Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

9. Полевой совет

Обманом и уловками Гидра всё же была вынуждена пережить несколько медицинских процедур, но, благодаря доброй дозе бренди, ей море казалось по колено. И хотя она успела наговорить гадостей решительно всем, гораздо больше было непрошенных сентиментальных слёз, которые беспрестанно сжимали горло после осознания своего странного, поистине чудесного спасения.

Поэтому из последующих часов диатрисса запомнила немногое: врач, истерзав её в должной степени, напоил её отвратительным настоем на плодах хлопкового дерева, что был на вкус как пыль. А после, обругав весь мир за свои страдания, Гидра всё-таки уснула. Хотя перед сном успела многократно нарушить собственную неприязнь к чужим касаниям. Она постоянно прижимала к себе руку диатрина и, кажется, даже просила его не уходить.

Можно сказать, ей удалось выспаться. Была то заслуга хлопкового отвара или доброй половины бутылки бренди, она спала без задних ног и не видела сновидений.

Зато пробуждение было отвратительным.

— Просыпайтесь, диатрисса, отбой закончен.

Она скрипнула зубами и, выдернув из-под своей головы подушку, метнула её на голос.

— Исчезните все! — выдохнула она, вновь возвращаясь в поломанную клетку своих рёбер, где не могла вздохнуть без боли.

— Диатрисса, отставить обстрел.

Она открыла глаза и увидела Энгеля, что перехватил подушку за мгновение до попадания в своё лицо, и теперь мелкий лебяжий пух летал по шатру.

Резкий полуденный свет пробивался внутрь сквозь занавес. В воздухе висели крупицы подсвеченной пыли. Гидру кольнуло испугом, и она попыталась сесть, но, дёрнувшись, поняла, почему не стоит этого делать. И смущённо отвела взгляд.

От диатрина больше не веяло благодушием и теплом, он стоял, одетый в свою чешуйчатую броню, и лицо его было угрюмым, а взгляд — скорее настороженным, чем сочувствующим.

— Вам лучше, я посмотрю?

«Лучше?» — возмутилась про себя Гидра, хватая воздух мелкими глотками.

— Не туда смотрите, — ответила она негодующе. — Я не могу даже вдохнуть как следует!

— Ну чего вы хотели со сломанным ребром.

Гидра обиженно отвела взгляд. Она и сама бы предпочла сделать вид, что всех вчерашних слёз не было. Но возвращение к должному титулованию было хуже любой тюрьмы. Она задышала ровнее и незаметнее.

— Я…

— Исходя из ваших слов, диатрис Монифа может быть в опасности. Если Мелиной уже под влиянием Тавра, то хотя бы её я намерен от него оградить, — проговорил Энгель ровно, чеканя слова, будто шаг по мостовой. — Разумеется, пойти против воли действующего диатра я не имею права. Да и ваши слова об её покушении на Аврору меня смутили. Всё это требует обсуждения, вот я и разбудил вас. Проведём совет здесь.

— А если мне нужно по нужде?

— С вашей стороны из шатра есть задний выход, к зарослям. Помочь вам встать?

«Нет уж», — подумала Гидра и мотнула головой. Укушенная нога саднила, всё тело болело, но ещё больше мучила растоптанная вчера гордость.

— Если передумаете, позовите дозорного себе на помощь.

Она сдержанно кивнула. А он подошёл и вручил ей подушку. После чего направился прочь.

Но подушка тут же прилетела ему в затылок. Он дёрнулся и резко обернулся, и вновь с необычайной ловкостью ухватил подушку до того, как та упала на стоптанную землю.

Единственный глаз сверкнул возмущением — но взором замер на ней. Очевидно, ожидая объяснений.

— Покушение было не только на Аврору, но и на меня, — возмутилась Гидра, вся дрожа от слабости и одновременно от негодования.

— Думаю, детали лучше обсуждать при моём советнике из разведки, — сухо отметил Энгель. Его рука потянулась метнуть подушку назад, но он сдержался и подошёл, положив её рядом с ногами Гидры.

— А я думаю, напротив, есть вещи, которые мы должны обсудить без чужих ушей.

Энгель сощурился и медленно опустился рядом с ней на постель, настороженный, как дикий зверь. Гидра тоже напряжённо следила за каждым его движением, будто он был ржаво-рыжим Мордепалом.

— Ну? — спросил он.

— «Ну»? — передразнила его Гидра и вдруг вспыхнула, поняв, что донимает его из чувства, уж больно похожего на кокетство.

«Вся грязная, прожёванная драконом, едва дышащая моргемона — я кажусь ему не приятнее речного рака, вытащенного из грязи».

Эта мысль её не смутила. Потому что в её голове мрачными тучами роились те слова, что она шептала себе в бреду, когда лежала под лапами дракона.

Энгель не торопил её, но хмурился, ожидая.

— Знаете, — наконец заговорила Гидра, — я для себя кое-что поняла, когда шагнула Мордепалу в пасть.

Он поднял бровь в ответ.

— И когда оказалось, что я жива, я поняла ещё больше, — подогретая всей своей ненавистью к оковам дворянской крови, титулов и обязательств, продолжила диатрисса. — Поняла, что ненавижу вас за то, что это вы нашли меня.

— Кхм… — Энгель усмехнулся.

— И это вовсе не смешно. Почему меня не нашли какие-нибудь охотники? Барракиты? Монахи? Я сказала бы им чужое имя. Я ушла бы в иные земли. Я перестала бы быть диатриссой Ландрагорой Астрагал и стала бы кем-то ещё. А из-за вас мне теперь придётся снова нести это бремя.

Энгель в ответ покачал своей гривастой головой.

— Вы никуда не уйдёте, диатрисса. Вы ранены. В