Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

«Неужели Схали заберёт всех сегодня?» — стучало в её голове. Она спотыкалась, налетая на обожжённых людей, и беспорядочно перебирала ногами, будто уже мёртвая моргемона в свадебном платье. — «Только не Аврору и не Лесницу. И не городских кошек. Хотя бы не Лесницу…»

Она переоценила свои силы. Долго бежать в дыму не сумел бы и рыцарь, а истощённая девушка в корсете не одолела и квартала. А когда над головой замелькали тени, она поняла, что в глазах рябит. Голова закружилась.

Гидра облокотилась на горячий фонарный столб и остановилась посреди охваченной хаосом улицы. Сознание угасало. Не огонь, так дым губили её.

Последним усилием она подняла голову и увидела: громадная туша опустилась на переулок. Лапы, больше неё размером, оперлись одна о крышу дома, другая — о брусчатку. Когти сжались, как у кота, проламывая черепицу, а шея напряглась, чтобы из глотки исторглось пламя — и прокатилось по всей улице над нею.

Гидра оглянулась, увидев за собой лишь ад из угля и камня. А потом обернулась и встретилась с красными рубинами глаз Мордепала. Его морда, громадная, как диатрийская карета, склонилась над проулком.

И приоткрылась, будто улыбаясь.

— Ну наконец, — промолвила Гидра, любуясь вестником смерти, охваченным дымом. Короткая грива переливалась в отблесках пламени, а острота шипов скрадывалась облаками поднятого пепла.

Дракон повернулся к ней боком своей короткой морды. Сощурил багрово-красный глаз.

Теперь в ней не было страха. Чего хотеть? Она мечтала лишь о смерти.

— Давай же, — сказала она и закашлялась. — Я ненавижу тебя. Ты ненавидишь меня. Смысла противиться уже нет. И мы оба ненавидим эту проклятую жизнь. Преврати же меня в ничто, Мордепал.

Урчание гулким рокотом отозвалось из его груди. Гидра закрыла глаза и почувствовала, как огромные зубы сомкнулись на её теле, захрустев костями.

Если б кто спросил у неё, каково это — умирать, она бы ответила, что это столь же утомительно, сколь и жить. Боль терзала её с ног до головы. Жаркая влага драконьего рта сдавливала грудь. Жестокий горячий ветер трепал босые ноги и волосы. Но долгожданное забвение всё не наступало. Напротив, боль тянулась и тянулась, будто не собиралась заканчиваться.

Лишь на какое-то время тьма поглотила её сознание. Стало пусто; но ненадолго.

Боль вернулась. А под дрогнувшей от судороги рукой была лишь жаркая драконья чешуя.

Из горла исторгся стон, и Гидра поняла, что ещё жива. Она с трудом разлепила веки и обнаружила, что лежит в густой траве, меж кустами плюмерии. А рядом с ней ворочается ржаво-рыжий Мордепал. И её сухая ладонь троекратно меньше той его чешуйки, на которой лежит.

Голову раскололо мучительным звоном. Словно кто-то забил в колокола прямо в её черепе. Сжав зубы, Гидра вновь застонала, и слёзы полились по щекам.

Всё внутри горело огнём. Каждый вздох причинял боль внутри, а попытка пошевелить ногами превращалась в ни с чем не сравнимую пытку.

— О-о Боги… — взвыла Гидра, обращаясь к тем, кто никогда не отвечал ей.

Стена драконьей шеи шевельнулась. Ржавые чешуйки понеслись, мелькая, перед глазами. Над ней поднялась тяжёлая морда Мордепала. Он склонил голову и повернул её боком, наблюдая сверху. И оценивающе посмотрел на распластавшуюся, изломанную диатриссу.

— Т-ты что… не сожрал меня… а притащил в своё логово? — иссушённым ртом всхлипнула Гидра. — Как… принцесс в чужеземных сказках?

«Но потомки доа-то знают, что на самом деле драконы приносят еду домой только в том случае, если хотят прикормить своих детёнышей. А нежные принцессы для этого хорошо подходят».

Мордепал не отвечал ей. Он склонился чуть ниже, обдав её жарким выдохом из своих ноздрей. И вновь задвигался. Его чешуя снова зарябила перед глазами, но теперь Мордепал опустился на землю так, чтобы его тяжёлая шипастая челюсть была совсем рядом с Гидрой — только руку протяни.

— Да чтоб тебя… — жмурясь от боли сломанных костей и рёбер, вонзающихся в плоть, процедила Гидра. И действительно ткнула его в бок челюсти. — Давай уже… Ну…

«Если он потеряет ко мне интерес и просто улетит, меня заживо будут жрать муравьи и грифы».

Но Мордепал, вопреки своей взрывной натуре, даже не обращал на её тычки внимания. Плёнка затянула его глаза, а затем веки закрылись. Похоже, он собирался поспать где-то глубоко в лесу, куда не долетали ни звуки колокола, ни марш барракатских солдат.

Гидра сморгнула влагу с глаз и, хватая ртом вздох так, чтобы лишний раз не шевельнуть грудью, посмотрела на небо. На бледной синеве прорезались первые звёзды.

— Проклятье, — выдохнула она и тихонько захныкала, не в силах больше терпеть боль.

Вскоре её одолела мучительная горячка. Она не могла заснуть, ибо всякая попытка провалиться в сон будила её, будто тычок кинжала в живот. Но и бодрствовать не могла. Каждая минута наяву превращалась в час худших тюремных пыток.

— Не могу-у-у… — еле слышно подвывала Гидра, давясь слезами. — Убе-ей…

Дракон оставался глух.

Девушка стала терять сознание вместо отхождения ко сну. Раз за разом она проваливалась в болезненное марево. И просыпалась, когда Мордепал решал перебрать лапами во сне или лечь поудобнее, отчего трещали все окрестные деревья.

В один из таких моментов, когда он разбудил её, свистнув в воздухе шипастым хвостом, Гидра проснулась вновь. И заныла едва слышно:

— Чёрт бы тебя побрал, поганый драконище, и Тавра, и Эвана, и Мелиной, и… а-а… — но очередной вздох перебил её, и она вновь зашлась слезами. Хотя глаза уже горели и чесались, она не могла