Лишь пять дней - Джули Тиммер

Скотт попытался делать глубокие вдохи, но и это не помогало, тогда он задался вопросом: исчезнет ли когда-нибудь узел в животе и пульсирование в голове? Он чувствовал, как Лори пошевелилась, секунду спустя ее теплая рука была на его шее, массажируя именно ту пульсирующую точку. Он закрыл глаза, чтобы это нежное давлению убаюкало или, по крайней мере, уменьшило напряжение в шее.

Ни то ни другое не произошло. Наконец он повернулся к жене лицом.

— Я не могу это вынести!

Лори придвинулась ближе, и их головы теперь оказались на одной подушке. Супруги почти соприкоснулись лбами. Она погладила его по щеке:

— Я знаю, — ответила она мягко.

— Он даже не представляет, на что обрекает себя.

— Я уверена, что он способен на многое, — ответила она и потерла ему висок, — ты обещал, что поддержишь его.

— Но это бред! Как я могу стоять в стороне? Как позволить ему все это сделать?

— Я не знала, что у тебя есть выбор. И я не знала, что ты хочешь, чтобы мальчики остались в нашей жизни. И если каждый раз, приходя к нам, Брэй будет слышать, что сумасшедший, он вряд ли зачастит с визитами.

— Я не это имел в виду, — прошептал Скотт, глубоко вздохнул и спросил себя, стоит ли продолжать? Но если не сейчас, то когда? — Я подумал, что будет, если мы остановим Куртиса в самом начале пути?

Лори отдернула руку.

— Что ты имеешь в виду?

Он сразу почувствовал напряжение в ее голосе, глаза жены внезапно засверкали.

— Может, нам стоит предложить оставить его?

Она отодвинулась, вздохнула и уставилась в потолок.

Он потянулся в поисках ее руки, но она скрестила руки на груди и спрятала ладони, чтобы он не мог достать.

— Предложить оставить у нас Куртиса?

Скотт приподнялся на локте, чтобы рассмотреть глаза жены, но она еще раз вздохнула и уставилась на дверь ванной.

Кожа вокруг губ натянулась, он знал, что это недобрый знак, и приготовился к длинной лекции об отрицательных моментах его предложения.

Но когда она снова повернулась к нему, кожа вокруг губ разгладилась. На секунду он подумал, что она согласится.

— Тебе не кажется это немного оскорбительно? — начала она. — Предполагать, что Брэй не справится и мы должны сделать это за него?

— Дело не в том, что он неспособен, и дело вообще не в нем. Я бы сказал то же самое любому человеку его возраста. Ему двадцать. Разве он может воспитывать ребенка? Он сам еще ребенок!

— Он не ребенок. Ему двадцать лет! Многие становятся родителями в таком возрасте! Дети, как ты их называешь, например, его друзья… у них уже есть дети! Ты хочешь сообщить ему, что он не способен делать то же, что и они? А ведь он просил тебя лишь о поддержке!

Она была права. Он не мог просто прыгнуть с утеса и спасать того, кто не хочет быть спасенным. Скотт перевернулся на спину, жена приподнялась на локте, поцеловала его в висок.

— Я не говорю, что это просто! Я только говорю, что ты обещал!

— А как же его будущее? Его диплом? Все остальное?

— Это его будущее! И это то, чего он хочет.

— Но…

— Он просил поддержки, Скотт! Ты обещал, что поддержишь!

Он почувствовал, как жена подвинулась и прижалась к нему. Положила руку ему на грудь и принялась гладить. Прикосновение немного успокоило. Но через некоторое время движения замедлились, потом и вовсе прекратились, а дыхание жены стало глубоким и ровным. Скотт полежал еще немного, уговаривая себя заснуть. Не помогло. Он поднялся, и дверь спальни закрылась за ним.

Глава 35 Мара

За несколько минут до прибытия автобуса Лакс приехали родители Мары. На маме бледно-желтое шелковое платье, на папе зеленая рубашка с бледными желтыми полосками.

Мара говорила по телефону, когда они зашли. Она подняла вверх палец, показывая, что скоро закончит разговор.

Она как раз убеждала одну из своих лучших подруг в том, что ее не нужно подвозить завтра в ресторан.

— Да, Джина, я уверена. Как я говорила Стэф, у меня есть несколько дел в центре, хочу их выполнить, не откладывая. Я уже заказала такси, меня привезут к ресторану, а потом заберут… Да, тот же самый водитель… Да, бурный роман на заднем сиденье, ладно, ко мне пришли родители… Да, отлично, увидимся… Да, тоже люблю тебя.

Она повесила трубку, повернулась, чтобы извиниться, но увидела только маму, папа остался на улице. Мара махнула рукой.

— Папа, ты заходишь?

— Почему бы папе не подождать на улице Лакшми, а мы пока разберем это? — Нейра протянула очередной пакет из индийского магазина.

— Это Том попросил вас зайти? — Мара обращалась к Пори, зная, что мама ни за что не признается.

— Я тут повыдергиваю пару сорняков, пока жду, — ответил он. — Ты же знаешь, не могу стоять без дела.

— Я ему шею сверну, когда он вернется! Мне не нужно, чтобы он организовывал для меня вечеринку. Вмешивался. Защищал! — шипела Мара.

Но тут до нее дошло, что она не единственная, кого защищал папа. Была еще Лакс, которая не желала, чтобы мама выходила из дома.

— Что случилось? — спросила Нейра.

— Ничего, все в порядке. Просто недоразумение. — Мама, пожалуй, единственная из всех, кто ее никогда не поймет, думала она, хмурясь. А потом поймала себя на мысли — не далее как сорок восемь часов назад она корила себя за то, что несправедливо критикует своих родителей, и вот снова-здорово! Мара повернулась к маме, взяла ее за руку.

— Оставайтесь на ужин.

Нейра всплеснула руками и как обычно сложила их под подбородком:

— С удовольствием!

Вскоре Лакс была дома и упросила дедушку поиграть с ней на заднем дворе.

— Когда мама качала меня на качелях, она за каждый прожитый год делала один большой толчок! Значит, пять больших толчков! Мне повезло, ведь мама Сьюзан не так сильно качает ее на качелях! Говорит, это сильно тяжело, — щебетала Лакс, таща дедушку во двор.

Мара услышала, как отец отвечает, что Сьюзан не повезло с мамой, и обещает, что его внучка не будет страдать от такой несправедливости.

Женщина понаблюдала несколько минут за игрой, а когда отвернулась, то увидела, что мама в гостиной рассматривает фотографию на стене: они впятером на прошлый Хэллоуин. Лакс одета Железным Дровосеком. Том отвечал за костюм ребенка. Как-то в гараже он возился с газонокосилкой, заправляя ее бензином, подошла Лакс с вопросом, как одеться на праздник.

Они покрасили лейку серебряной краской и в ночь Хэллоуина вместе с Пори потратили около часа, чтобы обернуть ребенка фольгой. Но еще долго подматывали то тут, то там, ведь стоило ей согнуть руку или ногу, бумага рвалась.

Наконец все признали, что костюм достаточно хорош и можно выйти на улицу колядовать. Правда, потом то и дело посылали женщин за новыми рулонами фольги и тщательно осматривали Лакс перед каждым ее шагом. В результате она провела праздник, не столько выпрашивая сладости, сколько ремонтируя костюм.

Когда Нейра поняла, что за ней наблюдают, быстро отвернулась от фото и сделала жалкую попытку незаметно промокнуть глаза.

— Не обращай на меня внимания, я просто сентиментальная старая женщина, — она засмеялась. — Просто малышка в том костюме…

— Дело не в нем, и мы обе это знаем, — прошептала Мара, подходя и обнимая мать. — Ты вполне можешь показать мне, что расстроена.

Найра не ответила, и Мара пригласила ее на диван. Когда обе уселись, дочь взяла маму за руку, всю в морщинах, развернула ладонь и пробежала пальцами по тыльной стороне, как делала раньше, когда была ребенком.

— Знаю, что нужно сделать, пойдем! — Мара повела маму в другую комнату и указала на узкую полку, где они держали альбомы с семейными фотографиями.

Нейра захлопала в ладоши, сняла с полки пять толстых альбомов и четыре понесла в гостиную. Мара несла пятый.

Они устроились на диване. Мара указала на стопку альбомов на кофейном столике перед ними.

— Вся жизнь Мары Николс в пяти томах: от трех месяцев до сорока двух лет.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросила мама, положив руку на колено дочери.

Недавно Лакс просила посмотреть альбомы, но Мара отказала. Лакс настаивала, тогда Нейра, отвлекая девочку игрушками, увела ее из комнаты. «Я понимаю, Бети», — сказала позже Нейра. Мара кивнула, и они больше не говорили об этом.

Было слишком болезненно смотреть, как ты рос, как это передавала фотобумага, и осознавать, что ждало эту девочку, которая задувала свечи, открывала подарки, заканчивала колледж, потом стала юристом, партнером. Понимать, что, если задуматься, девочка не наслаждалась каждым событием так, как должна была, знай она, насколько все скоротечно — торты, празднования и праздники. Более того, ей постоянно казалось, что достигнутого недостаточно, что нужно двигаться дальше, хотеть большего, преодолевать следующие препятствия. Если бы было хоть какое-то предостережение!