Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

ЮЖНЫЙ ВЕТЕР

Сегодня дует ветер с югаИ начинается весна,И, смуглая моя подруга,Ты мне сегодня не верна.

Ты неподвижными глазамиГлядишь за здешнюю черту —На деревушку за холмами,Где абрикос давно в цвету.

А дальше, у речного мыса,Где ты ловила черепах,Взлелеянные всходы рисаСверкают в утренних лучах.

Ты видишь: юноша веселый,Теплу ласкающему рад,Выходит, скинув долгополыйПерезаплатанный халат.

Он, твой жених от колыбели.Шагает бодро по меже,И щеки чуть порозовелиОт солнца, знойного уже.

Он песенку поет, и звукиТак властны над судьбой твоей,Что ты наперекор разлукеВсем сердцем отвечаешь ей…

Но я далек от укоризны:О, разве ты виновна в том,Что не заменят нам отчизныНи ласка, ни радушный дом?

Ну что ж, откинем занавески,И пусть подосланный судьбойЗовущий ветер, злой и резкий,Свободно реет над тобой!

КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ ПОД ИНЕЕМ

Красные Листья под Инеем — странное имя:Сколько в Китае затейных и умных имен!Часто бывал я пленен и обрадован ими,В странное имя сегодня я снова влюблен.

Иней на листьях кленовых? Но вы же — весеннийЯркий и юный цветок! И ответили вы:«Много весною и красок, и снов, и цветений,Осень скупее, и осенью меньше листвы.

Осень чиста и прозрачна, грустна и свободна.Осень усталая — к жизни ее не зови.Осенью иней на листьях, как панцирь холодный,Гордая осень от вас не захочет любви».

Да, но и осенью в полдень сильней пригреваетБледное солнце и светит в кленовом саду.Будет минута: неласковый иней растает,Красные листья и губы под ним я найду!

ХУСИНЬТИН

Глядит в озерную равнинуРавнина большая вверху.Мы подплываем к Хусиньтину,Где сердце озера Сиху.

Горячий ветер неприятен,Нет тени от сквозной листвы.И веет сухостью от пятенСлегка желтеющей травы.

Заходим в храм пустой и скромный,Чтоб с тишиною помолчать.Здесь даже полдень неуемныйБессилен сумерки прогнать.

Сюда, приветливо взирая,Вся золоченая, ГуаньиньСошла для нас от кущей раяИ строгой мудрости пустынь.

Сюда пришел еще безвестнымЧжи Хуа, художник и монах:Картины языком чудеснымПоют победно на стенах.

Ах, эти лотосы не вянут,Листва не падает под дождь,Святые эти не устанутСидеть в тени сосновых рощ.

Бессмертно будут петь о летеСегодня, завтра — как вчера,Своими иволгами этиНесложенные веера!

Когда же, выйдя неохотно,Мы жизнь увидим из дверей,На зыбкие ее полотнаПосмотрим мы уже добрей:

Ведь тоже могут стать нетленныКамыш и бабочки в цвету,Лишь кисть, легка и совершенна,Их остановит на лету!

ИЗДАЛЕКА

Это будет простое туманное утро в Китае.Прокричат петухи. Загрохочет далекий трамвай.Как вчера и как завтра. Но птица отстанет от стаи,Чтоб уже никогда не увидеть летящих стай.

Босоногое солнце, зачем-то вскочившее рано,Побежит на неряшливый берег и на острова,И откинутся прочь длиннокосые девы тумана,Над рекою брезгливо подняв свои рукава.

Ты проснешься и встанешь. И, моясь холодной водою,Недосмотренный сон отряхнешь с полусонных ресниц.И пойдешь переулком, не видя, что над головоюРаспласталась прилетная стая усталых птиц.

Это сердце мое возвращается к милым пределам,Чтобы нам умереть, где так жадно любило оно,Где умело оно быть свободным, и чистым, и смелым,Где пылало оно… И сгорело давным-давно.

Но живет и сгоревшее — в серой золе или пепле.Так я жил эти годы, не вспыхивая, не дыша.Я, должно быть, оглох, и глаза мои рано ослепли.Или это оглохла, ослепла моя душа?

Ты пойдешь переулками до кривобокого моста,Где мы часто прощались до завтра. Навеки прощай,Невозвратное счастье! Я знаю спокойно и просто:В день, когда я умру, непременно вернусь в Китай.

EXTASIS

Жгучими щупальцами неотрывнымиТы захватил и замучил меня:Росами, грозами, звездными ливнямиВ сердце низвергся — разливом огня.

Страшно и сладко, хоть гибель влекла меня,Сердце — колодец, колодец — в огне:В сердце — Атлантика жидкого пламениЛьется — бушует, клокочет во мне!

Плоть разлетелась бронею непрочною,Ребер застава давно снесена:Пламя тончайшее, пренепорочноеПляшет и плещет до самого дна.

Ты без предтечи ли и без предвестницы,Ошеломляя захлестнутый ум,Прямо с небес, без обещанной лестницы,В сердца смиреннейший Капернаум?

Это бурленье безмерное, дикоеКак успокоить, себя не сгубя?Разве я море — и равновеликое,Чтоб, отразив, убаюкать Тебя?

Сердце безбережное и бесстенноеВсе распахнулось в размах широты.Вечностью полный, чреватый вселенною,Кто это, Господи? Я — или Ты?

ОЗЕРО ЛЮБВИ

Древнее озеро, скрытое в горном провале,Даже герои пробиться к тебе не могли!Мне же, избраннику, бездны твои колдовалиЛучше и слаще озер мелководных земли.

С каждым приходом доверчивей, ближе и ближеЯ поддаюсь обаянью твоей западни.Томный, шепчу, как во сне: утоли, утоми же!И отзываешься ты: утони, утони!

Чудно, что ты отвечаешь так нежно и скоро,Страшно, что алчешь, — но тайна еще не ясна,Что непохоже ты вовсе на наши озера:Не погибает лишь тот, кто доходит до дна.

ПОДРАЖАНИЕ КИТАЙСКОМУ

твой         мир              прямхлеб         да                 ртыя               не                 тамя               не                 ты

но             и                  здесьложь        да                спесьбыль       же                 всяты            не                 я

лег          меж                насзлой        верст             кругслеп       скрест            глазвял         смык              рук

сух          глаз                блескслаб       крыл               всплескхил          плеч               двигнем         душ                крик

ПЕКИН

В колеснице моей лечунад землей на четыре «чи»,и закутан я не в парчу,а в одежду из чесучи.

Вновь Наньчицза передо мной:это улица или лес?Столько вязов над головойв непроглядный срослось навес!

Ночь, весна. От земли тепло.Эта улица — «чжи жу фа»:выпевается набелопоэтическая строфа.

Чесучи своей не помни,возвращенец издалека:помни — крылья только однина бесчисленные века.

А теперь колесницу сназадержи, ночной пилигрим:это свет из того окна,что когда-то было твоим.

ИЗГОЙ