Реванш у смерти - Алия Шакирова

— Ал! — от грозного рыка медведя некоторые людоеды заметно напряглись, тревожный гул прошелся по толпе, — Тарелл спас Огни. Ей выбирать. Успокойтесь и ведите себя как цивилизова… как люди, короче.

Что? Надо было только рассказать про лесное приключение? Огни, да тебе учиться и учиться! Столько времени, затаив дыхание, не зная куда себя деть, ждать окончания поединка, когда можно было прекратить все давным-давно!

На реплику медведя, задиры чуть замедлились, но ни один даже головы не повернул в сторону Беарна.

Людоед с размаху ударил Ала по лицу когтистой лапой. Шея ледяного хрустнула, на щеке выступили четыре бордовых полосы. Он на несколько минут замер, словно робот, у которого внезапно сели батарейки. Переживания не сбили меня с ног лишь благодаря все тому же медведю — его полное равнодушие, ясно говорило — травмы друга не настолько страшны, как выглядят.

Тарелл отскочил, стремительно обернувшись громилой со сверкающими зрачками цвета воронова крыла.

Фильмы, романы внушали мне, насколько процесс болезненный, грязный, кровавый. Воображение рисовало ломающиеся кости, выкручивающиеся суставы, крики, стоны, ошметки плоти, шерсти, бог знает чего.

Ничего подобного! Процесс оказался завораживающим, чистым, своего рода волшебным. Морда, лапы, тело кана менялись одновременно, будто в компьютерной обработке, пока людоед не встал с земли абсолютно голым.

Нисколько не смущаясь этого обстоятельства, замер, с ухмылкой превосходства следя за восстановлением ледяного. Спустя несколько минут Ал «включился», чуть приподнявшись на одной руке, другой вправил себе шею. От хруста меня аж передернуло. Вампир осторожно качнул головой вправо, влево, вперед и медленно поднялся на ноги.

— Вообще я думал, мы обсудим гентскую проблему, а не гладиаторские бои учиним, — съязвил Беарн.

Неужели, кроме меня никого не смущает, что Тарелл совершенно обнажен?

— Сначала решим, с кем останется Огни, — выпалил кан, шагнув в мою сторону. Ал повторил его жест — и вот уже два исполина стоят передо мной, сзади Беарн. Сверхтиски, дергаться бесполезно.

Невероятные изумрудные глаза Ала и не менее удивительные густо-синие — Тарелла сверлили, не мигая. Ценой немалых усилий поборола стойкий порыв немедленно зажмуриться, беззвучное давление мешало связно мыслить.

— Я… не знаю, — выдавила из себя и сорвалась на истеричный вопль. — Слушайте, честно, я тут всего двое суток! Ничего не соображаю! Потеряла вещи, документы, ценности. Совершенно запуталась! То нападают, то спасают, то похищают! Может, наконец, кто-то даст мне хотя бы осмотреться? Сориентироваться? А?

— Тебе есть куда пойти? — непривычно тихо поинтересовался Тарелл.

— Нет! — взвилась я. — И объяснять почему не собираюсь! Не сейчас! Не здесь и не перед всем племенем!

Кан обернулся к любопытствующим сородичам, плотным кольцом обступившим нашу четверку. Беззвучно те бросились к оставленным делам.

— За мной, — глава людоедов развернулся к дому.

Дальше холла гостей не повел. Небрежным жестом указал на грубо сколоченный деревянный диван, продолжая возвышаться посреди комнаты. Беарн и Ал тоже не спешили дать ногам отдых. Я медленно обошла сверхов, расположившись в кресле с высоченной спинкой. Тарелл хмыкнул, ледяной покачал головой, на лице вербера ясно читалось одобрение, полуулыбка скривила жесткую линию губ. Мол, так им и по тому же месту.

Наконец, гости поселения все же опустились на диван. Хозяин жилища взял стул, разместившись между мною и друзьями-сверхами.

— Может, оденешься? — нахмурился Ал, глубокая морщина разделила гладкую, почти юношескую переносицу.

Кан ухмыльнулся.

— Смущает? — и закинул ногу на ногу.

— Просто так не ведут себя цивилизованные люди, — не без превосходства в голосе парировал вампир, притворно отряхивая угольные джинсы и серо-голубую футболку, изрядно помятые и раскрашенные буро-зелеными пятнами травяного сока.

Смех вожака людоедов разнесся по комнате:

— Я не человек и не цивилизованный! — похоже, он гордился этим.

Неужто Тарелл всерьез намерен вести беседу голым?

До сего момента почему-то была убеждена — глава поселения оденется, едва переступив порог дома. Считала, людоед красуется перед Алом, ведет себя вызывающе на зло сопернику. Нынче же отчетливо поняла — Тарелл с сородичами относятся к гардеробу совершенно иначе, нежели подобные мне или даже Камулу. Вещи разных фасонов, кроя, брендов для канов не более чем бесполезные, неудобные, сковывающие движения тряпицы. Им комфортно в неглиже, в отличие от обычного смертного, зажатого тисками цивилизации и хорошего воспитания.

Стоило невольно понаблюдать за развалившимся на стуле Тареллом, нахлынуло дикое смущение, какого никогда не испытывала. Неуместные воспоминания атаковали с жуткой силой…

Холмики пресса людоеда рядом с моим лицом… терпкий запах, который так и подмывало опробовать снова… Опаляющие касания, знойный воздух, вырывающийся из груди, будто слепленной маститым скульптором… Кан точно уловил направление моих грез… Жадно заглотил воздух, заерзал на стуле, словно искал более удобное положение. Внушительные изменения тела людоеда выдавали его настроение с головой. К огромному удивлению, Тарелла этот момент абсолютно не стушевал. На несколько мгновений, он будто вообще забыл о гостях, предстоящем разговоре, неотрывно вперившись в меня стремительно чернеющими зрачками.

Боковым зрением отметила, как сжались кулаки Ала, нижняя челюсть предельно выпятилась. Беарн откинулся на спинку дивана, ни один мускул не дрогнул на его лице.

Информационное поле, столько времени скупердяйничавшее на необходимые пояснения, сжалилось. Вербер — бета стаи и посему отлично понимал, что вожак канов не мог отменить, смягчить наказание Стеллы. За пренебрежение обычаями предков, без веской на то причины, племя стало бы чем-то вроде кучки изгоев. Каждый людоед из уважаемых общин получил бы право избить, покалечить, изнасиловать, даже убить любого подданного Тарелла.

Не уверена, что права, но не потому ли он так быстро и легко отступился от требования выдать провинившуюся? Тогда, в доме Ала, заметно удивив Беарна. Или я уже ищу оправдание монстру, которому внезапно начала симпатизировать? Необъяснимо, на уровне инстинктов, шестого чувства, непреодолимого разумом…

Тарелл не обращал внимания на реакцию ледяного, на присутствие медведя, весь сосредоточившись на мне… Дум-дум-дум… интересно какой у меня сейчас пульс? Сто тридцать? Сто сорок? Чувствовала себя одновременно скованной и расслабленной, оцепенев от невероятной связи между мной и малознакомым сверхом. Ал дернулся, набычившись, мгновенно переключив меня с почти физического ощущения близости альфы людоедов на неловкость ситуации.