Полковая наша семья - Михаил Манакин

Николай Терентьевич Волков был в кубанке. Он улыбался:

- Молодец, Манакин, точь-в-точь уложился! - Подполковник легко сошел на землю, осматриваясь вокруг, достал свою трубку, набил ее табаком, закурил. - Ну давай докладывай, что дальше делать будешь? - не отрывая взгляда от противоположного берега, спросил он, но тут же сам и ответил: Да, наступать здесь рискованно. Фашисты что-то задумали. Слышишь гул танков? Помяни меня плохим словом, если они вот-вот не попрут...

Пока командир полка рассматривал немецкие позиции, телефонисты протянули полевой кабель, установили телефон. Гвардии капитан Панкин тут же начал отдавать по телефону какие-то распоряжения своим артиллеристам...

Наблюдая за этой картиной, я нехотя расставался с надеждой на отдых. Судя по всему, Волков намерен был в облюбованном нами особняке сделать свой командный пункт. Но я ошибся. Командир полка вдруг оторвал взгляд от противоположного берега, коротко сказал Тихомирову:

- КП будет вон в том особняке.

Все мы посмотрели туда, куда указывал Волков. Действительно, тот двухэтажный дом, выбранный командиром полка, занимал более выгодное положение. С него открывался широкий обзор. Здание казалось массивным, я бы сказал, оставляло впечатление надежности. Может быть, оно было по-своему даже красивым, но с этой точки зрения мне, помнится, редко когда приходило в голову оценивать городские строения. Прежде всего они для нас были НП, КП и просто укрытия, а больше всего запали в душу как маленькие крепости, которые с боем надо было отвоевывать у противника.

Поэтому и выбор командира полка я почти машинально оценил только с точки зрения надежности, тактической целесообразности. Мог ли я в тот момент предположить, что именно в этом доме и Волкова, и Панкина, и меня ждет "сюрприз", который мы потом будем рассматривать и как везение, и как невезение. Впрочем, все по порядку.

Выслушав приказание командира полка, Тихомиров ответил "Слушаюсь!", а через одну-две минуты исчез. Вскоре начал собираться и Волков. Он еще раз прощупал внимательным взглядом противоположный берег речушки, затем окинул нашу позицию. Выбил из трубки пепел и, видимо о чем-то напряженно размышляя, задумчиво произнес:

- Так-так... Смотри, Манакин, чтобы ни на один метр назад! Вцепись в эти домишки намертво. Понял меня?!

И он для убедительности пригрозил мне пальцем, а садясь в "виллис", посоветовал помягче:

- Сейчас же все проверь еще самым тщательным образом. Чувствую, с минуты на минуту они могут на нас попереть. Действуй!

И действительно, не прошло и получаса, как фашисты открыли сильный артиллерийско-минометный огонь. Одна из мин разорвалась на крыше нашего дома, превращенного в наблюдательный пункт. Мы все мгновенно попадали на пол, инстинктивно прикрыв затылки руками. Но никто не пострадал. А когда вновь выглянули в окно, то увидели, что на нас идут четыре танка и до батальона пехоты.

Наша рота, воспользовавшись небольшой паузой, все же успела окопаться. Подошел и приданный полку артиллерийский полк. Он занял огневые позиции прямо в палисадниках коттеджей. Словом, силы у нас были, и к бою мы подготовились основательно. Гвардейцы терпеливо ждали, пока фашисты подойдут поближе. Замерли и артиллеристы. Выкатив76-мм пушки на прямую наводку, они в напряжении наблюдали, как немецкие танки преодолевают речку.

Да, давным-давно прошло время, когда мы, завидя танки фашистов, спешили открывать огонь, помимо воли стремились не подпускать их близко. Не те сейчас пошли времена. И воевать научились, и стоять в обороне, и наступать. Мы были теперь и опытнее, и хладнокровнее гитлеровцев. А главное - мы твердо знали, что час расплаты настал, что еще один-два удара, и фашистское государство рассыплется, разлетится вдребезги. Агрессора неминуемо настигнет справедливое возмездие. Эта вера была непоколебимой. С одной стороны, это, конечно, придавало нам силы. Но с другой - близость победы заставляла с каждым днем все острее и острее переживать смерть товарищей. Иногда нужны были немалые внутренние усилия, чтобы отогнать мысль о вероятности собственной гибели. Нет, это не страх стучался в наши сердца! Люди по-прежнему сражались храбро, шли на самопожертвование. Но невыносимо больно было думать, что ты можешь не дожить до того светлого дня, ради которого столько пройдено и пережито, что тебе не придется разделить всеобщую радость.

Мне кажется, эта мысль заставила меня и многих других к концу войны быть в бою рациональнее, расчетливее, хладнокровнее.

А в том бою, о котором рассказываю, нас, как это ни парадоксально звучит, выдержка даже подвела. Подпустив фашистов на слишком близкое расстояние, мы позволили им беспрепятственно проскочить хорошо простреливаемый участок местности. А когда танки и пехота врага, используя естественное укрытие - овраг, показались всего в 100 - 150 метрах, мы, поняв свою ошибку, открыли огонь из всех видов оружия. Но не молчал и противник. И хотя из семи танков четыре были подбиты, остальные все-таки ворвались в наше расположение. Огнем и гусеницами они наделали много бед...

Врагу удалось овладеть тремя крайними домами. Но потери он понес огромные и в живой силе, и в технике. Из семи танков фашисты потеряли шесть, причем один из них подбил связкой гранат гвардии сержант Е. А. Ковалев, старшина одной из стрелковых рот, который накануне боя пришел в расположение автоматчиков к своему приятелю старшему сержанту Алешину, недавно вернувшемуся из госпиталя. Пришел, да так и "прихватил" его у нас бой.

В это время связист протянул мне трубку полевого аппарата.

- Манакин! Хоть умри, а дома отбей! - Голос у Волкова почему-то был хриплый и явно сердитый. - Сейчас же!

Умирать я не хотел, а приказ выполнять надо.

Организовав три штурмовые группы, я поставил перед каждой из них задачу овладеть одним домом. Группы возглавили офицеры Яцура, Этенко и я. Чтобы незаметно подобраться к особнякам, зажгли несколько дымовых шашек. Ветер тотчас подхватил черные космы дыма и окутал ими дома, где засели фашисты. Этого они явно не ожидали. Под прикрытием дыма мы без потерь подобрались к зданиям, через окна бросили гранаты, ворвались в помещения...

Через два часа положение было восстановлено. А еще через час началась вторая атака немцев. Но теперь мы уже не дали им беспрепятственно переправиться через реку... Противник сделал еще одну попытку, но вновь безуспешно.

- Молодец, Манакин! - уже ясным и довольным голосом кричал в трубку командир полка. - Крепко твои орлы поработали! А не кажется тебе, что мы засиделись на этом берегу?! Чего молчишь?! А ну давай ко мне на КП! Одна нога там, другая здесь! Живо!

Я молча махнул Жданову рукой: "За мной!" На командный пункт Волкова добирались где короткими перебежками, а где и ползком. С той стороны речки временами стрелял фашистский снайпер, и рисковать жизнью никому не хотелось.