Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник) - Рафаэль Сабатини

– Надеюсь, ты оценишь это. – Просперо подошел к низкому турецкому столику, инкрустированному слоновой костью и жемчугом, и, воспользовавшись им как табуретом, присел. – Тебе несказанно повезло, Драгут. В безвыходном положении, возможно самом отчаянном, в которое ты когда-либо попадал, у тебя появился шанс выпутаться. Я удивляюсь, как ты сам не догадался об этом. Напиши Андреа Дориа, что ты пленил его племянницу, и предложи ему в качестве выкупа дать тебе свободно выйти в море.

Просперо говорил спокойно, сдерживая нетерпение. Как игрок, затаивший дыхание, после того как поставил все на кон, он ждал, как будет воспринято его предложение. Глаза Драгута приоткрылись чуть шире, он долгим взглядом уставился на генуэзца. Наконец он медленно заговорил, и в голосе его сквозила насмешка:

– Вы, неверные, высоко цените своих женщин, я знаю. Но одна женщина за Драгута и весь его флот, пожалуй, слишком маленький выкуп, чтобы я поверил тебе.

– Я не прошу тебя верить. Рискни.

– О Аллах! Это пустая трата времени.

– А куда ты торопишься? Испробуй это, Драгут. Если ничего не выйдет, твое положение все равно не ухудшится.

– Разве что эти генуэзские собаки поднимут меня на смех.

– Но подумай, как тебя высмеют, если ты вообще ничего не предпримешь.

– Да сгноит Аллах твой язык! – взревел Драгут. Но тут же добавил: – Я поразмыслю об этом…

Так и не придя к определенному решению, наутро Драгут отправился на борт галеры Синана. Попав в отчаянное положение, он не хотел пренебрегать ни одной возможностью. Вместо приветствия он приказал Синану привести к нему женщину. Евнух стряхнул фаталистское оцепенение последних дней. Его маленькие глазки, впившиеся в лицо капитана, подозрительно сверкнули.

– Зачем она тебе, Драгут? – Он сложил губы бантиком и медленно покачал головой. – Эта женщина не для тебя. Ты же знаешь, какое предназначение я ей уготовил.

– А может, я решил иначе, – сухо ответил Драгут.

Этого оказалось достаточно, чтобы Синан впал в ярость. Его огромное тело затряслось.

– Она моя! – пропищал он. – Моя награда. Моя часть захваченной добычи. Так было условлено, и мы обязаны придерживаться договора.

– Да вразумит тебя Аллах. Прежде чем ты сможешь предложить эту жемчужину Сулейману, мы должны выбраться отсюда.

И он в двух словах объяснил, как монна Джанна может помочь им в этом. Частично убеждением, частично упрямой настырностью он вынудил Синана привести пленницу.

Она вышла на палубу без страха, что было недоступно пониманию этих мужчин. На Джанне было то же одеяние, что и в день, когда ее пленили, – серая накидка с капюшоном поверх серой же бархатной шапочки с оторочкой из драгоценных камней. Ее лицо было бледнее обычного, под глазами обозначились тени и морщины, вызванные тяготами заточения и волнением. Но она не жаловалась и ни о чем не просила, только смотрела на них – с презрением и сверхъестественной отрешенностью, которую Драгут воспринял как дерзкий вызов.

Он сидел рядом с Синаном на диване и затачивал гусиное перо. Оставив на время это занятие, корсар уставился на Джанну так, что его взгляд смутил даже Синана. Евнух подался к Драгуту, схватил его за рукав и принялся что-то тараторить по-арабски.

Анатолиец поднялся и ровным, спокойным голосом сообщил женщине, зачем ее позвали. Она должна написать своему дяде Андреа Дориа. Драгут продиктует ей письмо. Это нужно, чтобы адмирал убедился в том, что она находится на борту мусульманской галеры.

Так она узнала, что Андреа Дориа поблизости, и с такой эскадрой, которая вполне способна блокировать корсаров. А это, в свою очередь, вынуждает их прибегнуть к уловкам. Известие вывело ее из состояния безразличия. Джанна прерывисто дышала, не в силах скрыть возбуждения. Зрачки ее расширились и засверкали, бледные щеки покрылись румянцем. Однако, едва вспыхнув, надежда угасла снова. Джанна равнодушно согласилась написать письмо, заметив при этом, что ей отлично известно, как адмирал привержен своему долгу. Вряд ли он пойдет на такую сделку.

– Я того же мнения, – сказал Драгут, мрачнея. – Но это предложение синьора Просперо.

Поняв, что Просперо цел и невредим, Джанна успокоилась. Даже если Андреа Дориа откажется от сделки, положение ее не безнадежно.

Ответ адмирала, пришедший тем же вечером, был именно таким, какого она и ожидала. Письмо Дориа было составлено в таких оскорбительных выражениях, что Драгут впал в ярость и обратил ее на человека, вдохновившего его на эти переговоры.

Обескураженный тем, что его племянница находится в руках Драгута, адмирал все же насмешливо ответил корсару, что нужды в сделке нет, ибо он сам может взять все, что ему нужно. Дориа добавил, что, если монне Джанне будет причинен хоть малейший ущерб, с Драгутом поступят как с негодяем, бандитом и пиратом, каковым он и является на самом деле. Тогда он узнает, что такое мучительная смерть на крюке. В заключение Дориа предложил Драгуту выбор: либо немедленно сдаваться, либо ждать, пока императорская эскадра не захватит его в плен.

Драгут скрежетал зубами, когда один из христианских рабов читал ему письмо. В конце концов он вырвал его из рук невольника и скомкал. Точно так же он набросился бы и на автора письма, окажись тот рядом. Потом он отправил одного из стражников за Просперо и, когда тот пришел в кают-компанию, обрушил на него пылкую тираду, в которой на все лады поносил императорского адмирала. Драгут недобрым словом помянул мать Дориа и предрек неизбежный позор его дочерям, равно как и всем женщинам из его рода. Он грозился осквернить могилу адмирала и молил Аллаха сгноить кости и разрушить жилище этих неверных свиней.

Вышагивая по тесной каюте, Драгут изливал накопленную желчь. Иссякнув, он разгладил скомканный листок.

– Вот ответ этого негодного сына шайтана. Прочти, как грязно меня оскорбляют по твоей милости. Хуже того, теперь Дориа слишком много знает. Из-за твоих дурацких советов мы сейчас в более серьезном положении, чем были до сих пор.

Просперо взял письмо и невозмутимо углубился в чтение, а долговязый Драгут, облаченный в белый халат, метался по каюте, гибкий и свирепый, как леопард.

– По крайней мере, – хладнокровно сказал Просперо, прочитав письмо, – теперь ты знаешь, чего ждать в том случае, если женщине будет причинен вред.

Драгут остановился и, резко обернувшись, посмотрел на Просперо так, словно собирался броситься на него. Корсар ощерил зубы и яростно сверкал глазами.

– Этого ты добивался, когда хитростью принудил меня сообщить Дориа, что его племянница здесь? Вот, значит, каков был твой коварный замысел?

– Это еще не все, – спокойно ответил Просперо. – Я надеялся, что вы договоритесь с Дориа. Признаться, я полагал, что адмирал схватит наживку.

И он снова взглянул на письмо.

Драгут схватил его, снова смял и отшвырнул прочь. На губах его выступила пена, хлопья которой прилипли к черной бороде.

– Думаешь, ты добился своего, да? Обвел меня вокруг пальца? Думаешь, твое дьявольское итальянское коварство помогло тебе? Клянусь бородой Магомета, ты не пожнешь плодов. Иначе я тут же повесил бы тебя. – Он опять принялся носиться по каюте. Голос у него срывался от злости. – Вы с Дориа небось думаете, что выбор у меня невелик: либо выйти из лагуны и погибнуть, либо остаться в лагуне и тоже погибнуть. Ты полагаешь, у меня нет другого выхода? Но я тоже хитер, слава Аллаху. – Он разразился безумным смехом. – Выход есть. Такой, о котором ни ты, ни Дориа даже не догадываетесь. Подожди до завтра! Я заплачу слишком большую цену, но вы с Дориа не получите никакой выгоды. Ни мои корабли, ни мои матросы не попадут в лапы этой свиньи. И едва ли он когда-нибудь увидит свою племянницу, которую, как он дерзко бахвалится, может забрать в любую минуту! Завтра мы пересечем лагуну и высадимся в Бу-Граре. Там я затоплю свои корабли, и мы пойдем пешим маршем в Алжир. До него три сотни лиг. А когда Дориа, устав стеречь пустые силки, узнает, что произошло, он еще пожалеет о своем отказе от сделки. И пожалеет еще больше, когда ему сообщат, что его племянница, которой было суждено украсить собой гарем султана, украшает мой гарем!

Итак, участь Джанны была решена. На миг Просперо оцепенел, как от сильного удара, но потом заставил себя ответить:

– Да, он пожалеет, но ты пожалеешь больше, если лишишься своего флота.

Удар попал в цель. Физиономия Драгута выражала полную растерянность. Просперо показалось, что корсар готов расплакаться.

– Разве я не сказал, что это будет тяжкой утратой для меня? – вскричал он, но тут же взял себя в руки и уже спокойнее добавил: – Но я утешаю себя тем, что это воля Аллаха.

Проявив неслыханную дерзость, Просперо с презрением в голосе сказал взбешенному корсару: