Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Сунд

Виктория Бергман, ее новая пациентка, никогда бы не допустила, чтобы с ней обошлись как с чем-то, чем можно попользоваться и выбросить, когда наскучит, думает она.

Хотя они пока встречались не так много раз, София поняла, что Виктория обладает силой, о какой она сама может только мечтать. Виктория, несмотря ни на что, выжила и научилась использовать свой опыт.

Поддавшись внезапному порыву, София решает позвонить Виктории. В телефоне она видит пропущенное сообщение от Лассе: “Дорогая. Я вылетаю домой. Нам надо поговорить”. Она закрывает сообщение, набирает номер Виктории и ждет сигналов соединения. К ее разочарованию, телефон занят. Сообразив, что собиралась сделать, София смеется. Виктория Бергман? Ведь это Виктория является ее пациенткой, а не наоборот.

Она думает о сообщении Лассе. Домой? Что он считает домом?

И потом, самолет? Ведь он просто приедет на машине из Сальтшёбадена, и ничего больше. Возможно, он догадывается, что она все знает. Что-то же должно было заставить его вот так, очертя голову, покинуть свою настоящую семью. Ведь все-таки новогодняя ночь.

Без всякого предупреждения вновь подступает тошнота, и София едва успевает распахнуть дверцу машины, чтобы ее вырвало в серое снежное месиво.

Она заводит машину, включает на полную мощность подогрев и едет в сторону Ошты, спускается в туннель и продолжает путь к Хаммарбю Шёстад.

На бензоколонке “Статойл” она останавливается, чтобы заправиться, и, покончив с этим, заходит в магазинчик. Она бродит между полками, размышляя, куда бы ей податься, и проклинает себя за то, что позволила до такой степени себя изолировать, что сейчас она до смешного одинока.

Оказавшись перед кассой, она смотрит в корзинку и обнаруживает, что взяла дворники, автомобильный ароматизатор и шесть пачек печенья “Балерина”.

Она расплачивается и направляется к выходу, но возле дверей останавливается перед стойкой с дешевыми очками для чтения. Машинально примеряет несколько штук с наименьшим количеством диоптрий. Под конец она находит очки с черной оправой, от которых ее лицо выглядит более узким, строгим и чуть постарше. Увидев, что продавец стоит к ней спиной, София быстро сует очки в карман. Что происходит? Она раньше никогда не воровала.

Когда она снова садится в машину, то достает мобильный телефон, находит последнее сообщение от Лассе и нажимает на “Ответить”.

“О’кей. До встречи дома. Если меня не будет, подожди”.

Потом она едет в Сити, оставляет машину на подземной стоянке на улице Улофа Пальме и с помощью кредитной карты оплачивает парковку в течение суток.

Этого будет вполне достаточно.

Чек она, однако, не кладет на приборный щиток, а засовывает в бумажник.

Уже наступило новогоднее утро, часы показывают половину шестого. Дойдя до Центрального вокзала, она заходит в зал отправления и останавливается перед большим табло с расписанием поездов. Вестерос, Гётеборг, Сундсвалль, Упсала и так далее. Она идет к билетным автоматам, снова достает банковскую карточку и покупает билет до Гётеборга и обратно на поезд, отправляющийся в восемь часов.

Она покупает в киоске две пачки сигарет, а потом в ожидании поезда садится в кафе.

“Гётеборг?” – думает она.

Внезапно до нее доходит, что она собирается сделать.

Гамла Эншеде

Воскресное утро выдалось великолепным, и Жанетт проснулась рано. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей.

Выходные не слишком сильно ее напрягли. К ним в гости приехали родители Оке, но все прошло на удивление безболезненно, хотя его мама и высказала, что свиное филе получилось чуть суховатым, а картофельный салат не следует покупать в дешевом супермаркете.

В целом они провели время приятно. Смотрели телевизор и играли в игры.

Свекор со свекровью намеревались уехать около полудня, и остаток дня она сможет провести по собственному усмотрению. Жанетт лежала в кровати и планировала, как использует свободное время.

Никакой работы.

Разобраться с мелкими домашними делами, немного почитать и, возможно, совершить долгую прогулку.

Она услышала, что Оке просыпается. Он тяжело задышал и заворочался.

– Все уже встали? – усталым голосом спросил он, натягивая одеяло на голову.

– Думаю, нет. Только половина восьмого, так что можно еще немного полежать. Когда твоя мама начнет возиться на кухне, мы услышим.

Оке встал с постели и начал одеваться.

Ну и ступай, все равно ничего уже не осталось, подумала она, видя перед собой светлое лицо Софии.

– Когда у них поезд?

– Без нескольких минут двенадцать. Хочешь, чтобы я их отвезла? – пытаясь говорить равнодушным тоном, отозвалась Жанетт.

– Мы ведь можем поехать вместе, – ответил он, явно стараясь, чтобы это прозвучало дружелюбно.

Через полчаса Жанетт спустилась на кухню и села завтракать вместе с остальными. Когда все поели и убрали со стола, она взяла кружку с кофе и вышла в сад.

Настроение у нее, несмотря ни на что, было приподнятым.

Встреча с Софией вопреки ее ожиданиям вылилась в нечто совершенно иное, и она надеялась, что София чувствует то же самое. Они целовались, и она впервые испытала к женщине чувства, которые раньше испытывала только к мужчинам.

“Может, сексуальность не обязательно привязана к полу человека?” – думала она в растерянности. Возможно, все куда банальнее и главным является конкретная личность. А мужчина это или женщина, не имеет значения.

Так просто и вместе с тем так сложно.

Она допила кофе и вернулась в дом.

Оке с отцом сидели перед телевизором и смотрели какую-то передачу о природе, а Юхан помогал бабушке на кухне мыть посуду.

Когда настало время ехать на вокзал, Жанетт вынесла дорожные сумки к машине, не желая путаться под ногами, пока свекор со свекровью упаковывают последние вещи и сентиментально прощаются с Юханом.

Жанетт подъехала к вокзалу и припарковалась между двумя такси. Они совместными усилиями вытащили сумки из машины и после еще одного слезливого прощания на перроне наконец расстались, и Жанетт сразу почувствовала, что ей стало легче дышать. Она взяла Оке за руку и медленно двинулась обратно к машине.

Тягостные мысли, мучившие ее утром, как ветром сдуло. Невзирая ни на что, она тесно связана с Оке, а он с ней.

Что может София дать ей такого, чего она не может получить от Оке? – думала она.

Трепет и любопытство – это еще не все.

Надо просто стиснуть зубы.

На обратном пути они остановились у киоска и купили газету “Дагенс нюхетер”. Там ожидалась рецензия на выставку Оке. Он предпочел бы купить газету до завтрака, но поскольку ему не хотелось, чтобы родители прочитали о его возможном провале, он решил повременить.

Вернувшись домой, они вместе уселись за кухонный стол и раскрыли газету. Жанетт видела, что он волнуется, как никогда.

Он смеялся и преувеличенно изображал равнодушие.

– Вот она, – сказал он, согнул газету пополам и положил ее между ними.

Они читали молча, каждый про себя. Когда Жанетт осознала, что описывают не кого-нибудь, а ее Оке, у нее голова пошла кругом.

Рецензент-мужчина писал в исключительно лирических тонах. По его словам, живопись Оке Чильберга явилась важнейшим событием в шведском искусстве за последнее десятилетие, и Оке предсказывалось блестящее будущее. Ему, без сомнения, предстояло стать следующим представителем шведской культуры международного масштаба, и по сравнению с ним его коллеги-художники Эрнст Билльгрен и Макс Бук[63] представали просто банальными эпигонами.

– Я должен позвонить Алекс. – Оке встал и пошел в прихожую за телефоном. – А потом мне надо обратно в город. Ты сможешь меня подбросить?

Жанетт сидела на месте, не зная, какие чувства должна испытывать.

Это было как сон.

– Да, конечно, – ответила она, сознавая, что с этого момента все изменится.

Она даже не представляла себе, насколько права, хотя все изменится совсем не так, как ей думалось.

Улица Всех Святых

Шум транспорта на Дальсландсгатан тонул в знакомых звуках гармони. Из открытого окна гремела “Баллада о бриге “Синяя птица” из Халла”[64]. София Цеттерлунд остановилась и послушала, прежде чем двинуться дальше, к Мариаторгет.

Некоторые прохожие улыбались, кивая, а одна женщина начала подпевать грустному тексту о юнге, которого привязали к мачте и потом забыли, когда корабль затонул.

Музыка неожиданно нарушала привычный ритм и играла роль вербального катализатора в стране, где никто ни с кем не разговаривает без повода. Эверта Тоба знают все, поскольку впитали его с селедкой и материнским молоком.

После вечера с Жанетт София пребывала в растерянности. То, что первоначально задумывалось как встреча, связанная с ее работой, вылилось в нечто очень личное. Жанетт воздействовала на нее эмоционально, и физически София ощутила трепет, какого прежде не испытывала. Жанетт заставила ее почувствовать себя привлекательной таким образом, каким этого не удавалось даже Лассе.