?

— Если тут будет проходить Микки Маус, я попрошу для тебя автограф, о'кей? — пообещал Крис.

— Угу. — Боллингтон зевнул в третий раз. — А если это будет Дональд Дак?

— Одолжу у него двадцатку. Спи.

Обзор с нового места был действительно лучше, тут Крис не ошибся. Ошибка была в другом, но понял он это только после того, как закончил обустраивать укрытие и установил прибор наблюдения и винтовку. Теперь от Боллингтона — и от рации — его отделяло пятьдесят ярдов не очень густого кустарника.

Следовало, конечно, немедленно устранить это упущение, но будить отдежурившего четыре самых сонных предрассветных часа Джимми у Криса просто не поднялась рука.

Ровно через двадцать минут он чертовски пожалел о своем решении, но было уже поздно. На дороге показались местные — человек двадцать. Впереди ехали двое конных, один — в приметном рыжем камзоле, другой — в чем-то неопределенно-буром.

Сбродный отряд, решил Крис, рассматривая растянувшуюся колонну в двадцатикратный М49. Одеты кто во что — кольчуги, плащи, куртки, один и вовсе в простецкой домотканой рубахе, но оружие у всех. Явные герильерос, и думать нечего. Следовало ожидать — после разгрома замка кто-то беспременно должен был удрать… хотя, вспомнив опаленные стены, Крис рассеянно удивился, что беглецов оказалось так много.

Он прикинул дистанцию — полторы тысячи ярдов, далеко. В Квонтико ему приходилось стрелять максимум на восемьсот пятьдесят, оптимальной же дистанцией считались шестьсот. Ну ничего, сейчас эти ребята подъедут поближе… главное, чтобы их не спугнула вторая пара, затаившаяся где-то по ту сторону дороги.

Крис медленно переместился от трубы к винтовке, заглянул в прицел — до всадников, судя по сетке Mil-Dot, оставалось чуть меньше мили.

И внезапно один из них, в буром кафтане, поднял коня на дыбы и, выбросив руку в сторону леса, что-то прокричал.

Снайпер оторвался от прицела как раз вовремя, чтобы увидеть, как вспыхивает в лесу напротив него яркое, неестественно алое пламя. И тут же до него донесся дикий вопль, вопль заживо горящего человека. Он тянулся, тянулся… хотя на самом деле длился не больше секунды и наконец оборвался. И тут же погасло пламя, разом, словно кто-то отпустил рычажок зажигалки.

Бог мой, только и успел подумать Крис, снова приникая к прицелу, — и буквально натолкнулся на взгляд туземца в синем. Тот смотрел прямо на снайпера, словно их и не разделяло расстояние, и Крис с ужасом осознал, что этот местный знает о нем, видит его и сейчас все повторится… Нет!

Нет, прошептал он, вжимаясь лбом в холодный мох. Чужой взгляд скользил по нему — липкий, скребущийся. Так, наверное, чувствуют себя люди на субмаринах, вслушиваясь в треск вражеского сонара над головой, подумал Крис и тут же отогнал эту мысль, как и все прочие. Я ни о чем не думаю, мой мозг пуст, как банка из-под пепси, и вообще меня здесь нет, я просто пустое место, здесь только пустота, повторял он. Ты не видишь маленькую мышку, кружащийся в вышине орел, она слишком маленькая… маленькая такая мышка.