Орда встречного ветра - Дамазио Ален

Она стояла, облокотившись на планшир, и во всем ее присутствии больше не было того ощущения порога, открытой двери, ведущей в открытое море, каким веяло от нее вчера. Я больше не представлял нашего совместного будущего, знамя моей мечты обвисло на древке. Она больше ничего передо мной не открывала, кроме физической уверенности в полном отказе. Она была любезна, походили на зеркало, в котором я видел лишь свое отражение согнутого, посеревшего, обнаженного лезвия. Неважно, что она говорила, какую тему выбирала, меня больше не существовало. Я подрагивал, как угольки на рассвете, которые Калли умеет разжигать заново, терпеливо дуя на них, но которые больше никогда не дадут тепла.

И все же она снова попыталась распалить наш разговор.

— Я слышала, вчера была схватка…

— Не знаю, может быть…

— Да-да, я знаю, все это должно оставаться в секрете, нельзя об этом говорить…

— Откуда это известно?

— Слухи. Здесь обо всем узнают по слухам.

— Ты была знакома с Силеном?

— Он не так давно был моим любовником. Очень хорошим любовником. Мне грустно, что его…

— У тебя было много любовников?

— Любовников? Да, немало, пожалуй, даже слишком… А у тебя было много любовниц?

Я не нашелся, что ответить. Она спросила не в насмешку, бесхитростно, глядя куда-то вдаль, ее волосы спутались на лице, которое мне вдруг показалось таким хрупким, беззащитным под охватившей ее ностальгией, такой ощутимой грустью. Там, вдалеке, время текло печально и беспросветно, в серой пустынной степи. После нашего разговора с Эргом Ороси ушла спать. Полуразрушенные города-привидения трепыхались под скоростью корабля. Косые капли дождя падали с неба, как холодные слезы, никого кроме нас на палубе больше не было, только мы одни оставались под дождем, продолжая разговор. Мне хотелось обнять ее, сжать в горячих до смерти объятиях и сбежать вместе с ней прямо сейчас, стащить какой-нибудь буер, и поминай как звали. Стану Диагональщиком. Не знаю, что в ней толкало меня на такие мысли, что такого глубоко во мне зарытого она ворошила, но мне хотелось все бросить, оставить Орду. Мне все надоело. Осточертело признаваться в этом себе с такой леденящей ясностью. Мне больше всего этого не хотелось. Все теряло смысл. Мне опостылел этот контровский маскарад, вся эта псевдоблагородная пешеходная спесь, которой мы

так кичились. Мы — Орда? Тоже мне радость, какая там по смету? 32-я, 33-я, 34-я? И что с того? Что мы ищем? Кому хотим доставить удовольствие? Ордану, который подкидывал нам сверхнатренированных Преследователей, чтоб мам ноги переломать? Я себя чувствовал просто смешным рядом с этой девчонкой, которая за всю жизнь и трех шагов при восьмиузловом стеше не сделала, но зато на своем корабле побывала там, куда мы вовек не дотащимся… Зачем все это? К чему эта собачья жизнь, прозябание извечного аскета-монаха, напыщенного, как индюк, от своих титулов и знамен. «Мы лучшие!» Да, это нам успели в головы втолочь. Ага, лучше обученные подчиняться, контровать, пока не сдохнем, пока не забудем, зачем идем… Антон Бергкамп был лучше меня. Эрга выбрали потому, что ом не был звездой. Даже Голгот, так и тот до своего брата не дотягивал. Пускай контруют, все равно не дойдут, так, что ли? Почему выбрали именно нас? Да потому, что у нас никогда не получится. Давайте, ребята, контруйте! Что бы ни случилось — вперед в контр! Да, в деревеньках мы, конечно, могли наделать немного шуму. А здесь что? Вежливость, сплошной политес и ничего больше! Я смотрел, как корабль тихо шел против ветра без каких-либо усилий. На какой скорости? В пять, в десять раз быстрее, чем мы пешком?

И эта девочка, подрагивающая на ветру в своем голубеньком свитерке, которая, может, ждала, что я заключу с в объятия… «А у тебя много было любовниц?» У меня была Аои, пару десятков ночей; охмелевшая Ороси пару раз, года три назад. Я хотел с ней чего-то серьезного, но они ничего не хотела. Каллироя еще, когда мы были подростками, ну так она с кем только не ходила. Я даже запал на Кориолис, как Ларко, как многие другие, за неимением лучшего, она мне быстренько дала понять, что я ее не

интересую. Ну и еще немного из подветренных, у которых я даже лиц вспомнить не мог, они покрывались пылью в заколоченном углу моего черепа…

— Никого у меня не было, Нушка. Ничего я не знаю про любовь. Я понятия не имею, что значит любить кого-то, кто любит тебя в ответ. Каково это — просыпаться рядом с кем-то, как ты. У меня никогда не было такого шанса. Я так никогда и не смог им воспользоваться.

Я не знаю, почему она это сделала, но она вдруг схватила мое лицо ладонями и поцеловала меня. Поцелуй был долгий, ее язык касался меня легко и нежно, и я больше не ощущал стекающие по мне капли дождя, палуба ушла у меня из-под ног. Ее губы были на вкус как сюрприз или фрукт, ее руки скользили по моим плечам так восхитительно сладко.

— Эй, вы, влюбленные, мы будем поворачивать по диагонали! Будьте так добры покинуть палубу!

— Уже уходим, Сервиччио, — ответила Нушка, не закончив поцелуй.

Матрос посмотрел на нее и игриво съязвил:

— Смотри-ка, скриб… Мадмуазель у нас теперь по элите специализируется!

Нушка только улыбнулась и, взяв меня за руку, прошептала:

— Пойдем, Софф.

π — Так-так, дети, давайте сосредоточимся и подведем итог: почему Орда должна пройти весь путь пешком, а не на корабле, как мы?

— Я! Можно я?

— Да, Ниначчиа.

— Потому что тогда они не встретят все девять форм ветра, и их Орда… ну не засчитается!

— Их Орду не зачтут, правильно. И к тому же эти знания будут им необходимы на Верхнем Пределе, чтобы и кончить миссию. Так сказано мудрецами. А кто может мне сказать, сколько форм ветра Орда уже повстречала на своем пути?

— Пять!

— Шесть!

— Правильно, шесть. А можете их назвать в порядке возрастания?

— Зефирин, сламино, шун, стеш… и… кривец и ярветер!

— Очень хорошо. Умница, Ниначчиа! А теперь конкурс на скорость! Кто первый ответит — получит крылатый бумеранг с автографом Голгота.

— Ураааааа!!!

Учительница еще даже вопрос задать не успела, а детвора уже вскочила с мест. Голгот наконец расслабился. Думаю, этот нескрываемый детский энтузиазм даже и на него подействовал. Да и вообще всем нам это было как бальзам на душу.

— Какой ветер самый… сухой?

— Стеш! — молниеносно выкрикнул тот самый заводила, которого я недавно заприметил.

— Молодец, Антон!

— Какой ветер самый… влажный?

— Шун!

— Верно, Пирлути!

— Так, теперь посложнее. Как по-другому называется кривец?

— Стикин!

— Блиццард!

— Правильно, можно и так и так.

— И наконец, кто назовет три вида построения Орды, получит бросковый бумеранг с автографом Караколя.

Наступила мертвая тишина. Голгот подошел поближе к детям и подмигнул одному круглощекому мальчишке, который ждал вопроса, как я бы ждал ярветра…

— Когда Орда идет против очень сильного ветра, какие три типа контрового построения может выбрать Трассер для Пака?

Голгот незаметно стал рядом с кругляшом. Тот сначала выкрикнул «Капля», потом «Дельта», а потом вдруг замолчал…

— Очень хорошо, Романи. А последний?

— Диамант!

— Молодец, Романи! Отлично! Существует три основных контровых построения: контр каплей, дельтой или контровым диамантом.