Гимназия №13 - Андрей Жвалевский

– Нужно бы всем домой позвонить, – сказал Севка, – Антоха, можешь ко мне отпрашиваться, и ты, Мишка, тоже. У меня только старший брат дома, с ним договоримся.

Маша, повертев в руках телефон, набрала номер.

– Алло! Здравствуйте! Это Дарья Степановна, мама Маши Сидоренко. Я вас хочу попросить, отпустите, пожалуйста Любу к нам ночевать. Да, я присмотрю. Нет, совершенно не помешает. Им очень весело. Спасибо…

– А если они потом созвонятся? – спросила Лёля.

– Это будет потом, – сказала Маша. – Будем решать проблемы по мере их появления…

Лёля хмыкнула.

– Чего смеешься? – вскинулся Антон.

– Да вспомнила, как Машка истерила, когда мы… попали… в сказку. Еле успокоили… Как будто другой человек сейчас.

– Я и есть другой, – сказала Машка, – я тут словно жизнь прожила.

И тут подал голос Севка.

– Жизнь… – усмехнулся он, – на самом деле прошло одиннадцать минут! 18–46!

К трем часам ночи Антон уже раз сто посмотрел на часы, как будто надеялся, что время снова остановится…

– Рассвет когда? – спросил он Севку.

– Скоро, – нехотя ответил он. – Может, ее силком вытащить?..

– …поместить в ванну! – подхватила Маша, с надеждой заглядывая всем в глаза. – Попросить домовых, чтобы прикрыли нас, потом…

Тут идеи у Маши закончились, но желающих развить их не нашлось.

– Нереально, – покачал головой Антоха и снова глянул на часы.

– А что реально? – взвилась Маша. – Сидеть тут и ждать… рассвета? Лёля!

Но Лёля последние полчаса только грызла ногти и ничем помочь не могла. Севка задумчиво потер лоб.

– Логически рассуждая, – сказал он, – можно попробовать обратиться к Перуну. Он ее заколдовал, пусть он и расколдовывает… Хотя его фиг уговоришь…

– Да он наверняка отсыпается, – усомнился Антон, – после сбитня.

– Руны! – вдруг воскликнул Севка. – Гоните сюда руны!

Все, кроме Мишки, принялись торопливо снимать руны и совать их Севке.

– Сейчас мы что-нибудь из рун сообразим! – заклинал Севка. – Так, что у нас тут можно выложить?..

Час Машка с Севкой сосредоточенно пыхтели, пытаясь сложить из рун заклинание. Домовые устали подтаскивать им книги из библиотеки. Наконец, Машка в изнеможении откинулась к стенке.

– Я не могу больше, – сказала она жалобно. – Я немножко с закрытыми глазами посижу…

В тишине был слышно только, как Сева листает страницы.

– Я, знаете, что сейчас вспомнила, – сказала Маша, – я в прошлом году на олимпиаде сидела и не могла решить задачу. Последнюю. Время поджимало, я боялась, что не успею…

– Это ты к чему? – удивился Севка.

– Да странно вспоминать, – сказала Маша. – Я ведь тогда серьезно психовала. Думала, что от этого решения что-то зависит. Если б я знала, какая это ерунда… А сейчас от нас действительно зависит… Любина жизнь зависит… А в голове пусто…

– Ой! – сказал Севка и ткнул пальцем в книгу.

– Что? – хором спросили все.

– Да статья интересная. Оказывается, Берегиня и Бер – однокоренные слова! Берегиня – производное от слов «бер» (бог, медведь) и «беречь»…

И тут Мишка, который все это время таращился в одну точку, вдруг встал и направился к двери.

– Ты куда? – всполошилась Маша.

Тот не ответил, но Антоха с Лёлей по сосредоточенному лицу Мишки уже поняли ответ.

– Стоять! – крикнул Антоха и схватил его за руку.

Лёля с отчаянным визгом повисла на другой руке. Маша и Севка через секунду присоединились к попыткам остановить Мишку.

С тем же успехом они могли бы попытаться остановить груженый товарняк. Мишка шел не быстро, но не снижая скорости. На команды Антона, уговоры Севки с Машей и визг Лёли он не реагировал. Только у самого края бассейна притормозил и, пробормотав: «Я сам…», стряхнул друзей с себя. И тут же, без лишних слов, шагнул в воду. Не прыгнул, а именно шагнул, подняв кучу брызг. Лёля чуть было не сиганула следом, но уж ее-то удержать у Антохи сил хватило.

– Погоди! – крикнул он Лёле прямо в ухо, и та замерла от неожиданности.

– Никому не прыгать! – приказал Антон. – Следим за ситуацией! Прыгаем по моей команде все разом и вытаскиваем…

Он секунду боролся с искушением сказать «Любу», но все-таки произнес:

– …хотя бы Мишку.

Никто не спорил, все напряженно наблюдали за происходящим в воде.

Мишка, как оказалось, не слишком хорошо плавал. По-собачьи он добрался до разделительного каната и повис на нем. Все это время Люба с таинственным видом кружила вокруг.

– Сладенький мой! – пропела она, останавливаясь прямо напротив Мишки. – Сам пришел, умненький…

Люба тихонько рассмеялась, словно хрустальный гейзер зазвенел. Антоха и Севка невольно потянулись к ней, но получили синхронные пощечины: Севка от Маши, Антон – от Лёли. Мишке не от кого было получить оплеуху, но он как-то держался.

– Любка! – сказал он твердо. – Вылезай. Я за тобой.

– Конечно, – проворковала Берегиня. – Ты ведь мой… Ты всегда будешь только мой…

Она, чуть шевельнув хвостом, подплыла поближе и нежно провела кончиками пальцев по мокрым волосам Мишки. Он сжал зубы и вцепился в канат так, что костяшки пальцев побелели.

– Я не твой, – почти просипел он. – Но я за тобой. Это ты моя! Я – Бер, ты Берегиня…

– Глупенький! – Люба покачала головой, не то осуждая, не то сочувствуя. – Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься… Ничего, сейчас ты узнаешь, как сладок поцелуй Берегини…

У Антохи даже на расстоянии голова шла кругом, но тычок Лёлиного локтя его немного отрезвил.

– Приготовиться! – скомандовал он вполголоса и чуть присел.

Остальные тоже изготовились броситься в воду. Но тут случилось непонятное.

– Нет! – твердо сказал Мишка. – Ты не Берегиня. Ты – Люба. И я тебя отсюда достану.

Люба, которая уже сложила губы для поцелуя, замерла в нерешительности.

– Нет, – проговорила она без особой уверенности, – я Берегиня…

– Если ты Берегиня, – сказал Мишка отчаянно, – то я Бер! И можешь меня утопить! Но ты знай, что я Любу люблю! Понятно?! А никакую не Берегиню! И шли бы эти боги…

Последние слова вырвались у Мишки явно помимо воли. Люба замерла с приоткрытым ртом. А Мишка, зарычав от бессилия, оторвался от каната, схватился за Любу… и сам прижался губами к губам русалки. Они так и пошли ко дну, обнявшись.

– За мной! – крикнул Антоха и первым нырнул…

…Когда они подтащили Мишку и Любу к бортику, все смотрели только на Любкины ноги.

Ноги, а не хвост…

Эпилог

И началась четвертая четверть.

Во внутреннем дворе гимназии собралась скорбная толпа. Такого траура здесь не было с тех пор, как в прошлом году объявили, что учиться придется весь июнь. Тогда нововведение, к счастью, отменили. Сейчас горе гимназистов было неподдельным, а утрата необратимой и невосполнимой.

Дуба не было.

Человек пятьсот стояли во дворе, остальные висели в окнах и почти со слезами на глазах смотрели на необъятный пень диаметром метров шесть. Казалось, что он занимает полдвора. Совершенно пустого, лысого и противно солнечного двора.

– Говорят, это было самое старое дерево в мире, – всхлипнул кто-то.

– Три дня пилили, говорят… Чтоб вынести через ворота.

– Увезли куда-то. Ботаники какие-то. Изучать будут…

– А я на нем слово неприличное вырезал…

– Ну вот, теперь и ботаники его узнают…

Прозвенел звонок на урок, но никто из гимназистов не двинулся с места. Через пару минут во дворик влетел директор.

Николай Иванович протиснулся к пню, оглядел присутствующих, глянул в их понурые лица и… одним прыжком запрыгнул на пень.

– Так, – прокашлялся он, – наша гимназия понесла тяжелую утрату…

Кто-то хихикнул.

– Да, нам всем грустно, – продолжил директор, – но в этот скорбный час мы все должны быть вместе.

Хихиканье усилилось.

– Я предлагаю собрать на школьном сайте все фотографии нашего дорогого дуба. А также объявить конкурс рисунков и сочинений на тему «За что я любил наш дуб».

Все засмеялись.

– Я рад, что вы развеселились, – сказал директор, – потому что нам тут было не до смеха… Окна, выходящие во двор, пришлось менять практически все.

– А отчего он рухнул? – спросил худенький мальчик-пятиклашка.

– От старости, – сказал Николай Иванович. – Видимо, время его пришло. Ветки спилить не могли, а внутри, оказывается, было огромное дупло. Под собственной тяжестью и рухнул. Но вот почему именно сейчас… Загадка. Наверное, он специально ждал каникул, чтоб не покалечить кого-нибудь из вас.

– Он нас любил, – хныкнула девочка-восьмиклассница.

– Ну не грустите, – сказал директор, – основную часть дуба мы оставили у себя, так что вполне сможем сделать из него что-нибудь для нашей гимназии.

– Давайте обереги сделаем, – предложила вышедшая из тени Лёля.

– Что сделаем? – спросил кто-то из толпы.

– Обереги. Например, таблички на двери в кабинет. Они нас оберегать будут.