Текстоцентризм в кинокритике предвоенного СССР - Александр Гончаренко

убивает ее и, увидев в не отправленном заявлении суицидальную метафору, решает инсценировать ее самоубийство.

Башня из словесной кости

На протяжении «Изящной жизни» англичанин, оказавшийся в иноязычной среде, постоянно смотрит в словарь-разговорник или записную книжку, чтобы подобрать нужные слова. Во время аварии на Днепрострое герой по привычке ищет в книжке призыв о помощи, но в отчаянии кидает ее в воду и решает действовать самостоятельно.

«Чудесница» критична к отношению между словом и действительностью. Последняя колдунья Ульяна расстраивается пересчету расстояния часто проходимой ею дороги с 11 на 16 верст – так больше идти. Переходящее знамя труда у колхоза, держащего его четыре года подряд, с правильным названием «Заря победы» перехватывает колхоз «Белые пески», чье название отсылает не только к белым контрреволюционерам, но и к бесплодной пустыне.

Письма исправно работают в «Аэлите», хотя и там Наташа не решается отправить открытку, ставящую под сомнения отношения с мужем, и рвет ее. В финале муж, обнаруживший жену живой, а свое путешествие на Марс – грезой, сжигает свои чертежи и работы о космосе и заявляет: «Хватит грез, у нас много другой важной работы». Таким образом, письменная работа приравнивается к праздным мечтаниям.

В другом фантастическом фильме – «Гибель сенсации» – незнакомцы в ресторане пытаются угадать причины задумчиво-напряженной отстраненности Рипля и называют его «сумасшедшим или писателем». В другой сцене после конфликта с Риплем инженеры пытаются восстановить его сломанного робота и сокрушаются документам, оставленным конструктором: «Хоть бы один чертеж уцелел, а то одни черновые заметки». Письменный текст предстает менее информативным, нежели графическое изображение.

В «Черной пасти» ученый Николай Шацких олицетворяет разобщение теории и практики: он увлечен проектированием солнечного опреснителя и не видит жажду рабочих. Об этом прямо говорит комиссар Ганс Миллер – человек дела. Ему удается завоевать уважение аборигенов победой в народном состязании и подавить бунт.

Отмежеванию кабинетным трудом от политической сознательности и проблем народа посвящены фильмы «Жизнь в цитадели», «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм». Их сняли с оглядкой на успех «Депутата Балтики», где естественник Полежаев отправляется «читать лекцию матросне», стыдясь за свой университет, где говорят красивые слова, но ничего не делают. Заброшенная рукопись профессора из «Жизни в цитадели» приобретает смысл только с приходом советской власти: проект осушения болот был не нужен дворянам, тогда как большевикам обилие земель для народа только на руку.

В «Лунном камне» недоверие в экспедиции и даже угроза ее провала возникают из‐за найденного у Ивана Попова письма от шпиона Джефферсона – оно заставляет участников экспедиции подозревать ученого в предательстве.

Писари фильма «По щучьему веленью» карикатурно трясут перьями над трясущимися свитками, являясь самыми бесполезными фигурами в сатирически изображенных владениях царя Гороха. В «Иудушке Головлеве» книга и счеты символизируют бесплодную скупость – Иудушка листает толстый фолиант и передвигает счеты, в то время как слуга Улита обсуждает его в досужей беседе: «Уткнется в цифры, а из-под носа-то добро и воруют».

Любовная лодка разбилась о текст

В «Моей родине» солдат дальневосточной части спрашивает другого, напишет ли тот письмо возлюбленной, и сам себе отвечает: «У него девушка рядом, поцеловал ее, обнял – вот и письмо». Письмо предстает избыточным, лишним видом деятельности.

Необязательность письма отражена в «Машеньке»: Алексей пишет героине письмо, та не читает, но узнает его содержание из пересказов солдат. В сцене встречи влюбленных и долгожданного поцелуя зрителю еще неизвестно, что Маша знает содержание письма; таким образом, до обмена репликами о письме в глазах зрителя Маша принимает решение вне его контекста.

Письмо угрожает и счастью героев «Горячих денечков» – героиня ложно уверяет героя, что не любит его, и удивляется его непониманию современной молодежи. Но когда письмо доставлено, все мнимые конфликты между персонажами разрешены, и героиня хочет не допустить чтения героем уже не актуального, проявившего свою ложность и этим опасного письма.

В «Сердцах четырех» записка без адресата играет традиционную роль для комедии положений: ее получает не та героиня и приходит на свидание вместо сестры. Но интереснее второстепенный эпизод, в котором лейтенант учит солдата писать любовную записку и диктует в ней текст, расходящийся с действительностью: мол, солдат успешен в учебе. Тот и возражает старшему по званию, на что лейтенант отвечает, что исправиться в достижениях – в его силах. Далее он оставляет солдату завершить письмо самому, «но не сильно размазывать».

Недоверие к письму отражено в ключевой линии картины «Свинарка и пастух»: Клава не может прочитать письмо на дагестанском, его текст якобы переводит, а на самом деле выдумывает в своих интересах Козьма, настырный ухажер Клавы, чем и склоняет ее к женитьбе. После появления Мусаиб герой просит отца спеть Клаве истинный текст письма, но тот отказывается: зачем – она и так видит твою любовь. Таким образом, письма и их тексты оказываются лишними и даже опасными для отношений возлюбленных – требовалось лишь довериться данному обещанию и дождаться встречи в Москве через год.

Манипуляции с письмами есть и в «Музыкальной истории», где Альфред, вероломный поклонник главной героини, подслушал ее рассказ о переписке, в которой с ней пытался помириться ее возлюбленный, оперный певец-самоучка Петя. В антракте важного выступления Альфред говорит Пете, что Клава просит не писать ей, после чего Петя забывает текст на сцене и проваливает постановку.

В фильме «О странностях любви» отношения двух пар строятся на безобидном, казалось бы, обмане. Планерист Берг и поэт Грибов узнают, что Ирина, симпатизирующая Бергу, мечтает выйти за поэта, а Маша, симпатизирующая Грибову, – за летчика. Приятели решают поменяться профессиями, представляясь ими перед девушками. Многие перипетии лирической комедии связаны с разного рода текстами, а ключевую роль играет стихотворение поэта о лодке с названием «Катя». Берг, представившийся Ирине поэтом Грибовым, вынужден читать по листу написанный товарищем стих. Заменяя в тексте имя «Катя» на «Ирина» Берг на мгновение достигает ожидаемого эффекта – смущает и прельщает Ирину, но далее замена разносложных слов рушит строй стиха, и Берг не может дочитать его до конца. Позже Ирина находит выпавшую из его пиджака записную книжку, где читает оригинал с именем «Катя». Стихотворение с антропоморфной образностью не позволяет догадаться, что оно посвящено лодке, но не девушке. Узнав, что стих писал не Берг, Ирина понимает, что ревновать нет оснований, тогда как Маша эти основания приобретает. Уже уплывая на корабле, Маша видит лодку с названием «Катя» на борту. Интересно, что обман героев начинает разоблачаться после оплошности лжепоэта Берга, тогда как выдавать себя за планериста Алексею удается вполне успешно.

Сложное