Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 1 - Александр Тимофеевич Филичкин

команду, красноармейцы не в ногу шагнули вперёд и нестройными линиями направились к краю перрона. Они дошли до конца короткой платформы и с огромным трудом, спустились на польскую землю. Еле переставляя опухшие ноги, они поплелись по узкой дороге.

Через сто с чем-то метров просёлок привёл их в густой, по-европейски ухоженный лес. Вокруг стояли высокие старые сосны толщиною в обхват. Не иначе, как там был заповедник, в который когда-то вела российская железнодорожная ветка.

Истощённые пленные шагали все вразнобой и далеко растянулись на марше. Как это ни странно, фашисты не обратили на это никакого внимания. Они шли по двум сторонам от колонны и вели себя так, словно все находились в уютной берлинской казарме.

Едва офицер скрылся из вида, как фрицы небрежно закинули карабины за спину и принялись очень шумно общаться между собой. Григорий хорошо понимал дурашливый трёп упитанных немцев.

Охранники беззаботно подшучивали над невезучим приятелем и громко смеялись над ним. Как понял парень, вчера, рядовой этой команды сел перекинуться в карты с друзьями. Он проигрался дотла, потом, с горя напился, а теперь сильно страдал от большого похмелья.

Боец внимательно слушал пустую болтовню вертухаев. Он с удивлением думал о том, что немцы совсем не смущаются от ужасного вида измученных и сильно оборванных пленных.

Кроме того, они абсолютно не опасаются красноармейцев: «Впрочем, чего им теперь-то бояться? В данный момент, всех ветром качает. Ткни каждого пальцем, он упадёт. Так что, напасть на конвой мы просто не сможем», — огорчённо подытожил Григорий.

Неожиданно в голову парня пришла совсем новая мысль: «Правильно говорили политруки на занятиях, славяне для них всего лишь недочеловеки. Грязные, дикие и тупые животные. Им уготована роль — быть рабами у чистокровных арийцев».

Скоро, фашисты устали трепаться о скабрёзных деталях вчерашней попойки. Они прекратили болтать, и единственное развлеченье для парня закончилось. Потянулись однообразные вёрсты совершенно пустого лесного просёлка.

Путешествие по густому сосновому бору, нетронутому топором дровосека, подействовало на него усыпляющее. Парень даже слегка задремал на ходу. Так он и топал вперёд, механически двигая ноги, которые всё ещё, плохо ему подчинялись.

Часа через два, пленные, наконец-то, пришли к намеченной фрицами точке. Узкий просёлок неожиданно резко вильнул. Лес вдруг расступился, и бойцы оказались у обширной продолговатой поляны.

Утомлённый длительным маршем, Григорий с ощутимым трудом очнулся от тяжёлой дремоты. Выглядывая из середины длинного строя, он вытянул шею и кое-как рассмотрел то, что находится у них впереди.

На уютной прогалине размещался совсем небольшой, можно сказать, крохотный лагерь. Вдоль одной стороны ограждения стоял длинный барак, сложенный из дикого камня. Судя по внешнему виду, когда-то давно там находилась конюшня усадьбы.

Напротив неё размещался добротный одноэтажный коттедж. Наверняка он принадлежал коменданту скромного учреждения. Такие красивые здания Григорий видел лишь на иностранных открытках и в импортных фильмах, которые, иногда, смотрел до войны.

Рядом виднелось кирпичное здание, сильно смахивающее на казарму. К нему примыкали однотипные сооружения, походившие на пристройки для хозяйственных нужд.

Между бараком для заключённых и помещениями немецкой охраны расположился грунтовый, хорошо утоптанный плац. От жилой зоны фрицев он был отделён высоким забором из ржавой проволоки со стальными шипами.

«Вот и весь тебе лагерь, — уныло подумал Григорий. — Ни тебе производственных мастерских, ни какой-нибудь лесопилки. Скорее всего, раньше здесь размещалась чья-нибудь дача или обычный кордон лесника. Кругом растёт густой старый лес. Скорее всего, нас заставят валить большие деревья и вывозить тяжёлые брёвна к железной дороге».

Просёлок, что привёл пленных к лагерю, там и кончался. По бокам и с другой стороны странной зоны густою стеной стояли высокие корабельные сосны. Прямоугольную территорию окружал довольно высокий, не менее трёх с лишним метров, забор, из всем привычной, ржавой «колючки».

По углам скромной площадки находились деревянные вышки, покрытые дощатым навесом. На каждой из них размещался ручной пулемёт и два солдата, вооружённых винтовками «Маузер».

Оказавшись у зоны, вртухаи тотчас подтянулись и стряхнули с себя всё благодушие. Фрицы взяли оружие наперевес и стали действовать на удивление чётко. Они выстроились с обеих сторон от колонны и без суеты направили пленных вперёд.

Шаркая ногами в разбитых сапогах и ботинках, заключённые устало приблизились к высокой ограде. В ней находились ворота, изготовленные в той же манере, что и забор. Они оказались гостеприимно распахнуты.

Стоящие у входа фашисты спокойно дождались, пока красноармейцы прошли внутрь зоны. Затем навалились на широкие тяжёлые створки, сколоченные из внушительных брусьев. Те заскрипели, неспешно сошлись и с шумом захлопнулись за спиной советских бойцов. Они очутились на половине для зеков.

У Григория даже сердце вдруг защемило. С неожиданно сильной тоской парень внезапно подумал: «Выберусь ли я отсюда живым?»

Из уютного небольшого коттеджа вышел тот же эсесовец, который на маленькой станции встречал пересыльный этап. Не спускаясь с крыльца, он громко крикнул:

— Построиться в одну шеренгу!

Пленные с трудом разобрались между собой и встали, как приказал молодой офицер. Последовала друга команда:

— По порядку номеров — рассчитайсь!

Провели ещё одну перекличку. Как это ни странно, но в лагерь пришли все сто семь человек. Никто не упал по дороге и фашисты никого не убили. Офицер довольно кивнул, развернулся и вальяжной походкой вернулся в свой замечательный дом.

Подбежали охранники и загнали всех узников в длинный барак. Давно обжитое людьми помещение оказалось абсолютно пустым. На грубых двухъярусных нарах почему-то не оказалось ни одного человека. Хотя потёртые доски и засаленные тюфяки из соломы говорили о том, что не очень давно, тут находилось множество других заключённых.

«Наверное, фашист не соврал и это пересылочный лагерь. Иначе здесь жили бы люди!» — с облегчением подумал Григорий. Парень упал на ближайшие нары и мгновенно уснул.

В семь утра, во дворе странного лагеря надрывно завыла сирена воздушной тревоги. В спящий барак плотной гурьбой ворвались фашисты, и резкая немецкая речь разнеслась по всему помещению. Сонные заключённые мгновенно слетели с удивительно жёстких неудобных постелей. Они выскочили в широкий проход и, спотыкаясь, встали между рядами шконок из дерева, высотою в два этажа.

В ход пошли приклады винтовок. Подгоняя пленных ударами, фашисты направили узников к выходу. Они выгнали их на маленький плац, поставили в одну длинную линию и провели перекличку. Как все и думали, за прошедшую ночь никто из бойцов не сбежал и от истощения не умер.

Начальник охраны, высокий фельдфебель, благосклонно кивнул и продолжил свою непростую работу. Он открыл общий список сидельцев и прокричал на ломаном русском:

— Сейчас я стану зачитывать ваши фамилии. Тот, кого