Ради Елены - Элизабет Джордж

— Прекрасная идея. Вот и подумаешь об этом завтра. Миссис Густафсон поможет тебе выбрать место по каталогу.

Миссис Хейверс нахмурилась. Барбара сняла с нее очки и положила их на столик рядом с кроватью.

— Миссис Густафсон? — переспросила мать. — Барби, кто это?

Глава 14

На следующее утро в семь часов сорок минут Линли увидел, как старенькая малолитражка сержанта Хейверс катится по Тринити-лейн. Он только что вышел из комнаты в Айви-корте и направлялся к своей машине, запаркованной в проезде Тринити, когда знакомая ржавая баночка-из-под-сардин-на-колесах, в которой разъезжала Хейверс, разворачивалась возле дальнего конца Гонвилл-энд-Киз-Колледжа, исторгнув ядовитое облако выхлопов в холодный воздух, когда Хейверс переключала скорость. Заметив Линли, Хейверс посигналила. Линли помахал рукой в знак приветствия и подождал, пока она подъедет. Он подошел, открыл левую дверь, молча сложил пополам свою долговязую фигуру, пытаясь уместиться на крохотном переднем сиденье. Чехол на сиденье был вытерт до блеска. Изнутри в материал упиралась сломанная пружина.

Обогреватель в салоне воодушевлено рычал, но не мог согреть промозглый утренний воздух, и только от пола до колен слегка чувствовалось тепло. Выше — лед, пропитанный сигаретным дымом, от которого виниловый верх машины свой бежевый цвет давно поменял на серый. Чему Хейверс продолжала активно способствовать. Когда Линли захлопнул за собой дверцу, Хейверс потушила в пепельнице одну сигарету и тут же закурила следующую.

— Завтракаете? — мягко спросил он.

— Бутербродом с никотином.

Она с удовольствием затянулась и смахнула пепел со своих камвольных штанов.

— Ну? Что у нас?

Линли ответил не сразу. Чтобы впустить немного свежего воздуха, он приоткрыл окно и, повернувшись, встретился с ее честным и серьезным взглядом. Непроницаемо бодрое выражение лица, необходимая небрежность в одежде. Каждая деталь картинки у-меня-все-преотлично на месте. Но уж слишком крепко она вцепилась в руль, а напряжение в уголках рта контрастирует с голосом, кажущимся беззаботным.

— Что дома? — спросил он.

Она глубоко затянулась и посмотрела на тлеющий кончик сигареты.

— Ничего особенного. У мамы случился приступ. Миссис Густафсон запаниковала. Ничего такого.

— Хейверс…

— Послушайте, можете сменить напарника, попросить Нкату на мое место. Я все понимаю. Я знаю, что это свинство с моей стороны, приезжаю, уезжаю, смываюсь так рано в Лондон. Уэбберли не понравится, если меня отстранят за отлучки, но если я поговорю с ним наедине, он поймет.

— Я справляюсь, сержант. Мне не нужен Нката.

— У вас должен быть кто-то на подхвате. Вы один не управитесь. В такой горячей работе нужна помощь, вы имеете полное право ее требовать.

— Барбара, речь не о работе.

Хейверс смотрела в окно. У входа на территорию Сент-Стивенз-Колледжа один из служащих помогал женщине среднего возраста в тяжелом пальто и шарфе, которая слезла с велосипеда и пыталась его приткнуть к десятку других возле стены. Она препоручила велосипед служащему и, наблюдая за его действиями, очень оживленно что-то говорила, пока человек ставил велосипед и вешал на него замочек. После этого они вместе удалились на территорию колледжа.

— Барбара.

Хейверс пошевелилась:

— Я решаю эту проблему. По крайней мере пытаюсь. Давайте к делу, ладно?

Линли вздохнул, взял ремень безопасности и перекинул его через плечо.

— На Фулборн-роуд. Я хочу повидаться с Леннартом Торсоном.

Хейверс кивнула, выехала с проезда Тринити на ту же дорогу, по которой недавно приехала в Кембридж. Все в городе просыпалось. Какой-то студент вскочил на велосипед и покатил учиться, прибывали уборщицы и кастелянши. На Тринити-стрит пара дворников доставала из желтой тележки метлы и совки, трое рабочих забирались на леса у здания поблизости. Продавцы на Маркет-Хилл приводили в порядок торговые палатки, выставляли ящики с овощами и фруктами, выкладывали рулоны ярких тканей, сложенные футболки, джинсы, индийские платья, делали ослепительные букеты из осенних цветов. Автобусы и машины соперничали за место на Сидней-стрит, и при выезде из города Линли и Хейверс видели, как электричка из Рамси-Таун и Черри-Хинтон привезла людей, которые скоро займут свои места в хранении или выдаче в библиотеках, у поливных шлангов в садах или у кухонных плит в двадцати восьми колледжах университета.

Хейверс молчала, пока они с грохотом, под стройный аккомпанемент выхлопов и плевков двигателя, проезжали мимо буйной зелени Паркерс-Пис, на который невозмутимым сторожем глядело полицейское управление. Безоблачное небо, отражаясь в окнах в два ряда, превращалось в серо-голубую шахматную доску.

— Вы получили мою записку, — сказала Хейверс, — насчет Торсона. Виделись с ним вчера?

— Его невозможно было найти.

— Он знает, что мы им интересуемся?

— Нет.

Хейверс затушила сигарету и не прикурила другую.

— Что вы думаете по его поводу?

— Все факты против него.

— Черные волокна ткани на теле Елены? Мотивы и возможности для убийства?

— Да, похоже, у него было и то и другое. А если так, то и орудие отыщется.

Линли напомнил Хейверс о бутылке вина, которую, по словам Сары Гордон, оставили на месте преступления, и поделился с ней мыслями, которые посетили его при виде этой бутылки, вдавленной во влажную землю острова. Бутылкой могли воспользоваться и оставить ее среди другого мусора.

— Но вы все равно считаете, что наш Торсон в убийцы не годится. У вас это на лице написано.

— Слишком все ясно, Хейверс. Да, признаюсь, мне такая ясность не по душе.

— Почему?

— Потому что убийство вообще и это в частности — грязное дело.

Хейверс притормозила у светофора и наблюдала, как горбатая женщина в длинном черном пальто медленно ковыляет через дорогу. Она шла опустив голову и толкала перед собой шаткую багажную тележку. Тележка была пуста.

Когда загорелся зеленый, Хейверс продолжила:

— Мне кажется, Торсон по уши в грязи, инспектор. Или совращение девочек не пачкает мужчину до тех пор, пока на него не пожалуются?

Линли был спокоен, несмотря на то, что Хейверс исподволь вызывала его на спор.

— Они не девочки, Хейверс. «Девочки» лучше звучит, и только. А на самом деле они совсем не девочки.

— Хорошо. Взрослые девушки под его началом. Разве он от этого становится чище?

— Нет. Конечно, не становится. Но у нас до сих пор нет прямых доказательств сексуального домогательства.

— Она была беременна, господи. Ее кто-то совратил.

— Или она кого-то совратила. Или они друг друга совратили.

— Или, как вы сами вчера сказали, ее изнасиловали.

— Возможно. Но у меня имеются некие соображения на этот счет.

— Какие же? — В голосе Хейверс слышались враждебные нотки. — Уж не придерживаетесь ли вы распространенного среди мужчин мнения, что она сама задрала юбку и получила удовольствие?

Линли повернулся к ней:

— Вам, женщинам, насчет удовольствия видней.

— Тогда о чем вы подумали?

— Елена обвинила Торсона в сексуальном домогательстве. Раз она выдвинула эти обвинения, сознавая, какое неприятное расследование ей предстоит, почему не рассказала об изнасиловании?

— А если ее изнасиловал какой-нибудь парень, с которым она встречалась, но не хотела заводить отношений.

— Вы только что сняли с Торсона все подозрения, Хейверс.

— Вы точно считаете его невиновным, — Хейверс ударила кулаком по рулю, — оправдываете его. Хотите повесить обвинения на другого. На кого?

И тут же, задав вопрос, вдруг проницательно посмотрела на Линли:

— Только не это! Неужели вы думаете, что…

— Я ни о чем не думаю. Я ищу разгадку. Хейверс резко повернула налево к Черри-Хинтон и поехала мимо лесопарка, где было много каштанов с золотыми кронами и покрытыми свежим осенним мхом стволами. Две женщины шли, склонившись друг к дружке, толкали перед собой коляски и горячо что-то обсуждали, отрывисто пуская облачка пара в морозный воздух.

В начале девятого Линли и Хейверс подъехали к дому на Эшвуд-корт. Машина Торсона, сверкая в утренних лучах выпуклыми зелеными крыльями, загородила узкую дорожку к дому. Малолитражка Хейверс, подъехав впритык, чуть было не уткнулась в багажник «триумфа».

— Ничего машинка, — произнесла Хейверс, — только на таких и разъезжают местные марксисты.

Линли подошел к машине Торсона и осмотрел ее. Сбоку на ветровом стекле в бусинки собралась влага. Он дотронулся до гладкого капота. И почувствовал едва уловимое тепло.

— Еще одна утренняя поездка, — сказал Линли.

— И поэтому он вне подозрений, да?

— И поэтому это что-то значит.

Они подошли к двери, Линли позвонил, пока Хейверс рылась в сумке в поисках записной книжки. На звонок никто не ответил, не послышались шаги, и Линли позвонил снова. Сверху донесся мужской голос: «Минутку!» Но прошла минутка, потом другая, а они продолжали стоять на серебристо-серой бетонной ступеньке, наблюдая, как сначала из одного, потом из второго дома на работу спешат соседи Торсона, а из третьего дома к медленно подкатившему «эскорту» ведут двух ребятишек. И только потом за витражом из матового стекла на двери мелькнула тень приближающегося человека.